Меч другой «гостьи» не достиг цели: длинная одежда помешала сделать достаточно глубокий выпад.
Архий, протрезвев, стремительно бежал в противоположный конец зала. Его сотрапезники — те, что сохранили способность оценивать происходящее, — с криком вскакивали с лож, опрокидывали столики, готовясь к схватке.
— Нам нужны только Архий и Филипп! — пытался остановить попавших в ловушку гостей хозяин.
Кулаки и домашняя утварь не могли долго противостоять мечам и панцирям. Участники недавнего пира падали, заливая мол кровью. Вскоре на груду тел рухнул и сам Архий, череп его был раскроен.
— Вставай, Калий, — Филлид тронул щёголя остриём короткого копья, но тот дрожал на своём ложе, так же как и не принимавший участия в схватке философ Андроник. — Или ты ещё ждёшь обещанных красоток?
— Т-ты сам сказал, — зубы Калия выбивали дробь, — что нам нужны только жизни олигархов!
— Иди с миром: нам ты не противник, олигархам не союзник...
Вторая группа во главе с Пелопидом быстро шла по узким улочкам в напряжённом молчании — предстояла схватка с Леонтидом, расчётливым и грозным рукопашным бойцом.
Молодой заговорщик бегом догнал предводителя.
— Я знаю дом олигарха и укажу путь в его спальню!
— Хорошо, будь рядом, но не пытайся вырваться вперёд, — отвечал Пелопид, начиная колотить в дверь эфесом меча.
Несколько минут грохот ударов наполнял улицу, но всё напрасно — дом как будто вымер. Заговорщики уже искали, чем бы высадить дверь, но тут лязгнул засов. Тесня и толкая друг друга, устремились они вслед за нарушившим указание Пелопида юношей к спальне Леонтида.
Олигарх, высокий и крепкий, встретил их на пороге. В тусклом свете масляного лампиона блеснул кинжал, метнулась вперёд жилистая рука, и молодой заговорщик рухнул в дверном проёме, даже не успев взмахнуть мечом.
— Проклятие! — Пелопид сошёлся с врагом в отчаянном ближнем бою над телом павшего. Друзья ничем не могли помочь — слишком узок проход к дверям спальни. Напрягая силы, Пелопид освободил правую руку из цепких пальцев противника и тут же нанёс ему короткий удар в висок. Воспользовавшись ослаблением хватки Леонтида, он чуть подался назад и резанул отточенной сталью могучую шею врага. Обливаясь кровью, олигарх лёг поперёк тела своей жертвы.
— Скорее к Гипату, — увлекли товарищи тяжело дышавшего победителя.
На этот раз времени на стук в дверь не тратили, а выставили её ударом. Но оказалось, незваных гостей ждали: обитатели дома бодрствовали и были одеты, хотя и не оказали сопротивления.
— Где хозяин? — тряс Пелопид тучного домоправителя. В это время оставшиеся снаружи заговорщики заметили убегающую фигуру в светлом хитоне[12].
— Клянусь собакой, это Гипат, — воскликнул один из них. Сандалии олигарха с необыкновенной быстротой молотили камни мостовой, но преследователи приближались с неумолимостью рока.
Гипат, отчаявшись, метнулся к ближайшей двери и стал стучать в неё, взывая о помощи. Сильная рука одним рывком опрокинула его навзничь.
— Пощады, пощады! — выкрикивал ещё недавно всесильный олигарх.
— Ровно столько, сколько получили убитые тобой демократы, — и мечи опустились...
— Вижу, Гипат не ушёл далеко, — произнёс подоспевший Пелопид. — Один из бежавших рабов Леонтида успел предупредить его.
— К счастью, поздно, — ответил тот, кто настиг олигарха. — Но сюда идут, слышите радостные крики?
— Это Харон и Мелон.
— Победа! Победа! — Мелон, шедший во главе небольшого отряда, радостно воздел руки при виде друзей. — Пелопид, гной разум воистину направили боги! Взгляните, что получил Архий незадолго до нашего прихода.
Прочитав в неровном свете факела вручённое Мелоном письмо, заговорщики уставились друг на друга в немом изумлении: верховный афинский жрец подробнейшим образом уведомлял своего фиванского тёзку и друга о грозящей опасности!
— Случай[13] был рядом с олигархом, но он не смог его поймать, — прервал молчание Мелон. — А мы смогли.
— Ещё нет. — Пелопид вновь был собран. — Поэтому не теряй времени, скачи обратно в Аттику, оповести изгнанников и как можно скорее веди их сюда. Иначе... Случай перехватят спартиаты.
Между тем в домах зажигались огни, хлопали двери, улицы наполнялись взволнованными людьми. Одни, узнав в чём дело, с радостным криком мчались будить своих друзей, другие же, прихватив оружие, устремлялись к стенам Кадмеи, укрывшей полуторатысячный спартанский гарнизон...
Пелопид разыскал в густеющей толпе Харона:
— К нам присоединилось уже несколько сотен горожан, но у большинства нет даже настоящих ножей!
— В портиках развешены доспехи, заберём их! Взломаем оружейные мастерские!
Некоторое время спустя он озабоченно говорил Пелопиду, глядя на вооружающихся фиванцев:
— Всё равно это не войско, а всего лишь люди с оружием, и если спартиаты сейчас ударят из Кадмеи...
— Спартиаты! Спартиаты! — истошный вопль пронзил гул толпы.
Восторженное настроение горожан быстро стало тревожным. Достаточно кому-нибудь, чувствовал Пелопид, крикнуть сейчас «Спасайтесь», — и воинам в красных плащах даже не потребуется обнажать мечей.
— Кто видел спартиатов? Ко мне его! — загремел он.
— Их много, они идут сюда! Я видел лаконцев сам и сразу побежал предупредить вас! — говорил, переводя дыхание, худощавый мужчина.
Оранжевая полусфера — свет факелов — подтверждала его слова. Она приближалась, петляя по улочкам, выхватывая из темноты крыши домов.
— Боги сегодня за нас! Так примем же бой, пусть будет, что будет! Стройтесь в фалангу, друзья, дорогу врагу собой перекроем! — Воля Пелопида, его уверенность в успехе прогнали отвратительный призрак паники, посетивший было площадь.
В этот момент от головы приближающейся колонны отделился человек чуть ниже среднего роста: лёгкость движений выдавала атлета, сдвинутый на затылок коринфский шлем, короткая волнистая борода — конечно же это известный всем в городе Эпаминонд!
Пелопид бросился навстречу:
— Дай обниму тебя, друг! Мы было приняли вас за спартиатов.
— Всего лишь сотня хорошо вооружённых горожан, — Эпаминонд в свою очередь стиснул гиганта, — готовых постоять за демократию.
— Как тебе удалось подготовить такой отряд прямо под носом у олигархов?
— Помог предприимчивый Горгид, наш сторонник. Ты ведь знаешь его. Но самое опасное сейчас — возможный удар спартиатов. Я вижу, у тебя в строю около четырёх с половиной сотен человек?
— Ещё не считали, — ответил Пелопид, — да и люди продолжают прибывать. Послали также за остальными изгнанниками в Аттику. Думаю, с рассветом они подойдут.
— В лучшем случае. До того, даже если к нам присоединятся ещё несколько сотен горожан, атака лаконцев будет смертельно опасна для всего дела. Следовательно, мы должны... Ударить первыми!
— Атаковать Кадмею сейчас? Безумие. Боги отвернутся от нас за такую дерзость.
— Ничуть. Пусть наши люди с разных направлений стекаются к крепости с зажжёнными факелами, разводят костры, затем незаметно, без огней, возвращаются, вновь зажигают их и опять идут к стенам — пусть лаконцы думают, что нас очень много. К утру мы сможем противопоставить им настоящую силу. Главное — заставить их отказаться от вылазки сейчас...
Утром Мелон привёл ещё восемь сотен изгнанников, вернувшихся в родной город. Эпаминонд тут же указал им боевой участок у стены:
— Спартиаты всю ночь жгли факелы, но ворота оставались закрытыми. Теперь их вылазка не страшна — у нас более двух тысяч бойцов и, глядите, подходят ещё!
Осаждённый спартанский гарнизон не помешал провести в тот же день Народное Собрание, встретившее рукоплесканиями Пелопида и его товарищей в сопровождении процессии жрецов. Оно было коротким, но решило главное: по предложению Горгида Пелопид, Мелон и Харон были избраны беотархами[14].
Вскоре Пелопид отдал свой первый официальный приказ: окружить Кадмею укреплениями, начать приступ со всех сторон и изгнать лаконцев прежде, чем к ним подоспеет помощь!
В двух десятках шагов от крепостных ворот закованный и бронзу Горгид встретился с Лисаноридом — одним из трёх гармостов[15] Спарты в Беотии.
— Войска фиванцев готовы к штурму, ты видишь их воодушевление... — Рослый наконец мрачно смотрел на плотную, приземистую фигуру беотийца. Гармост понимал — минувшей ночью он упустил лёгкую победу. Теперь же из окруживших крепость плетёных щитов виднеется множество шлемов и целый лес копий. Город продолжает высылать новые отряды войск, метательные машины, штурмовые лестницы.
— Приступ будет отчаянным, бой на стенах — жестоким. Должен ли человек, всю жизнь терпевший военные лишения, умирать с распоротым животом в крепостном рву, если может благополучно жить в далёком прекрасном краю? Рассуди, к чему серебро, если его хозяину придётся слететь с крепостной башни?
Лисанорид скрипнул зубами. Лет двадцать назад он знал бы, как ответить на такую речь — ударом тяжеленного кулака в ухо. Чтобы проучить этого дерзкого, не потребовался бы и меч. Но в ту пору меч и был его единственным достоянием. А ныне... О, сколько серебра может принести война умному человеку! Наместничество же позволило удвоить богатство. Немалое и тайное.
