И вышло вот что. Ватные плечи пиджака упёрлись в форточку, и, как ни подскакивал Павлик, пытаясь просунуться в неё чуть далее плечей, ничего не выходило.
Получалась жуткая вещь. Павлик как бы раздвоился. Одна его часть — голова и шея — торчали на улице, другая — туловище, ноги и всё остальное — оставалось в подвале.
Короче говоря, он в форточке застрял.
И как всегда, когда человеку начинает не везти, на него как из ведра, посыпались несчастья.
Над болтавшейся в форточке головой Павлика собрались тучи (не в переносном, а в прямом смысле), в небе громыхнуло, и на землю стали падать крупные капли дождя.
Из подъезда выскочила пожилая полная женщина, схватила детскую коляску и торопливо втянула её в подъезд.
Итак, первые капли дождя ударились о розовую Павликину лысину.
Бум, бум, бум… Как будто маленькие твёрдые камушки, стукались они об неё. Павлик замотал головой, чтобы увернуться от их неприятных ударов, но ничего не получалось.
Павлик вспомнил, что читал в одной книжке про старинную китайскую пытку. Человеку лили каплями на голову воду. От этого в голове у человека могла образоваться дырка.
Бум, бум, бум… — долбили капли по шёлковой лысине. Уверяем вас, это было очень неприятно. К тому же бедный Павлик даже не мог потрогать голову рукой, где, казалось ему, возникло уже не меньше двенадцати дырок.
Но всем известна пословица: «Когда тебе плохо, думай о хорошем».
«Хорошо ещё, что не град», — подумал Павлик и перестал сопротивляться. Голова его поникла в форточке, он закрыл глаза.
«Будь что будет», — решил он.
И было вот что.
Редкие крупные капли вдруг превратились в сплошную стену воды, и через минуту розовая лысина Павлика приобрела тёмно-бурый оттенок, за шиворот потекли холодные ручьи, а левая бровь почти совсем отклеилась, съехала вниз и наполовину закрыла Павликин глаз.
Но самое ужасное произошло с носом. Нос стал тяжёлый, как камень. В него натекла вода, и Павлик должен был теперь широко разевать рот, чтобы не задохнуться. Но каждый раз, как он разевал рот, в него тут же текла вода с усов.
Так он и дышал в форточке, как рыба, выкинутая на песок. И надо сказать, проклинал всех на свете подозрительных типов, самого себя за то, что ввязался в дело, а заодно и тётю Фариду, которая спала безмятежны сном, не подозревая о Павликиных мучениях.
А тёте Фариде снилось, как начальник ЖЭКа в мягких татарских сапожках сидит у неё в гостях в родной деревне под Казанью и кушает бешбармак.
— Хороший у тебя бешбармак! — хвалит начальник ЖЭКа. — Жирный бешбармак! Да только ты, товарищ Абдуллаева, плохо за складом инвентаря смотришь, запирать его забываешь! Так у тебя, товарищ Абдуллаева, всё государственное имущество растащут. Это плохо, товарищ Абдуллаева! И за это я лишаю тебя премии за третий квартал!
И тут грохнул по столу кулаком начальник ЖЭКа, и подскочило на столе блюдо с бешбармаком, и подскочила на своём клеёнчатом диване тётя Фарида, и протёрла она глаза, но вместо того, чтобы проснуться, увидала сон ещё страшнее.
Гремел за окном гром, сверкала молния, а из форточки высовывались чьи-то ноги и поочерёдно подпрыгивали на подоконнике.
— Уж лучше пусть мне начальник ЖЭК снится! — сказала сама себе тётя Фарида, и снова послышался её храп.
Пытка водой продолжалась, к счастью, недолго.
Дождь как неожиданно начался, так неожиданно и кончился, тучи разбежались, выглянуло солнце и, как будто сжалившись над Павликом, ласково погладило его по голове тёплыми руками.
Слипшиеся клочки волос, окружавшие Павликину лысину, задымились на солнце. Густые белые брови — тоже.
Левая бровь теперь целиком возлежала на Павликином глазу. С усов продолжала течь вода. Мокрая шея неприятно мёрзла. Ватные плечи дедушкиного пиджака налились свинцом. Спина болела.
Павлик изнемогал.
«Если так будет продолжаться ещё полчаса, я умру», — решил Павлик и принялся чихать.
— Апчхи! — громогласно, на весь двор, чихал Павлик. — Апчхи! Апчхи!
Солнце скрылось, и во двор, подобно туману, стали медленно опускаться тихие прозрачные серые сумерки.
Вслед за ними, почти перед носом Павлика, из подъезда снова выплыла голубая детская коляска. Её везла уже знакомая Павлику женщина в круглых очках.
— Апчхи! — не сдержался и снова чихнул Павлик.
Женщина вздрогнула и завертела по сторонам головой.
— Товарищи, кто тут чихает? — вопросила она пустое пространство двора и заглянула под скамейку.
— Апчхи! — услышала она в ответ.
— Боже мой! Кто это? — Женщина наклонилась к подвальному окну и протёрла очки. — Ах! Иван Иваныч! Что вы тут делаете?
— Я?! — с натугой сказал Павлик. — Да вот, дышу свежим воздухом…
— Но как вы оказались в подвале?! Странно! Ах да, я понимаю. Ваша Земфира, наверное, опять сбежала? Она, наверное, заползла в подвал и вы её тут искали?
— Угу, — сказал Павлик, стараясь говорить сиплым шёпотом и безуспешно пытаясь понять, кем могла быть эта самая Земфира и зачем ей понадобилось ползать по подвалам?
— А что у вас с голосом? Вы говорите как-то странно. Вы, наверное, простыли в подвале?
За Павликиной спиной послышалось пение диванных пружин.
— Говорите, пожалуйста, тише! — испугался Павлик. — А то она проснётся…
— Кто проснётся? Земфира? А она что, нашлась?
— Да, — с отчаянием просипел Павлик. — Но сейчас дело не в этом. Я, понимаете ли, застрял… Помогите мне, пожалуйста, отсюда вылезти. А то там, в дверях, замок сломался.
— Ну конечно, конечно! — заволновалась женщина. — Сейчас я позову водопроводчика! Одну минуточку!
Через минуту она вернулась с водопроводчиком и двумя подслеповатыми старушками.
— Коля, вы поможете нам вытащить Ивана Иваныча? — сказала женщина. — Вытащить можно, Клара Макаровна, — сказал Коля-водопроводчик.
— Вытащить — это очень даже просто. За шею взял да и вытащил.
Услыхав эти слова, Павлик застонал.
— Ему плохо! — воскликнула Клара Макаровна. — Иван Иванычу плохо! Валидол! У кого есть валидол?
— Ну, я пошёл, — сказал Коля-водопроводчик. — Меня жильцы ждут. Я человек ответственный.
Две руки протянулись к Павликиному лицу. На каждой ладони лежала белая таблетка валидола. Павлику ничего не оставалось, как раскрыть рот и принять сразу обе таблетки.
Но не успел он ощутить во рту приятную свежесть валидола, как с ужасом почувствовал, что железная рука тёти Фариды схватила его за ногу!
— Я тебе покажу! — услыхал Павлик из глубины подвала. — Хулиган! Метла воровать! — и ощутил такой рывок за ногу, что обе таблетки застряли у него в горле.
Дикий приступ кашля охватил Павлика.
— Иван Иваныч, бедный! — засуетилась Клара Макаровна. — Он простудился в подвале! Ему плохо!
— Я тебе покажу, как склад инвентарь воровать! — вопила сзади тётя Фарида.
— Иван Иваныч, мужайтесь, мы сейчас вас вытащим! — волновалась Клара Макаровна. — Вера Степановна, давайте ещё раз попробуем!
Клара Макаровна и Вера Степановна вцепились в ватные плечи Павликиного пиджака и принялись что есть силы тянуть его вместе с Павликом наружу.
Никогда ещё Павлик не бывал в таком переплёте. В таком, можно сказать, двойственном положении.
Борьба между самоотверженной Кларой Макаровной и её помощницей Верой Степановной, с одной стороны, и тётей Фаридой, с другой, не приводила ни к каким результатам. «Ничья» продолжалась уже ровно пятнадцать минут.
На шестнадцатой минуте Клара Макаровна первая вышла из строя. Она вдруг покраснела и схватилась за сердце.
— Мне плохо, — сказала Клара Макаровна.
Вера Степановна подхватила её под руки и повела к лавочке.
А что же происходило в шестьдесят восьмой квартире дома номер пятнадцать по Краснобаррикадному переулку, пока Павлик мучился в форточке у тёти Фариды?
А происходило там вот что.
Ничего не подозревающая Марина Сергеевна, придя с работы, спокойно сняла в передней туфли на каблуках, надела домашние тапки, привычно сожалея, что они, как всегда, обваляны густой Тимофе-евой шерстью, спокойно выложила в холодильник принесённые из магазина колбасу и сливки и направилась в комнату, чтобы узнать, что поделывает её сын, — не валяется ли на диване и не играет ли в пуговицы, вместо того чтобы полить на окнах цветы и вытрясти дорожки.
Она дошла до порога, на всякий случай заранее подготовив все, положенные в этом случае, упрёки, но у порога внезапно остановилась и удивлённо округлила глаза.
Странная картина представилась Марине Сергеевне! По всему полу были раскиданы апельсины и сушки, а на тахте, укрывшись с головой, спал Павлик!
Марина Сергеевна хотела немедленно рассердиться. Новое дело! Что это Павлику вздумалось швырять по полу апельсины?!
«Вот заработал бы на них сначала! Потом постоял бы в очереди! — гневно подумала Марина Сергеевна. — Знал бы тогда, как апельсинами кидаться!»
Но потом она вдруг удивилась и испугалась… Может, сын заболел? Может, у него высокая температура и он в бреду вытащил из холодильника апельсины и раскидал их по комнате?
Да, у него температура, определённо температура! Иначе почему он вдруг лёг спать, не дожидаясь ночи?
Обеспокоенная Марина Сергеевна на цыпочках подкралась к спящему Павлику, наклонилась над ним… и чуть не упала от неожиданности! Под одеялом спал вовсе не Павлик, а какая-то неизвестно откуда взявшаяся маленькая девочка!
Она спала раскрыв рот и слегка посапывая носом. Щёки у неё были круглые и румяные. Одна почему-то толще другой. На шее болталась вязаная белая косынка с толстым комом ваты.
Одной рукой девчонка обнимала тоже неизвестно откуда взявшегося свернувшегося в клубочек тощего, драного котёнка, другой — развалившегося на одеяле Тимофея.
Марина Сергеевна застыла с открытым ртом, не в силах прийти в себя от изумления.
«Что это значит? — проносилось у неё в голове. — Может, это я брежу?»
Она проглотила слюну, потрогала рукой совершенно холодный лоб, но тут в дверь громко зазвонили.
«Наверно, Павлик! — решила Марина Сергеевна. — Сейчас что-нибудь прояснится!» — и побежала в переднюю.
— Откройте! Сейчас же откройте! — услышала она ещё издали чьи-то чужие голоса. В дверь громко забарабанили.
— Кто там? — испуганно спросила Марина Сергеевна.
— Немедленно откройте! — вместо ответа услышала она, и в квартиру ворвались растрёпанная женщина в жёлтой шляпке и мужчина в сером плаще.
— Где наша дочь?! — с порога закричала женщина.
— Какая дочь? — растерялась Марина Сергеевна. — Ах да, простите, там спит какая-то девочка!
Мужчина и женщина бросились в комнату.
— Анюточка! Доченька! — вскрикнула женщина и выхватила из постели сонного ребёнка.
Девочка проснулась и от испуга подняла рёв.
— Анюточка! Солнышко моё! Как я переволновалась! — рыдала женщина.
Мужчина стоял рядом, переводя растерянный взгляд с плачущей дочери на рыдающую жену, и тоже, как видно, сильно волновался.
— Простите, пожалуйста, — робко сказала Марина Сергеевна — но вы… Вы не можете мне сказать, как ваша дочь сюда попала?
— Это мы вас должны спросить! — закричала женщина. — Зачем вы её унесли? Зачем?
— Я никого не уносила, — растерялась Марина Сергеевна. — Должно быть, это какое-то недоразумение! Пять минут назад я пришла с работы, а эта девочка, ваша дочь, спит в моей постели!
— Но как же всё-таки наш ребёнок сюда попал? — удивился мужчина. — Анюточка, деточка, скажи, как ты сюда попала?
— Де-е-душка принёс, — капризно хныча и растирая кулаками сонные глаза, протянула девочка. — Хочу к де-е-душке! Где де-е-душка?
— Какой ещё дедушка? — в один голос воскликнули мужчина, женщина и Марина Сергеевна. — Деточка, какой такой дедушка?
— Дед Моро-о-з… Хочу к нему на ру-у-чки! — Губы у девочки скривились, и она снова громко захныкала.
Потрясённые родители и не менее потрясённая Марина Сергеевна широко раскрытыми глазами уставились друг на друга. Что за Дед Мороз? Какой ещё Дед Мороз?!
— Деточка, а ты не ошибаешься? — ласково спросил мужчина. — Какой он из себя, этот Дед Мороз? У него что, валенки, борода?..
— Не-е-т бороды… Он хоро-о-ший…
У него волосики из ниток…
Ах, мы не станем описывать конца этой сцены! Скажем только, что ни через десять минут, ни через полчаса ровным счётом ничего не прояснилось и все её участники, все действующие лица, остались, как говорится, в том же неведении, в каком пребывали в начале её.
Дело, короче, кончилось тем, что родители вместе с девочкой покинули дом Помидоровых, и Марина Сергеевна, наконец, осталась одна.
«Что происходит? — думала Марина Сергеевна. — Что за чертовщина творится в моей квартире? Откуда взялась эта девчонка? Кто подсунул её в мою постель? Ничего не понимаю! Можно с ума сойти! И где, в конце концов, мой собственный сын? То целыми днями дома сидит — гулять не выгонишь, а то пропал — и нету! Куда он делся? Просто не знаю, что и думать!»
Дзы-ы-ынь!.. — зазвонил телефон.
— Алё! — схватила трубку Марина Сергеевна.
— Тётя Марина, здрасте, это Люся! А Павлик дома?
— Нету его! Не представляю, куда он делся, ведь поздно уже…
— Тётя Марина, вы не волнуйтесь. Он преступников ло… Ой! — запнулась Люська.
— Что? — закричала Марина Сергеевна. — Повтори, я не расслышала!
Дзынь-дзынь!.. — звякнул дверной звонок.
Марина Сергеевна бросила трубку и побежала к двери. Новый сюрприз ждал её на пороге.
— Боже мой, Павлик, зачем ты нацепил на себя эта хлам?! — в ужасе закричала Марина Сергеевна. — Что с тобой? Что за разводы на лице? Ты что, красился?!! Нет, я не выдержу, я просто с ума сойду сегодня! Что за безумный день! То какие-то Деды Морозы среди лета подкидывают мне чужих детей! То мой собственный сын выряжается как пугало огородное и пропадает неизвестно где! Отвечай, где ты был? Зачем ты надел дедушкин пиджак? Ну? Что же ты молчишь?
Но разве мог рассказать Павлик, где он был?
Разве мог рассказать, что, выслеживая шпионов, застрял он в форточке у тёти Фариды?
Что два санитара «скорой помощи» с большим трудом вытащили его оттуда?
Что Клара Макаровна, кинувшись его обнимать и увидев вблизи его лицо, упала в обморок и её пришлось везти в больницу в карете «скорой помощи»?
И что во всей этой кутерьме ему еле-еле удалось улизнуть?
Нет, не мог рассказать всего этого Павлик. Согласитесь, никак не мог. Поэтому он только тяжело вздохнул и принялся стаскивать с себя влажный пиджак.
— Я был у Славы Ферапонтова, — сказал Павлик. — Мы играли в домино.
И он свалился на диван и тут же заснул мёртвым сном…
На следующий день Павлик проснулся с насморком и жуткой болью в спине.
«Почему у меня так болит спина?» — подумал он, потом вспомнил форточку, дождь и всё понял.
Зазвонил телефон. Павлик с трудом поднял руку и снял трубку.
— Ты почему не подходишь? — заорала трубка. — Я уже десятый раз звоню!
Павлик взглянул на часы. Было двенадцать.
— Я спал, — сказал Павлик.
— Он спит! — возмутилась трубка. — Интересно, a кто преступников будет ловить?
— Не кричи, — сказал Павлик. — Мне теперь торопиться некуда.
— Почему?
— А потому, что я вчера их засёк!
— Как это засёк? Прямо насмерть?!
— Да нет же. Я их ставку раскрыл. Явочную квартиру. Ты меня слышишь, Люсь? Их там оказалось трое: Лохматый, Борода, а ещё одна женщина по имени тётя Фарида. Правда, про неё я не уверен. Кажется, она просто дворник. Но они… они точно преступники! Возможно даже, что они… — тут Павлик понизил голос и огляделся по сторонам, — что они шпионы!
— Неужели?! — обрадовалась Люська. — Вот здорово!!! Как же ты это узнал?
— Потом расскажу, сейчас некогда. Мне ещё надо всё про девушку выяснить. Кто такая, чем занимается, поняла? Только никому ни слова. Это наша с тобой тайна, слышишь?
— Честное пионерское, никому не скажу! Можешь не сомневаться!
Остаток дня не был отмечен никакими событиями, кроме одного. Павлик пошёл в магазин и прямо против подъезда увидел на зелёной, свежевыкрашенной доске объявлений несколько поблёскивающих на солнце фотографий. На них были сфотографированы люди с тачками, лопатами и саженцами. Наверху большими красными буквами было написало: «НАШ СУББОТНИК».
