Цыганка пела про любовь,
Про ночь и страсть цыганка пела.
Ознобно вздрагивало тело,
Лукаво вскидывалась бровь.
Цыганка пела про любовь.
Цыганка пела про меня,
Напоминая и пророча
Безумие какой-то ночи,
Недоплясавшейся до дня.
Цыганка пела про меня.
Зачем я предал сердце злу?
Сидел во тьме, белее снега,
И ворошил я, как Олеко,
Костра остывшую золу.
Зачем я предал сердце злу?
Мы с нею
Повстречались вновь,
Но легкомысленная женщина
Забыла, что ее любовь
Была мне
В юности обещана.
Лишь разговор —
И вновь прощанье.
Глаза лукавые цветут
Все тем же
Милым обещаньем,
Которого три года ждут.
Много ли нужно —
Малую малость,
Чтоб разлетелось
Все за версту…
Каждая лошадь
Хоть раз, да брыкалась,
Каждая лошадь
Рвала узду.
Любим похвастать
Века вершинами,
Будто кто гонит —
Бегом да бегом…
Слишком привыкли
Играть машинами,
Силу смирять
Простым рычагом.
Сам заводской,
Но моя романтика
Выше дела
И выше слов.
Больно видеть,
Как автоматика
В душу внедряется
Раньше цехов.
Хочешь и ты,
Чтобы все впритирочку,
Как у других,
Врастающих в чин,
Хочешь, чтоб я
Превратился в дырочку,
Вбитую в ленту
Счетных машин.
Хочешь, чтоб я
Был, как все, хорошим,
Мне ж та хорошесть —
Как острый нож.
Любишь меня
На многих похожим
И ненавидишь,
Когда непохож.
Нет, не хочу,
Чтобы жизнь обрекалась
На одну
Для всех борозду...
Каждая лошадь
Хоть раз, да брыкалась,
Каждая лошадь
Рвала узду…
В этом
Нет моей вины,
И отчаиваться нечего.
У поэта нет жены,
У поэта только Женщина,
Только Женщина — да, да! —
Пусть простит мне жизнь убогая,
Только-только та одна,
Недоступная,
Далекая.
Только та,
Что темноту
Отгоняла светом вымысла,
Только та, что красоту
Из моих мечтаний вынесла.
Мой порыв ее вознес
Выше нашей повседневности,
Выше горя,
Выше слез,
Выше страха,
Выше ревности.
В ней
Все чудо,
Все мое.
Но тебя люблю ведь тоже я,
Потому что на нее
Ты немножечко похожая.
Не затем я
Горячее сердце ковал,
Не затем я покоя
Ему не давал,
Не затем я поил его
Горькой отравой,
Чтобы стало оно
Для кого-то забавой…
Я надеждой,
Как молотом,
По сердцу бил,
Я ковал свое сердце
Для вечной любви,
Чтобы билось не пульсом,
А праздничным звоном,
Чтобы знали, что значит
Быть сердцу влюбленным,
Чтоб Звездана,
Тоскуя в краях неземных,
Услыхала набаты
Моих позывных…
Вот зачем
Я ковал свое сердце!
Придорожная ромашка,
В комьях бросовой земли,
С добрым сердцем нараспашку
Ты всегда стоишь в пыли.
Лепестки твои большие,
Ты б гадала, не фальшивя:
«Любит, нет ли?»
Цвет отдав,
Лишь спроси,
Сказала б «да».
Но в заботе бестолковой
Каждый мчится, пятки жжет,
К дальней,
Мелколепестковой,
К той,
Которая солжет.
Средь черных
Чертовых забот
В тайге угрюмой,
Как ненастье,
Чету берез увидел черт
И воспылал к березе страстью.
Его любимая была
Стройна и девственно бела.
Влюбленный черт,
Плененный белым,
Стал целовать нагое тело.
Не овладев ее красой,
Заплакал черт,
Как плачут черти,
И черной чертовой слезой
Березу белую отметил.
Жалуются девы:
Стало-де сложней
Для души и тела
Выбирать мужей.
Жалуются мужи,
Страхом сражены:
Дескать, стало хуже
С выбором жены.
Бог Адама выпорол
Не по той вине.
У Адама выбора
Не было в жене.
И у Евы в доме
Друга своего
Был Адам, а кроме —
Тоже никого.
Впрочем, два наива
Весь библейский срок
Жили бы счастливо —
Не вмешайся бог.
Что за чушь
Слышу я,
Как не стыдно лгать,
Будто жены мужьям
Не дают дышать.
Вот моя
Не корит,
Будто не грешил.
Как приду, говорит:
— Ну-ка, подыши!..
Весь отдаваясь помыслу,
Надежде на тебя,
По радуге,
Как по мосту,
Поднялся к солнцу я.
За красоту,
За радости,
За то, что счастье знал,
В порыве благодарности
Я солнце целовал.
Не в памяти —
В сердце осталась,
А в нем
Только с ним и умрет,
Как в юности ранней мечталось
О милой — какая придет?
Мечтал я
На раннем покосе:
По травам,
По синим цветам
Придет, мое сердце попросит,
И я свое сердце отдам.
Косили мы луг,
Откосили,
Копешки сметали в стога.
Никто не пришел на луга —
И сердце мое
Не спросили.
