Орёл вздохнул. Посмотрел на идущий справа корабль Торатиса. Алая вечерняя заря таяла на его бортах. Корабль с белыми парусами погружался во тьму.
Подняв голову, Орёл уже не разглядел «вороньего гнезда». Время теней наступило. Что ж, Ворон, лети. Лети в ловушку, из которой если и выпутаешься, то не иначе как обломав крылья.
Ворон был не из тех, кто любит говорить о себе. В мире, в котором он жил, успеха добивались те, чьим языком было молчание. Поэтому Ворона не могли поймать больше двадцати лет. Поэтому не осталось в живых никого из тех, кто знал бы Ворона. Где он родился и вырос? Что выгнало его в царство теней? Как он потерял глаз? Когда и почему взял первый заказ? И, самое главное, каково его настоящее имя?
Как над Алою Рекою черный ворон пролетал
На Ту Сторону стремился, крыльями махал
Когти чёрные сжимали удалого молодца
Не узнать мне поцелуя, не прочесть мне письмеца…
Такой песенкой заклинали смерть. Тоскливыми голосами тянули её девушки, когда их возлюбленные уходили на войну с соседним княжеством. Этой же песенкой любил отвечать Ворон на вопросы о себе, только пел её иначе, быстро и весело, будто шуточную. Поговаривали, что именно поэтому прикрепилось к нему имя Ворон. Ах, если бы он мог летать…
Но летать Ворон не умел. Он сноровисто спустился с мачты по веревочной лестнице, незамеченным прошел мимо рулевого к носу корабля и встал там, вглядываясь в темноту. Ветер притих, и ход кораблей замедлился. Ворон смотрел на княжеский корабль, превратившийся в черное пятно. Пора!
Рулевой, услышав плеск, встрепенулся, закрутил головой. Никого на палубе. Тишина. Он опять смежил веки, доверившись чутью, которое никогда его не подводило. Они далеко в море, и единственная здесь опасность — шторм. Можно, конечно, столкнуться с соседним кораблем, но… На то ведь и чутьё.
Ворон плыл стремительно и беззвучно. Весь отдался движению, ни о чем не думал. Ворон знал, что иногда мысли могут быть тяжелее камня, острее кинжала. Мысль может убить. Поэтому, когда решился на дело, требующее действия, нужно прекратить думать. Потом будет время.
Ворон бы удивился, узнав, что где-то на Западе есть вампир, который с ним бы согласился. «Сначала дело — потом страх», — любил говорить этот вампир. Страхом он называл мысли и сомнения. Но Ворон не знал страха, он просто хотел вцепиться в борт корабля. И когда его пальцы коснулись скользкого сырого дерева, Ворон перевел дух и улыбнулся.
Оставить безоружным того, кто рождён убивать, нельзя. Само его тело — оружие, но иногда его бывает мало. Из складок одежды Ворон достал «когти». Четыре загнутых, остро отточенных лезвия, соединенные воедино. Четыре — на одну руку, четыре — на другую. Вонзая их в борт, он подтягивался и забирался всё выше. Опять долой любые мысли, они лишь тянут вниз. Быстро. Сильно. Тихо. Окажись кто на палубе, он, должно быть, услышит звуки. Как будто когти постукивают по дереву. Как будто ворон прилетел в такую даль поживиться падалью.
Ворон перевалился через борт и затаился в тени. Теперь несколько секунд на то, чтобы отдохнуть и почувствовать корабль, проникнуться им. Это — чужой мир, здесь своя, особая жизнь. Переть через неё напролом — удел глупцов вроде Орла. Ворон искал тени, среди которых можно незаметно скользить.
Палуба пустовала. У штурвала наверняка кто-то стоит, но корабль длинный, а Ворон взобрался ближе к корме. Несколько дней, внимательно наблюдая за княжеским плавучим домом, он выяснил, что каюта его — где-то здесь. На этом корабле всю широченную корму занимали надстройки. Здесь не повоюешь толпа на толпу. Здесь матросы ходят на цыпочках. Здесь… Ворон потянул носом воздух и ухмыльнулся: здесь недурно пахнет. Ни тебе лошадей, ни немытых смертников. Сплошь приличные люди, не считая матросни.
