— И вот сейчас я решил, что если… если все кончится хорошо, я увезу своего сына куда-нибудь в уединенное место, где мы проведем месяц вдвоем — он и я. Может быть, мы поедем в горы или на какое-нибудь озеро… Будем вместе удить рыбу. Мне так хочется, чтобы он узнал меня ближе, чтобы понял, что он значит для меня… и как он дорог мне.
Паолини подумал, что если бы у него был сын, он нашел бы время для того, чтобы побеседовать с ним, как находил время для разговора с маленьким Люсьеном его отец там, на Корсике. Какие прекрасные горные прогулки совершали они по лесам и горам, и во время этих прогулок отец рассказывал ему о разных растениях или пересказывал содержание «Илиады» и «Одиссеи» Гомера.
Правда, Луи Паолини не был ни банкиром, ни миллионером. Он был обычным школьным учителем, а латынь и греческий язык изучал ради собственного удовольствия.
Как бы угадав направление его мыслей, Дерми спросил:
— У вас есть дети, комиссар?
— Нет, — ответил Паолини, — хотя я очень хотел бы, чтобы они у меня были.
— Жорж — славный мальчик. Он умен. Мисс Линч утверждает, что у него отличные способности. И он страшный фантазер — все время сочиняет невероятные истории.
— В самом деле? — удивился Паолини.
— В этом он похож на свою мать, — продолжал Дерми. — Он унаследовал от нее способность чувствовать искусство. Ведь Эдмон очень музыкальна — когда-то она даже собиралась посвятить себя музыке и стать пианисткой.
Было видно, что им овладела неодолимая потребность говорить — говорить, чтобы скрыть за словами свое беспокойство и тревогу. У него больше не было сил ждать молча. В эти минуты банкир был готов говорить о чем угодно: о своей первой любви, о своей жизни в военные годы. Он должен был заполнить словами те три, часа, которые отделяли его от полудня.
Паолини не мешал ему выговориться. По своей натуре он не отличался разговорчивостью и всегда предпочитал слушать. За это качество к нему приклеилось еще одно прозвище: «исповедник».
Они оба ждали звонка, и тем не менее телефон зазвонил внезапно. Дерми вздрогнул. Он и Паолини сняли трубки одновременно, а Дисюин включил магнитофон.
Паолини, прижавший трубку к уху, сразу же узнал этот бесцветный, лишенный тембра голос.
— Месье Дерми?
— Да, это я.
— Вы приготовили деньги?
— Да.
— Банкноты старые?
— Да.
— Хорошо. А теперь выслушайте инструкции: завтра к тринадцати тридцати вы должны сложить все эти деньги в желтый чемодан… Слышите? Чемодан обязательно должен быть желтым. Затем с чемоданом вы направитесь в Тюильри. Пройдете на центральную аллею и точно в четырнадцать подойдете к скамье возле статуи Тезея, убивающего Минотавра. Вы сядете на скамью и будете ждать. К вам подойдут. Повторите.
— Завтра в четырнадцать я должен быть в Тюильри на скамейке перед статуей Тезея. С деньгами в желтом чемодане. Там я буду ждать.
— Точно исполняйте мои указания. И никаких шуток!
— Одну минуту! — закричал Дерми, чувствуя, что похититель вот-вот прервет разговор. — Что с Жоржем? Как он себя чувствует?
— С ним все в порядке. Он чувствует себя хорошо… и будет чувствовать себя хорошо, если вы будете вести себя благоразумно.
— А мисс Линч?
— О ней можно сказать то же, что и о мальчике, — ответил бесцветный далекий голос.
— Когда они будут освобождены?
— Спустя час после того, как будет получен выкуп. Место, где вы сможете найти их, вам укажут по телефону.
В трубке щелкнуло. Незнакомец прервал разговор.
Дерми вытер ладонью пот, заливший его лоб.
— Он исключительно четко излагает свои мысли, — наметил Паолини. — Мне кажется, он ничего не оставил без внимания.
— А почему чемодан должен быть желтым? — спросил Дерми.
— Понятия не имею.
— Как вы намерены действовать, комиссар?
— Мы проследим за тем, кто придет за чемоданом. Разумеется, будем предельно осторожны — это главное условие. Совершенно очевидно, что мы имеем дело с очень осмотрительным и подозрительным типом. Не сомневаюсь, что он примет все мыслимые меры предосторожности.
— Да, пришла ваша очередь разыграть партию, — медленно сказал Дерми. — У вас есть шанс, так не упустите его. Не упустите… — В его голосе отчетливо прозвучала угроза.
Паолини отдавал себе отчет в том, с каким опасным и безжалостным человеком он имеет дело. Достичь таких высот невозможно без этих качеств. Его успех был бы немыслим без пресловутой «агрессивности» Андре Дерми.
— Боюсь, что речь идет не о том, чтобы упустить или не упустить свой шанс, — ответил он спокойно. — Я хочу лишь выполнить свои обязанности. Мы обсудим этот вопрос с директором полиции, и я сообщу вам по телефону, к какому решению мы пришли.
— Что это такое? — Жорж подозрительно присматривался к тарелке, которую протянул ему Гран-Луи.
— Это чечевичная похлебка, малыш. Отменно вкусная штука.
— Вы сами ее готовили?
— Ясное дело, — кивнул Гран-Луи. — Да ты попробуй, сам убедишься.
Жорж поднес ложку ко рту, пожевал и одобрительно кивнул.
— В самом деле, это очень вкусный суп.
— Готов биться об заклад, что ты никогда не пробовал такой вкуснятины! — Гран-Луи явно был доволен, что его стряпня пришлась по вкусу мальчику. — Никто не готовит чечевичную похлебку так, как я.
— Да я вообще никогда не ел чечевичной похлебки.
— В самом деле? Неужели ты никогда не ел чечевицы?
— Никогда.
— Так что же ты ел в своем доме?
— О, наш повар много чего готовил, — ответил Жорж без особого интереса к этому предмету. — Мясо, рыбу, всякие печенья и все такое.
— Повар… — мечтательно повторил Гран-Луи. — Этот повар, он что, готовил для тебя одного?
— Вовсе нет, — терпеливо ответил Жорж. — Он готовил для всех в доме.
— У вас в доме много прислуги?
Жорж задумался, считая про себя.
— По-моему, восемь человек, — сказал он наконец. — Это если считать садовника и шофера.
— Восемь человек, которые работают на тебя как рабы! — возмущенно заявил Гран-Луи. — И тебе не стыдно?
— Стыдно? Почему мне должно быть стыдно?
— Ты даже не способен понять! — патетически заявил Гран-Луи. — Ты — сын капиталиста, который грабит народ. — Он прицелился своим толстым, как сарделька, пальцем в мальчика. — Ты-то хоть сам понимаешь, что за птица твой отец?
— Конечно. Он банкир, — ответил Жорж.
— Банкир? А я тебе скажу, что он — эксплуататор и спекулянт! Да-да, он из этих крупных монополистов, которые кормятся потом и кровью трудящихся!
Его слова задели мальчика. Он побледнел, вскочил и оттолкнул тарелку с недоеденным супом.
— Это неправда! — крикнул он пронзительно. — Мой отец совсем не такой!
— Нет, такой!
— Он не эксплуататор!
— Самый настоящий эксплуататор, на которого вкалывают восемь рабов! Вот так!
Было похоже, что Жорж по-настоящему впал в ярость. Его голос стал резче, а лицо, обращенное к Гран-Луи, исказили конвульсии.
— Ты лжешь! — крикнул он. — Лжешь, как самый последний лжец! Папа никогда не питался ничьей кровью! Он ест то же самое, что и все люди на свете!
Мальчика била дрожь, по его щекам текли слезы. Гран-Луи и сам был не рад эффекту, вызванному его словами. Он явно зашел слишком далеко, увлеченный пролетарским духом. Великан неловко переминался с ноги на ногу; было видно, что он чувствует себя не в своей тарелке.
— Послушай паренек, — сказал он примирительно. — Не принимай близко к сердцу то, что я сказал. Это только тик, для красного словца…
— Ты гадкий! Гадкий, гадкий! — кричал Жорж.
Опустившись на кровать, он отвернулся от Гран-Луи.
Его маленькое тело судорожно вздрагивало.
Гигант огорченно взглянул на гувернантку. Та встала и подошла к кровати Жоржа.
— Жорж, милый мальчик, — сказала она, — выслушайте то, что я вам скажу. Мне кажется, что вы не совсем правильно поняли месье Гран-Луи. Он совсем не хотел плохо отозваться о вашем отце. И ничего не имеет против него лично. Просто он хотел сказать, что придерживается иных политических взглядов, но слишком увлекся.
Жорж перестал дрожать. Повернув голову, он недоверчиво взглянул на мисс Дороти.
— Вы в самом деле так думаете? — спросил он.
— Конечно, малыш! — поспешил присоединиться к гувернантке Гран-Луи. — Как я могу ругать твоего отца, если я совсем его не знаю? Это просто был разговор о политике.
— Ну, если так… — Жорж потянулся за своей тарелкой. — Тогда, конечно, другое дело.
Он начал есть. Гигант внимательно следил за ним.
— Хочешь еще? — спросил он мальчика, когда Жорж опустошил свою тарелку.
— Пожалуй, да. Очень вкусная похлебка.
Слова малыша очень обрадовали гиганта. Окончательно успокоившись, он сел на кровать рядом с Жоржем, взял из стопки иллюстрированный журнал и начал просматривать его.
— «Мститель из Люксора», — сказал он, ткнув пальцем в картинку. — Вот это приключения! Мне они ужасно нравятся, и я, кажется, не пропустил ни одного номера.
— Неплохие приключения, — согласился Жорж, за обе щеки уписывая фирменное блюдо Гран-Луи.
— Особенно интересно было, когда он прилетел на планету, где росли плотоядные растения, — продолжал Гран-Луи.
— А я бы этого не сказал, — заявил Жорж с пренебрежительной ноткой. — Эти истории с плотоядными растениями успели поднадоесть. Чуть ли не на всех планетах есть хищные растения.
— И все равно мне это нравится, — стоял на своем Гран-Луи.
Жорж взглянул на него с интересом.
— Значит, ты любишь истории с приключениями?
— Я? Да я только их и читаю! — с гордостью заявил Гран-Луи.
Жорж колебался, деликатно обсасывая хрящик. Сейчас, когда он, основательно набив желудок вкусной стряпней Гран-Луи, ощущал приятную истому, этот огромный мужчина нравился ему куда больше, чем раньше. Мальчик положил свою маленькую, хрупкую руку на толстую лапу гиганта, смотревшего на него своими детскими глазами.