– Не знаю. – говорю я, смотря на сестру. – Скорее всего захотят, чтобы я её взяла. Но, думаю, что нам нужно рассматривать ситуацию исходя из худшего варианта развития событий. Президент СанХён болен, а новое руководство… Неизвестно, сможет ли оно быть эффективным? Вещи оно вроде говорит правильные, но, между говорить и делать, есть большое расстояние и ещё неизвестно, как оно получится. Поэтому, по мне, гарантированные восемь миллионов вон дохода в месяц выглядят предпочтительней, чем твой заработок за ещё одну поездку в Японию. Лучше воробей в руке, чем страус в небе.

– Страусы не летают. – поправляет меня СунОк.

– Это образное выражение. – говорю я.

– Здоровье у президента СанХёна так и не поправилось? – озабоченно спрашивает у меня мама.

– Толком не знаю, – отвечаю я. – Он остался в Японии. Врачи говорят о множестве проблем и обещают срок реабилитации после лечения длиною минимум в полгода. Думаю, что без него в работе агентства могут быть «пробуксовки».

– Президент остался один в Японии? – удивляется мама.

– К нему прилетела жена, – успокаиваю я её. – Он не один.

– Хорошо, – кивает мама. – Остаться одному, это страшно.

– А чего ты тогда тут храбришься? – спрашиваю я её. – «Езжайте, всё будет хорошо!». А?

– Мать должна заботиться в первую очередь о детях, – наставительно отвечает мне мама. – У вас впереди целая жизнь, вам нужно жить. А я вас вырастила, так зачем мне теперь вам мешать становиться на ноги? Езжайте! Ничего страшного со мною не случится.

Я вздыхаю, вспоминая свою маму.

– У нас есть другие темы для разговора? – спрашиваю я. – Не такие «колючие». Мирные, семейные?

– Ты же сама заговорила о деньгах. – напоминает мне онни. – А разговоры о деньгах – всегда «колючие».

Ну да. Как обычно – «сам дурак».

– Что ты хочешь, дочка? – спрашивает у меня мама.

– Хочется тишины и покоя. – признаюсь я. – Включить телек, ты и онни будете смотреть дораму, а я буду просто лежать и тащиться, что ничего не нужно делать.

– Движение, это жизнь, – хмыкнув, говорит СунОк.

– А покой – это дорогое удовольствие редкой доступности. – парирую я.

– Ты разве не хочешь поговорить с мамой?

– У меня завтра будет достаточно разговоров, чтобы язык отвалился. Мама рядом. Всё хорошо. На текущий момент этого достаточно.

– СунОк, ну ладно, не шуми, – машет на онни рукой мама. – Видишь, ЮнМи устала. Давайте посмотрим дораму. Где пульт? Куда я его дела?

Мама начинает озираться в поисках пульта от телевизора.

– Что у тебя будут завтра за разговоры? – любопытствует СунОк, обращаясь ко мне.

– Та тысяча всяких будет, – обещаю я. – И по деньгам, и по долгам…

– По каким долгам? – сразу настораживается онни.

– По творческим, – объясняю я. – Присяга скоро. Военные просили им что-то музыкально-героическое написать, а у меня ни одной мысли в голове нет…

СунОк задумывается.

– Вот, нашла, – довольным тоном произносит мама, показывая пульт. – Давайте, устраивайтесь поудобнее. Я начала смотреть новую дораму – «Чосонский лучник». Там играет красавчик Нам СуХи. СунОк, тебе понравится.

Я перемещаюсь из положения «сидя» в положение «лёжа» на то место где я обычно валяюсь по выходным, Мульча с готовностью вскакивает мне на живот, а мама, нажав на пульте кнопку, включает телевизор.

« … аэропорту Инчхона.» – раздаётся неожиданно громкий голос диктора. – «Брошенный кем-то из толпы банан угодил ей прямо в лицо.»

Называется, посмотрел дораму… Чёрт бы их всех побрал!

– Это что такое? – ошарашенно спрашивает мама, смотря на экран телевизора на котором показывают, как по моей физиономии брызгами разлетается гнилой банан. – Кто это сделал?

– Соотечественники, – со вздохом говорю я.

– Какие ещё – «соотечественники»? – поворачиваясь ко мне, удивлённо спрашивает мама.

– С которыми я живу в одной стране, – пожав плечами, поясняю я и прошу. – Ладно, мам, оставь. Давай посмотрим твою дораму.

– Что значит – оставь? – уже возмущённо восклицает мама. – Нужно в полицию обратиться. Это хулиганство!

« … представитель полиции заявил, что полиция займётся расследованием инцидента...» – как будто подгадав момент, сообщает ей диктор.

– Вот, видишь. – говорю я маме. – Полиция уже занимается. Они обязательно никого не найдут. Давай дораму смотреть.

– Что значит – «никого не найдут»? – не понимает меня СунОк.

– Тех, кто в глаза мне лазером светил, не нашли. Тех, кто на тебя с мамой напал – не нашли. Кто нам кафе разрисовал – не нашли, – напоминаю я и поясню. – Не вижу причин, по которым полиция вдруг изменила бы своей традиции и кого-то взяла и нашла. Забей. Давай смотреть дораму.

– Что значит – «забей»?! – продолжает не понимать моего пофигизма онни. – Надо жаловаться! На бездействие полиции!

Я ничего не успеваю ей на это ответить, так как в этот момент раздаётся звонок во входную дверь. Это ещё кого принесло на ночь глядя?

– Это кто? – удивлённо посмотрев на маму, а потом на меня спрашивает СунОк.

– Санта-Клаус? – предполагаю я. – Или полиция, с пойманными соотечественниками?

– Я посмотрю. – говорит онни, поднимаясь на ноги.

– Подожди дочка, – останавливает её мама, тоже вставая. – Не ходи одна. Пойдём вместе.

Смотрю с пола, как мама и СунОк уходят открывать дверь. Надо бы тоже встать, пойти вместе с ними, но чё-та так лееееннь… Кого бы послать вместо себя? О!

– Мульча, – говорю я кошатине, разлёгшейся у меня на пузе. – Сходи там с ними, на усиление. Проконтролируй.

Но кошатина, даже глаза не открыла на предложение, только ухом дёрнула.

– Как не хорошо, – взялся я стыдить животину, – кормишь тебя, поишь. А ты даже не хочешь сходить помочь дом от врагов отбить. Несознательное ты животное. Ненадёжное. Нет в тебе этой… уверенности в завтрашнем дне!

В комнату заваливают мама и онни, таща с собой здоровенную корзину розовых роз. В воздухе резко начинает пахнуть цветочным магазином – зеленью и влагой.

– Это тебе, – говорит онни, ставя вместе с мамой корзину на пол недалеко от меня. – Доставка. Ещё и письмо есть.

Не спеша вставать и закинув голову назад, вверх ногами разглядываю притащенное. Где-то я уже видел растения похожего цветового окраса…

– Онни, кинь в меня письмом, – прошу я.

– Может, ты сама встанешь и возьмёшь? – в ответ предлагает она.

– Не тот случай для такого сильного напряжения организма. – отказываюсь я от движений.

– Корзина роз – не повод встать с пола?

– Они завтра все всё равно завянут, – говорю я. – Чё суетиться? Вот если бы мне могильную плиту бы прислали, тогда да, был бы повод встать.

– ЮнМи, что ты говоришь! – всплеснув руками, начинает ругать меня мама. – Какую ещё могильную плиту?

– Мою, – говорю я. – Тогда бы точно был повод встать, почитать. Интересно ведь, что мне там соотечественники в последний путь написали?

– Как щас дам! – обещает мне онни, показывая кулак. – Когда ты язык научишься уже держать за зубами?! Все проблемы у тебя от этого! Не буду я в тебя ничем кидать! Вставай и читай сама!

– Ну, он-ннни… – начинаю я ныть, желая вызвать жалость к своей персоне. – Ну, пожалуйста-а… Ты же добрая. Я тут только пригрелась, так удобно. Встанешь, место остынет. Ну, кинь…

– Хватить мной манипулировать! – неуступчиво отвечает онни. – Не буду я в тебя кидать. Вставай и читай сама!

– Тогда, может, ты мне прочтёшь? – предлагаю я другой вариант развития событий. – Тебе же тоже интересно, что там написано?

СунОк поджав губы, смотрит на меня.

– И читать я тебе не буду. – помедлив, снова отказывает мне она.

– Ну и ладно… – не расстраиваюсь я. – Пусть тогда валяется. Встану, прочту. Может, завтра. Да, Мульча?

– Тебе что, совсем не интересно, кто тебе написал? – помолчав секунд пять спрашивает онни.

– Да небось фигня какая-нибудь. – отвечаю я. – Ради которой даже шевелиться не стоит.

Вздохнув, СунОк достаёт из роз большой белый конверт из блестящей бумаги, по которому что-то написано золотом.

– Я прочитаю! – с угрозой в голосе обещает она мне.

– Давай же! – тороплю я. – Я уже вся в нетерпении.

СунОк распечатывает конверт и достаёт из него лист бумаги.

– Все узнают. – предупреждает она меня, не спеша читать.

– У меня нет секретов от семьи. – отвечаю я.

– Ну, хорошо, – говорит онни, разворачивая сложенный листок.

– «Дорогая ЮнМи» – читает она, – «Поздравляю тебя с завершением твоего первого промоушена. Смотрел, когда была возможность, твои выступления. Ты стала настоящей звездой. К сожалению, не смог тебя встретить, дела службы. Посылаю тебе этот букет роз с надеждой на скорую встречу. Твой ЧжуВон.

П.С.

Сделай фото на фоне букета и выложи у себя на странице, чтобы я знал, что ты получила цветы.»

СунОк опускает листок с посланием и смотрит на меня.

Вот, ещё один непонятный фактор в моей жизни от которого нужно избавиться, – думаю я об авторе «зачтённой вслух» писанины. – Чё это ему вдруг моё фото с его букетом потребовалось?

– Ну? – спрашивает онни, ожидая моей реакции.

– Что – ну? – отзываюсь я.

– Ничего сказать не хочешь?

– Нормально. – подумав, говорю я. – Если бы написал не «дорогая», а «любимая», то я бы подумала, что писал он под дулом пистолета у виска. А так, человек честно пытается соответствовать общепринятому образу жениха. Нормально.

– ЮнМи! – восклицает мама. – Что ты такое говоришь?!

– Что думаю, то и говорю. – отвечаю я и, расслабившись, вновь разлегаюсь по полу. – Мы дораму смотреть будем или нет?

Мама с онни переглядываются.

– Мульча, – говорю я, взявшись теребить дремлющую на мне кошку. – Как у тебя с уровнем розового масла в организме? Не хочешь пожевать свежескошенных роз? Миллион, миллион алых роз, из окна из окна видишь ты!

Сделав «большие глаза» СунОк смотрит на маму и трясёт головой, как бы говоря этим – «это просто кошмар какой-то»!

(несколько позже. СунОк помогает маме мыть посуду, ЮнМи уже ушла спать. Мульча составила ей компанию)

– ЮнМи такая стала, – говорит СунОк, рассказывая маме о том, о чём той слушать не обязательно, – прямо, как настоящая звезда. Когда говорит, все её слушают, никто не перебивает. Словно она начальник. И замечают её сразу. Как только она входит в комнату, все к ней поворачиваются.

– Ох, ты боженьки мои. – вздыхает мама, разглядывая тарелку и удивлённо крутя головой. – Как круто жизнь изменилась. Моя младшая дочь стала звездой, и все слушают, когда она говорит. Надо же!

– Лучше бы она молчала, – со вздохом произносит СунОк. – Вроде ничего, ничего, а потом вдруг как скажет, что просто и не знаешь, как реагировать.

Мама на несколько мгновений задумывается.

– Это из-за её амнезии, – говорит она. – ЮнМи ещё до конца не адаптировалась, поэтому так и происходит.

СунОк делает неопределённый жест головой.

– Наверное, – говорит она, – только людям такое не нравится. И руководству такое тоже не нравится. Айдол должен вызывать своими словами к себе любовь, а не ставить в неудобное положение.

– Будем надеяться, что всё обойдётся. – говорит мама.

(на некоторое время устанавливается пауза)

– Дядя не звонил? – нарушая тишину, негромко спрашивает СунОк.

Мама молча отрицательно крутит головой, моя в раковине очередную чашку.

(снова молчание)

– Наверное, нужно сказать ЮнМи? – предлагает СунОк.

Мама думает над предложением.

– Подожди немного. – говорит она. – У ЮнМи сейчас сложный период. Давай, подождём пока она примет присягу, а там посмотрим.

– Хорошо. – наклоняя голову, соглашается СунОк.

Время действия: пятое августа

Место действия: агентство «FAN Entertainment»

Сижу, в телефон гляжу, в котором открыта программа для нотной записи. Сижу в небольшом кафе внутри агентства, сделанным для того, чтобы сотрудники могли по-быстрому глотнуть кофейку, не удаляясь далеко от места работы. Я тоже работаю, хоть провожу время с чаем и с телефоном. Ищу вдохновение. До моей мобилизации в армию, а значит сдачи работы заказчику, то бишь военным, осталось десять дней. Десять дней, Карл, десять дней! А в голове нет ни одной мысли! Ни одной мысли, Карл! Одно «Прощание славянки» в ней вертится. Но это, ни в какие ворота не лезет, как говорится. Старо, не атмосферно и вообще – из другой страны и другой эпохи. Не поймут-с... А вот чего поймут-с, совершенно непонятно…

Сегодня я рано встал, и восемь утра уже был в агентстве, в кабинете ЮСона. К нему я заглянул исключительно с желанием – «появиться на глаза» и узнать, нет ли для меня «ценных указаний». «Новошеф» выглядел озабоченным и ему было не до меня. Так прямо об этом мне и сказал. Сказал, что минимум до обеда будет заниматься – «изучением обстановки на рынке шоу-бизнеса, сложившейся за время моего отсутствия в стране. Иди, ЮнМи, работай. Согласно плану, который у тебя есть. Всё потом». Ну, я и пошёл – «заниматься согласно своему плану». Определил в нём самое «кислотное», вот, размышляю, что можно сделать. Только в голову, к сожалению, ничего не приходит. Думаю, о чём угодно, только не о нужном. Наверное, это последствия отсутствия отдыха. Сонбе сегодня будут весь день дома, а я уже как штык с утра на работе. Поэтому, всё так и вяло…