На долю князей Московских оставалось немного — стеречь собственный народ, за поведение которого (то есть за безоговорочную уплату дани и полное подчинение указам «оккупационной и местной администрации») они несли «строгую персональную ответственность» перед ханом и моральную — перед Константинополем.
Таким образом, народ, помимо всего прочего, превращался еще и в источник дополнительных неприятностей. Мало того, что народ постоянно хотел тебя убить, свергнуть, уничтожить, он еще мог сделать так, что тебя мог убить и хан (или, что одно и то же, отобрать ярлык), а вселенский патриарх отлучить от церкви.
Честности ради надо отметить, что попадались и такие князья, которые пытались как-то наладить отношения и взаимное доверие с народом. Обычно такие не жили больше недели. Как правило, сам народ такого добряка разрывал на куски, напоминая о вечном состоянии войны. Если же народ, в силу своей вековой неорганизованности, не успевал этого сделать, то это за него делали родные или друзья князя, справедливо видя в его заигрываниях с народом не более чем самоубийственную попытку, смертельную и для них. Хан также справедливо видел в подобных поступках своего вассала доказательство его полного служебного несоответствия, вызывал такого к себе в Орду и без лишнего шума умерщвлял посредством перелома хребта.
Таким образом, сама жизнь (и любовь к ней) заставила князей создать в качестве первых государственных институтов карательно-надзорные службы (приказы), в задачу которых входил надзор за населением, дабы оно не делало никаких попыток распрямиться из того бараньего рога, в который его согнули объединенными усилиями варяги, византийцы и татары.
Подобные институты сразу же получили огромную власть и привилегии, далеко не всегда используя их во благо своего работодателя. Ибо они тоже участвовали в войне, а та уже приняла такие затейливые формы, что далеко не всякий мог отдать себе отчет, на чьей стороне он воюет.
Война охватила всех и по горизонтали, и по вертикали. Особенно поучительно в этом отношении время Дмитрия Донского, Василия I и Василия II.
Но мы не будем на них останавливаться, предоставив читателям самим разобраться в этой интереснейшей эпохе, когда вторгшийся на Русь Тамерлан повернул обратно, увидев, что страна (самими своими правителями) разорена до такой степени, что идти на нее в поход не имело никакого смысла.
Развалившаяся Орда и рухнувшая в море Византийская Империя оставили «Рюриковичей» (а именно так они себя сами и называли) один на один со своим народом. Не стало поддержки, но и не стало ответственности, пришел опыт и появилась даже некоторая уверенность в своих силах. Это была иллюзия, ибо способов остановить войну какими угодно средствами уже не существовало. Любая полная победа немедленно забрасывала победителей на другую сторону «линии фронта» и противостояние вскоре обретало черты мобилизационного.
И особенно эти сражения разгорелись в царствование Ивана IV, разработавшего, как ему казалось, наиболее верный метод окончания страшной войны путем полной и повсеместной победы над своими подданными. А поскольку мы решили считать эту войну Пятисотлетней, а не Тысячелетней, какой она являлась в действительности, то со славного царствования Иоанна Васильевича Грозного мы и начнем.
Начал Царь с программного заявления, в котором, в отличие от своих предшественников, не теша себя уже никакими иллюзиями, официально признал существование состояния войны между собой и своими подданными.
«С давних времен, — сказал Иоанн Васильевич, как бы подводя итог первым пятистам годам существования русского государства, — русские люди были мятежны нашим предкам, начиная от славной памяти Владимира Мономаха, пролили много крови нашей, хотели истребить достославный и благословенный род наш… Готовили такую участь и мне, вашему законному наследнику… и до сих пор я вижу измену своими глазами; не только с польским королем, но и с турками, и с крымским ханом входят в соумышление, чтобы нас погубить и истребить; извели нашу кроткую супругу Анастасию Романовну, и если бы Бог нас не хранил, открывая их замыслы, то извели бы они и нас с нашими детьми».
