— Кто это? — спросил он египтянина.
Эхнатон пожал плечами.
— Это Su Suum, он никогда не говорит о себе. Мы знаем только, что он из очень далекого будущего, дальше даже, чем век Зискина. Он приходит часто, но всегда только молчит и слушает.
И опять над шумным спором, разгоревшимся из-за просьбы Гвинарда, раздался резкий голос Цезаря:
— Умолкните наконец! Выслушаем, что скажет Гвинард!
Все притихли, выпрямились, все взоры обратились на Гвинарда. Франклин шелковым платком протер очки в стальной оправе, Рабле залпом осушил чашу вина и со вздохом отставил ее.
Мерилл опять и опять обводил всех взглядом — от своего соседа Эхнатона, владыки древнего Египта, и до безмолвного Su Suum’а, пришельца из далекого будущего.
— Так же как и вы, я знаю законы нашего братства, — горячо заговорил Гвинард. — Первый закон: хранить в тайне существование здешнего мира и наши встречи. Второй: передавать Знак, символ нашего содружества, лишь тем, кто чужд своекорыстия. И третий закон: ни один земной век не должен через нас менять что-либо в другом. И все же сегодня я прошу вас сделать исключение и преступить третий закон. Я пришел к вам от имени моих соотечественников, я прошу: помогите нам, спасите народ и страну, которым в двадцатом веке грозит страшное несчастие и гибель!
И он стал рассказывать о своей стране: после всех бедствий войны ей грозят анархия и террор, погибнут миллионы людей. И он бессилен остановить надвигающуюся беду.
Лоринг, космонавт двадцать пятого века, перебил его:
— Но ведь, судя по тому, что я читал из истории вашего века, эти бури в конце концов утихнут.
— Да, утихнут, но прежде миллионы людей будут влачить голодное, тяжкое и безрадостное существование! — возразил Гвинард. — Для того я и прошу вас о помощи, чтобы этому помешать.
— Скажи яснее, — пытливо глядя на него, спросил Сократ. — Какой помощи ты ждешь от нас?
Гвинард посмотрел на Зискина, на Джона Лоринга и Su Suum’а.
— Вы трое принадлежите далекому будущему, в ваше время наука открыла много такого, о чем мы и не подозреваем. Быть может, кто-нибудь из вас подскажет средство успокоить мой народ, внушить ему дух доброй воли и согласия?
Su Suum по-прежнему хранил молчание и невозмутимо слушал. Но юный Зискин медленно произнес:
— Да, у нас в Антарктиде психомеханики давно уже решили эту задачу. У нас есть аппарат, испускающий особые лучи, они воздействуют на психику отсталых народов и склоняют их к миру и согласию.
— Открой мне секрет этого аппарата, и я спасу миллионы моих современников от страшных бедствий! — взмолился Гвинард.
Мерилл видел, что все смутились. Молча, с тревогой смотрели они друг на друга. Потом медленно, с трудом выговаривая латинские слова, заговорил старик Лао Цзы:
— Не советую так поступать. Это значило бы нарушить законы времени, законы бесконечности, отделяющей на Земле один век от другого. Века перепутаются, настанет смятение, и оно может повлечь за собою великие бедствия для всей Вселенной.
— Как это может повредить Вселенной? — пылко возразил Эхнатон. — Гвинард никому не раскроет секрет аппарата. И сохранит множество жизней. Так преступим на этот раз закон и поможем ему!
Лоринг, космонавт, озабоченно посмотрел на лысого грека, своего соседа:
— Ты один из мудрейших среди нас, Сократ. Что скажешь ты?
Грек задумчиво потер нос.
— По моему мнению, все предметы вне нас — лишь тени и отражения идеала, и я полагаю, что пойти наперекор идеальным законам Вселенной и нарушить пределы земного времени весьма опасно.
— А я другого мнения, — спокойно, отчетливо произнес Фрэнсис Бэкон. — Некогда я писал, что наша цель — распространить владычество Человека во всей Вселенной. Отчего бы нам не покорить и время, как мы покорили пространство?
Спиноза и Франклин глядели с сомнением. И опять нетерпеливо заговорил Цезарь:
— Болтовня, болтовня… слишком много слов. Гвинарду нужны дела, нужна помощь. Так что же, поможем мы ему?
— Опять скажу: надо помочь! — вскричал Эхнатон. — Почему будущее не может помочь прошлому? Ведь прошлое всегда помогает будущему!
Рабле печально покачал головой:
— Люди глупы. Пусть бы соплеменники Гвинарда позабыли ненависть и надежды и пили вино, тогда им не о чем будет горевать.
— Гвинард, — озабоченно сказал Зискин, — наши, видно, полагают, что то, о чем ты просишь, слишком опасно.
Старик ссутулился, словно на плечи ему легла непомерная тяжесть.
— Так, значит, я не смогу помочь моему несчастному народу…
И опять все громко заспорили. Мерилл больше не слушал.
Он посмотрел на лицо Гвинарда, искаженное горьким отчаянием, и в нем вспыхнула сумасбродная решимость.
— Есть только один способ добиться своего, Гвинард, — прошептал он. — Вот так!
Он выхватил из внутреннего кармана плоский револьвер и прицелился в Зискина.
— Я предпочел бы обойтись без этого, — сказал он удивленным людям. — Но я своими глазами видел, что творится в этой несчастной стране. Вы должны помочь Гвинарду. Дайте ему этот аппарат — или…
— Что «или», человек из прошлого? — с легкой улыбкой спросил Зискин.
Чуть заметное движение руки — и с браслета, который охватывал его запястье, метнулся зеленый огонек. Рука Мерилла повисла, как парализованная. Револьвер выпал из онемевших пальцев.
В тишине громко рассмеялся Цезарь:
— А мне нравится этот дурень! Он, по крайней мере, не только болтает, он пытается действовать.
— Он на деле доказал, что люди его века еще варвары и им нельзя доверить знания Зискина, — резко возразил Лоринг.
Гвинард, потрясенный, смотрел на Мерилла.
— Что вы наделали, лейтенант!
И вдруг над шумом спора, который после выходки Мерилла и его бесславного поражения разгорелся с новой силой, прозвучал медленный, холодный голос:
— Хотите меня выслушать, братья?
Это говорил тот, кто сидел в дальнем конце стола, человек в плаще с капюшоном — Su Suum, тот, кто всегда безмолвствовал.
Зискин, Цезарь, Франклин — все, кто здесь был, разом замолчали, пораженные. Все взгляды обратились к Su Suum’у.
— Вы часто пытались понять, кто я, — негромко заговорил он. — Я сказал вам, что пришел из далекого будущего Земли — и только. Я предпочитал слушать. Но сейчас, пожалуй, мне следует сказать свое слово.
Да, я пришел из далекого грядущего Земли. По вашему счету из 14-тысячного века.
— Так далеко! — прошептал пораженный Зискин. — Но ведь…
Странно юное и вместе безмерно старое лицо осталось бесстрастным.
— Кто я? — продолжал Su Suum спокойно. — Я — последний.
Мерилл похолодел.
— Это значит… — пробормотал изумленный Сократ.
— Да, — подтвердил Su Suum. — Это значит, что я последний из людей. Последний сын племени, к которому принадлежали вы все.
Невеселый взгляд его устремился куда-то в непостижимые дали пространства и времени.
— Мне знакома вся история человечества. Я мог бы вам рассказать ее до конца — о том, как в тридцать четвертом веке с Земли улетели первые звездные колонисты, а в сто восьмом, когда она совсем остыла, ее покинули последние люди; о том, как за тысячи тысяч лет человечество заселило иные галактики и создало во Вселенной империю, чью мощь и великолепие вы бессильны вообразить.
И еще я мог бы вам рассказать, как за долгие, долгие века гасли и умирали галактики и с ними под конец обессилела и погибла вселенская держава. Настали эпохи, когда все меньше становилось обитаемых миров, могущественная межзвездная империя многомиллионного человечества пережила неизбежный упадок, и наконец осталась лишь горсточка людей на умирающей планете, далеко отсюда, на другом краю нашей галактики.
Я — последний из этих последних. Последний из тех, кто уцелел в померкшей, умирающей Вселенной. Со мною завершается славная история человечества — ибо где-то когда-то она неминуемо должна была завершиться, и все мы это знали.
Мне было одиноко в безрадостной, умирающей Вселенной. И перед смертью я решил вернуться на маленькую планету, где впервые возникло человечество, на Землю. В мой век она — мертвая, оледенелая, пустынная, и я на ней один. Вот почему при помощи Знака, что дошел до меня через долгие века, я приходил к вам. Много раз сидел я здесь с вами, люди прошлого, и слушал речи разных веков. И как бы заново переживал славную сагу нашего племени.
Все, кто здесь был, — разные люди разных эпох — не сводили с говорившего изумленных глаз, словно перед ними был призрак, побывавший по ту сторону смерти. Наконец Лао Цзы промолвил:
— Так скажи нам, последний из людей, что ответить нам на просьбу Гвинарда?
И медленно отвечал Su Suum:
— Скажу вам: даже если б возможно было преступить границы земных веков и не вызвать этим катастрофы, даже если б вы могли таким образом избавить свои народы от смятения и от борьбы — многого ли вы этим достигнете? Какое бы могущество вы ни завоевали, каких бы вершин ни достигли, в самом последнем счете все кончится мною. Человечество погибнет, история его завершится, и все великие цели, к которым вы стремитесь, обратятся в прах, в ничто. И потому не так уж важно, если вы и не достигнете цели. Важно иное: каковы вы в своей повседневной борьбе, важны ваше мужество и доброта. Пусть вы воплотили в жизнь самую лучезарную утопию ваших грез — рано или поздно она погибнет. Но ваша ежечасная борьба, ваше мужество, запечатленное на страницах прошлого, не погибнут вовеки.
Он умолк. Поднялся Гвинард, и в глубокой тишине Мерилл услышал его дрожащий от волнения голос:
— Я получил ответ из-за грани времен. Ты дал мне мужество, о котором говоришь.
Остальные молчали, он обвел их взглядом.
— А теперь мне пора. Вы позволите моему молодому другу возвратиться со мною? Обещаю вам, он будет молчать.
Минуту все медлили в сомнении, потом Цезарь махнул рукой:
— Отпустим его, друзья. На Гвинарда можно положиться.
Гвинард поднял золотой Знак над собою и Мериллом, тронул самоцветы на крышке. Слепящий луч упал на лейтенанта, и он потерял сознание.
Мерилл очнулся, в глаза ему било солнце. Недоумевая, он сел, огляделся — оказалось, он сидит на диване в убогом номере гостиницы.
Над ним наклонился Гвинард.
— Я вижу, вчера вечером вы тут уснули, лейтенант.
Мерилл вскочил на ноги.
— Гвинард! Значит, мы вернулись на Землю! Они отпустили меня!
Старик озадаченно поднял брови.
— Как так — вернулись на Землю? О чем это вы? Вам что-то приснилось?
Мерилл схватил его за руку.
— Это был не сон! Мы с вами были там, и Цезарь, и Сократ — все! И этот Su Suum, боже милостивый!.. Последний из людей…
Гвинард ласково потрепал его по плечу:
— Ну-ну, лейтенант, вас, видно, кошмары мучили.
Мерилл широко раскрыл глаза. Потом сказал медленно:
— Кажется, я понимаю. Вы обещали, что я буду молчать. Конечно, если вы станете притворяться, что ничего такого не было, мне придется молчать — все равно никто не поверит.
Старик покачал головой:
— Прошу извинить, но я никак не пойму, о чем это вы.
У Мерилла голова пошла кругом. Неужели ему и впрямь просто приснилось это братство веков? Но если так…
— Ну, хватит, — сказал Гвинард. — Пора и за дело. Может быть, мы все-таки сумеем вызволить мой народ из беды, а может быть, и нет. Но надо попытаться.
— А вчера вечером вы уже ни на что не надеялись… — задумчиво сказал Мерилл.
— Вчера мною овладела слабость, — спокойно ответил Гвинард. — Я забыл, что главное не в том, выиграли мы битву или проиграли, главное — как мы держимся в трудный час. Больше я не поддамся слабости.
Слова Su Suum’а эхом отдались в мозгу Мерилла. Так, значит, то был не сон, хоть Гвинард никогда в этом не признается и ему, Мериллу, никогда никого в этом не убедить.
И Гвинард знает, что он все понял: взгляды их встретились, минуту они молча смотрели прямо в глаза друг другу. Потом старик повернулся к двери.
— Идемте, лейтенант. Нас ждет работа.
Это была грязная игра, вот что я вам скажу. Но она оказалась довольно забавной. Этот старый док Мурта, который впутал меня в нее, наверняка рехнулся, когда пытался убедить меня в том, что я был не на Земле, а в другом мире. Вы можете такое представить? В другом мире?
Забыл представиться: Я, Мартин Слаггер, боксер-профессионал, возраст тридцать лет. Десять лет назад я чуть было не уложил нокаутом чемпиона, к сожалению, он успел проделать это со мной несколько раньше. Ну а десять лет в нашей профессии — это целая жизнь, и тихим утром, сразу после боя, сидя на скамеечке в Беттери-парке, я с грустью подумывал о том, чем теперь буду зарабатывать на жизнь.
И тут появился док Мурта, этот сморщенный плюгавый старикашка. На нем был порыжевший от старости черный костюм и шляпа. Десять минут он издали пожирал меня глазами, а затем подошел и, продолжая сверлить меня взглядом, заговорил.
— Молодой человек, — спросил он скрипучим голосом. — Вам нужна работа?
— Нужна, если это не просто болтовня, папаша, — ответил я, думая, что он спрашивает из любопытства.
— Не смейте называть меня папашей! — неожиданно резко ответил он. — Я доктор Фрэнсис Мурта, первооткрыватель электронно-волнового эффекта Мурта.
— Никогда не слышал о таком, — бросил в ответ я и в свою очередь представился: — А я Мартин Слаггер, и я продержался девять раундов в борьбе с самим Мак-Гинти по прозвищу Тигр.
— Никогда не слышал о таком, — оборвал меня маленький доктор, стоя за моей спиной. — Вы боксер, да? Это хорошо. Мне нужен человек сильный телом и слабый интеллектом.
— Что? Что? — Я стал медленно подниматься с лавочки. — Послушайте, мистер, я не настолько глуп, чтобы не понять, когда меня задевают. И вам лучше…
Я замолчал, вытаращив глаза на стодолларовую купюру, которой маленький доктор помахивал перед моим носом.
— А как насчет десяти таких же пташек? — спросил он.
Невольно я оглянулся перед тем, как ответить.
— О'кей, док. Я ваш человек. Только назовите имя, но никакой полиции, имейте это в виду.
— О чем это вы?
— О том парне, которого вы хотите с моей помощью убрать, — ответил я. — Я не против. Лишь скажите, как его зовут и где он живет. И штуку вы должны будете дать мне вперед.
Док Мурта закричал:
— Ах ты, тупоголовый увалень! Я никого не хочу убивать! Я просто собирался заплатить тебе тысячу долларов за то, чтобы ты пожертвовал собой ради великого научного эксперимента.
— Да иди ты! — не сдержался я. — Думаешь, я разрешу вспороть себя за какую-то несчастную штуку?
— Да нет же! Нет! — нетерпеливо воскликнул он. — Ты слишком много читаешь бульварной литературы. Я физик, а не тупоголовый любитель-хирург. И я открыл метод переброски материи через пространство путем превращения ее атомов в чистую энергию, которая затем перемещается сквозь пространство и снова материализуется в месте назначения. Я могу мгновенно перебросить любой материальный объект через всю галактическую систему и вернуть его назад, втягивая в силовое обратное поле своей установки.
