Авторов этой книги связывают дружеские отношения, что, конечно, облегчало нашу дискуссию, обеспечивало столь ценный фон взаимного доверия и доброжелательности. Но мы полагаем, что интеллектуальное удовольствие, которое мы испытывали в ходе записи диалогов,— вещь вполне воспроизводимая, что российские и украинские историки могут говорить друг с другом на любые исторические темы с взаимной пользой и симпатией, если не становятся — добровольно или вынужденно — бойцами политико-исторических фронтов.
Для нас принципиально важно, что мы не придерживались какого-то заранее расписанного распределения ролей — каждый из нас считал себя вправе говорить критические вещи в адрес опыта с манипулированием историей и в своей собственной стране, и у соседей. Между прочим, и потому, что нам одинаково больно наблюдать это и у себя дома, и у соседа — ни один из нас не испытывает радости, если «у соседа корова сдохла».
В связи с этим стоит упомянуть, что начало было весьма символичным. Запись первого диалога сопровождалась неистребимым запахом угольной и торфяной гари — в январе 2009 г. Будапешт застилал густой смог: из-за очередного «газового» конфликта между Москвой и Киевом местные жители обогревались исторически проверенными средствами.
Наши беседы публиковались на сайте «Полит.ру» и, судя по комментариям, перепечаткам и даже переводу отдельных фрагментов на украинский, вызвали значительный читательский интерес как в России, так и в Украине. Собственно, реакция читателей и подвигла нас на то, чтобы издать данную книгу: нам хотелось зафиксировать некий уровень взаимопонимания и готовности говорить о серьезных вещах достаточно непринужденно и без оглядки на «эффект присутствия», обеспечить возможность обращения к нашему опыту других коллег.
Мы очень признательны веб-порталу «Полит.ру» и лично Борису Долгину, который организовал оперативную и качественную расшифровку этих бесед [2]. Мы благодарны ректору РГГУ Ефиму Иосифовичу Пивовару за содействие в издании книги.
Особая благодарность — фирме Ballantines за качественный продукт, способствовавший непринужденности бесед.
Для обозначения связи профессиональной историографии и коллективной памяти с политикой используется целый ряд понятий. Их ассортимент варьирует от страны к стране [3], и это может быть предметом отдельного исследования. В России мы главным образом имеем дело с такими терминами, как «политизация истории» и «политика памяти». В последнее время все чаще используется термин «историческая политика». Отправной точкой для этой статьи, во второй части которой речь пойдет о ситуации в России, будет попытка определить различия в содержании этих понятий. Разумеется, такое разграничение — дело конвенции, и то, что следует далее, является попыткой такую конвенцию предложить.
Политизация истории — по сути, неизбежная и неизбывная вещь. Она начинается уже на индивидуальном уровне: в своих исследованиях всякий историк в большей или меньшей степени находится под влиянием современной ему общественной ситуации, собственных политических взглядов, а также национальной, религиозной, социальной идентификации. В определенном смысле эта связь является источником постоянного развития и обновления истории [4], потому что новое время и ситуация, равно как и личный опыт, каждый раз подталкивают историков к постановке новых вопросов. В той мере, в которой различные группы историков подвержены сходным воздействиям политических факторов, мы можем говорить о том, как политизация истории функционирует не только на индивидуальном, но и на групповом уровне. Речь идет, например, о контексте национальных историографий, который был определяющим для историков со времен Леопольда фон Ранке и во многом остается определяющим сегодня. Мы часто говорим также о делении историков по их политическим предпочтениям, которые оказывают влияние и на методологические подходы,— отсюда такие термины, как «либеральные историки», «консервативные историки», «историки-марксисты» и т. д.
Вместе с тем признание того факта, что историк в своем творчестве испытывает влияние современных обстоятельств и собственных политических пристрастий, является исходной точкой для выработки определенных механизмов, которые позволяют снижать это влияние — через рефлексию и самоконтроль, внятное изложение альтернативных точек зрения, внимательное отношение к профессиональной критике. В сфере изучения причинно-следственных связей, оценок событий и деятелей прошлого история не может претендовать на статус объективной науки и способность установить «истину». Нормой признается стремление к объективности и исследовательский поиск, неотъемлемыми элементами которого являются дискуссия, плюрализм мнений, причем не только внутри сугубо профессиональной сферы историков, но и в представлении результатов работы историков обществу. Профессиональные нормы предполагают такое построение аргумента, которое открыто для верификации, т. е. проверки источников и критики тех логических ходов и ценностных установок, которые использует автор. Выработка этих принципов далась цеху историков непросто, тем больше мы должны их ценить.
Политизация истории не ограничивается влиянием политической злобы дня на профессиональных историков. Ее можно видеть и в привычке читателей искать в сочинениях историков мнения по актуальным вопросам. Эта привычка еще больше закрепляется оттого, что некоторые ученые, порой в ущерб профессиональной этике, стараются соответствовать подобным ожиданиям аудитории.
