Они долго стояли и молчали, озираясь по сторонам, сопротивляясь ветру, который давил на их раздутые скафандры. Наконец Стоун прервал молчание:
— Почему все на улице? Если это случилось вечером, то люди должны были сидеть у себя дома...
— А потом,— сказал Бертон,— многие в пижамах. Вечер был холодный. Накинули бы что-нибудь, пиджак там или плащ. Что-нибудь, чтобы не простудиться...
— Может, они спешили...
— Куда?
— Поглазеть на что-то,— ответил Стоун, беспомощно пожав плечами.
Бертон наклонился над ближайшим трупом.
— Странно... Обратите внимание, как он схватился за грудь. И многие другие в той же позе...
Стоун присмотрелся: действительно, у многих руки прижаты к груди. У одних просто прижаты, другие словно вцепились пальцами в грудь.
— Они как будто не испытывали боли. Лица совсем спокойные...
— Пожалуй, даже удивленные,— поддержал Бертон,— Словно бы застигнутые врасплох. И все хватаются за грудь...
— Коронарная? — предположил Стоун.
— Сомневаюсь. Это все-таки болезненно, на лицах осталась бы гримаса... Легочная эмболия — тоже...
— Но если все случилось очень быстро, они могли и не успеть...
— Что же, возможно. Но мне сдается все же, что смерть пришла без боли. И за грудь они хватались просто потому...
— Что не могли дышать,— закончил Стоун.
Бертон кивнул.
— Очень возможно, что это удушье. Быстрое, безболезненное, почти мгновенное удушье... Нет, все равно не то. Когда человеку не хватает воздуха, он первым делом ослабляет все застежки, особенно на груди и на шее. А взгляните на того мужчину — он даже не дотронулся до галстука. И у этой женщины тугой воротничок...
Бертон уже почти оправился от первого потрясения, мысль его начала работать четко. Они приблизились к фургону — тот стоял посреди улицы, фары все еще слабо светились. Стоун протянул руку к приборному щитку и выключил их. Затем он спихнул с баранки закоченевшее тело водителя и прочел фамилию на нагрудном кармашке куртки:
— Шоун.
В задней части кузова неподвижно застыл еще один человек — рядовой по фамилии Крейн. Оба трупа уже закоченели. Стоун показал на радиооборудование.
— Работать будет?
— Думаю, что да,— ответил Бертон.
— Тогда давайте найдем спутник. Это наша первая задача. Потом уж займемся...
Он запнулся, вглядываясь в лицо Шоуна, который в момент смерти, очевидно, рухнул всем телом на рулевое колесо. На лице была большая резаная рана, дугой рассекавшая кожу, переносица была перебита.
— Ничего не понимаю,— сказал Стоун.
— Что? — переспросил Бертон.
— Посмотрите на рану.
— Очень чистая. Прямо-таки удивительно чистая. Кровотечения практически не было.
Тут до Бертона дошло. В изумлении он хотел даже почесать себе голову, но рука уткнулась в пластиковый шлем.
— Такая рана на лице...— сказал он.— Порванные капилляры, раздробленные кости, перебитые вены... Да ведь должна была вытечь уйма крови!
— Вот именно. Должна была. А взгляните на другие тела: даже там, где стервятники рвали мясо, крови нет.
Бертон озирался вокруг со все возрастающим удивлением. Ни один из мертвецов не потерял ни капли крови. И как он раньше не заметил!
— Такова, вероятно, особенность этой болезни.
— Вот именно,— сказал Стоун.— Думаю, вы правы.
Он поднатужился, крякнул и, высвободив из-за руля закоченевшее тело Шоуна, вытащил его из фургона.
— Давайте найдем этот чертов спутник. Теперь он начинает беспокоить меня всерьез...
Бертон зашел сзади, вытянул тело Крейна из машины, а сам влез на его место. Стоун включил зажигание. Стартер лениво провернулся, но мотор безмолвствовал. Стоун еще и еще раз попытался завести машину, потом признался:
— Не могу понять, в чем дело. Аккумулятор подсел, конечно, но искру давать должен все равно...
— А как насчет бензина?
Стоун громко выругался. Бертон улыбнулся и выкарабкался наружу. Вместе они прошли по улице до бензоколонки, отыскали ведро, налили в него бензина — пришлось повозиться, пока сообразили, как включается насос,— потом вернулись с полным ведром к фургону и залили бензин в бак. Стоун вновь нажал на стартер — мотор чихнул и заработал.
— Пошел!..
Бертон запустил вращающуюся антенну. Тотчас же они услышали слабое попискивание спутника.
— Сигнал угасает, но еще различим. Вроде бы где-то слева...
Стоун включил скорость и тронул машину, стараясь не задеть тела. Писк стал сильнее. Проехали бензоколонку и магазин — писк начал слабеть.
— Проскочили. Разворачивайтесь...
Стоун не сразу нашел в коробке передач задний ход. Потом они двинулись назад, ориентируясь по силе радиосигнала. Прошло еще минут пятнадцать, прежде чем удалось установить, что источник его находится на северной окраине поселка. Наконец подъехали к одноэтажному каркасному домику. На ветру скрипела вывеска: «Доктор Ален Бенедикт».
— Ну, конечно,— сказал Стоун,— можно бы и догадаться, что потащат находку к доктору...
Они вылезли из фургона и направились к домику. Входная дверь была открыта и качалась на ветру. Стоун и Бертон прошли в первую комнату — никого. Тогда они повернули направо и очутились в кабинете врача.
Бенедикт, грузный, рыхловатый мужчина, сидел за столом, на котором громоздилась куча раскрытых учебников. У стены расположились пузырьки и шприцы, а над ними висели фотографии семьи и другие снимки — мужчина в военной форме. На одном из них были нацарапаны слова: «Дорогому Бенни от ребят из 87-го. Анцио». Сам Бенедикт смотрел куда-то в угол — незрячие, широко раскрытые глаза, умиротворение на лице...
— Ну что ж,— сказал Бертон,— этот-то по крайней мере помер не на улице...
И тут они увидели спутник.
Он стоял торчком, тускло поблескивающий конус высотой около метра, когда-то полированный, а теперь потрескавшийся и оплавившийся при вхождении в плотные слои атмосферы. Он был вскрыт, и вскрыт ужасно грубо, видимо при помощи зубила и клещей, которые валялись рядом па полу.
— Полюбопытствовал,— не сдержался Стоун.— Идиот....
— Откуда ему было знать?
— Мог бы хоть осведомиться у кого-нибудь,— Стоун вздохнул.— Зато теперь он в курсе дела. И с ним еще сорок девять человек...— Он нагнулся и, как мог, прикрыл зияющую треугольную дыру.— Контейнер при вас?..
Бертон вытащил сложенный мешок из пластика л развернул его. Вдвоем они накинули мешок на злополучный спутник и загерметизировали шов.
— Надеюсь, что-нибудь там еще осталось...
— А я, пожалуй, был бы рад,— тихо ответил Стоун,— если б там не осталось ничего...
Они вернулись к телу доктора Бенедикта. Стоун подошел и тряхнул его за плечи. Окоченевший труп свалился со стула на пол.
Бертон обратил внимание на локти, и внезапно его охватило сильное возбуждение. Он склонился над телом.
— Ну-ка помогите мне,— попросил он Стоуна.
— Что делать?
— Его надо раздеть.
— Зачем?
— Хочу проверить, есть ли признаки венозного застоя.
— Но зачем?
— Сейчас увидите,— сказал Бертон.
Он начал расстегивать рубашку и брюки доктора. Оба ученых сосредоточенно возились до тех пор, пока на полу не простерлось обнаженное тело.
— Вот, пожалуйста, — Бертон отступил на шаг.
— Черт возьми,— заявил Стоун.
Никаких следов отечных изменений кожи вследствие венозного застоя! Обычно, когда человек умирает, кровь под воздействием силы тяжести оттекает вниз. Бенедикт умер сидя, кровь должна была оттечь к тканям ягодиц и бедер. И к локтям, опиравшимся на ручки кресла. Должна была — но не оттекла.
— Очень странное явление,— сказал Бертон.
Оглядевшись, он увидел небольшой автоклав для инструментов. Достал оттуда скальпель и осторожно, чтобы не проколоть свой костюм, приладил лезвие.
— Попробуем для начала крупные поверхностные артерии и вену,— предложил он.
— А именно?
— Лучевые. У запястья.
Опасливо держа скальпель, Бертон провел им по внутренней стороне запястья доктора, как раз у основания большого пальца. Рана была совершенно бескровной. Он рассек жировую и подкожную ткани. Крови не было.
— Поразительно...
Надрезал еще глубже. Кровь не появлялась. Наконец дошел до крупного сосуда и резко рассек его. На пол посыпались черно-красные крошки.
— Черт побери,— сказал Стоун.
— Свернулась начисто.
— Не удивительно, что ни у кого не было кровотечения...
— Помогите-ка мне,— попросил Бертон.
Вдвоем они повернули тело на спину, и Бертон сделал глубокий разрез в средней части бедра. Добрался до артерии толщиной в палец, но и там не осталось крови, только плотная красноватая масса.
— Невероятно...
Он сделал еще один надрез, на этот раз в области грудной клетки. Обнажил ребра и оглядел кабинет доктора Бенедикта: не попадется ли на глаза какой-нибудь очень острый нож. Нужен был остеотом, инструмент для иссечения кости, но такого нигде не попалось. В конце концов он взял зубило, то самое, которым был вскрыт спутник, и с его помощью перерубил несколько ребер, открыв сердце и легкие. Опять-таки никаких признаков кровотечения!
Бертон глубоко вздохнул и вскрыл левый желудочек. Сердце внутри было наполнено красной губчатой массой. Жидкой крови не было совсем.
— Свернулась полностью,— повторил он.— Сомнений нет.
— А что, по-вашему, способно вызвать такое свертывание?
— Во всей сосудистой системе? Пять с половиной литров крови? Не представляю...
Бертон тяжело опустился в кресло доктора Бенедикта и уставился на тело, которое только что вскрыл.
— Никогда в жизни ни о чем подобном не слышал. Правда, есть такая дрянь — называется «распространенное внутрисосудистое свертывание», по для него необходимо редчайшее стечение обстоятельств.
— А может ли подобный эффект быть вызван каким-нибудь одним токсином?
— Теоретически может, я думаю. Но в действительности такого токсина на Земле нет...
Он внезапно умолк.
— Н-да,— произнес Стоун,— пожалуй, так оно и есть...
Он поднял «Скуп-7» с пола и понес на улицу, к фургону. Вернувшись, предложил:
— Давайте-ка осмотрим все дома..,
— Начнем отсюда?
— Можно и отсюда..,
Бертону довелось обнаружить миссис Бенедикт. Еще не старая женщина приятной наружности сидела в кресле с книжкой на коленях; казалось, она собирается перевернуть страницу. Бертон начал бегло осматривать ее, но тут его откуда-то с другого конца дома позвал Стоун.