Филлис была ближе, она схватила пистолет и шлепнула малыша по рукам. Оливер заплакал, а Виллис ему вторил.
— Дети! — сказала миссис Марло, и тут на пороге появился мистер Марло.
— Что тут за шум? — ласково спросил он.
Доктор Макрей взял Оливера, перевернул его вверх ногами и посадил себе на плечи. Оливер забыл, что надо плакать. Миссис Марло повернулась к мужу.
— Ничего страшного, дорогой. Я рада, что ты пришел. Дети, идите мыть руки.
Младшее поколение покинуло комнату.
— Так в чем дело? — повторил мистер Марло.
Через пару минут он зашел в комнату Джима.
— Джим?
— Да, папа.
— Как же ты бросаешь пистолет там, где ребенок может его достать?
— Он не заряжен, папа, — вспыхнул Джим.
— Если бы всех, кто был убит из незаряженного оружия, сложить в ряд, ряд получился бы о-го-го какой длинный. Ты ведь гордишься тем, что получил разрешение носить оружие, правда?
— Да.
— А я горжусь тобой. Значит, ты у нас ответственный, взрослый человек, на которого можно положиться. И я поручился за тебя перед Советом и стоял рядом, когда ты давал присягу, — тем самым я пообещал, что ты будешь соблюдать правила и следовать закону. От всего сердца и постоянно, а не от случая к случаю. Ты понял меня?
— Да, папа, думаю, да.
— Хорошо. Пойдем обедать.
Беседу за столом, как всегда, возглавлял доктор Макрей, время от времени ненавязчиво вставляя соленую шуточку или скандальное замечание. В ходе разговора он спросил у мистера Марло:
— Ты как-то говорил, что лет через двадцать мы сможем выкинуть респираторы. Есть что-нибудь новенькое насчет Проекта?
В колонии разрабатывались десятки проектов, направленных на то, чтобы сделать Марс более пригодным для человека, но Проект с большой буквы был только один: проект насыщения атмосферы кислородом. Пионеры из экспедиции Гарвард-Карнеги объявили, что Марс пригоден для колонизации, если не считать одного существенного факта: его воздух настолько разрежен, что человек будет в нем задыхаться. Тем не менее, доложили исследователи, в песках марсианской пустыни заключены многие биллионы тонн кислорода — это красный оксид железа, которому Марс и обязан своим цветом. Целью Проекта и было высвобождение этого кислорода.
— А вы слушали сегодняшние деймосские новости?
— Я их никогда не слушаю. Нервная система дороже.
— Без сомнения. Но на этот раз новости были хорошие. Головной завод в Ливии успешно заработал. После первого рабочего дня в воздух поступило около четырех миллионов тонн кислорода — без всяких срывов.
— Четыре миллиона тонн? — ахнула миссис Марло. — Но это же ужасно много.
— А ты представляешь себе, — усмехнулся ее муж, — сколько понадобится времени одному заводу, чтобы справиться с такой задачей — довести давление кислорода до пяти фунтов на квадратный дюйм?
— Нет, не представляю. Но, мне кажется, не очень много.
— А вот посмотрим. — Он беззвучно зашевелил губами. — Получается около ста тысяч лет, марсианских, конечно.
— Джеймс, зачем ты меня дразнишь?
— Я не дразню. Но пусть эти цифры тебя не пугают, дорогая, мы, конечно, не будем зависеть от единственного завода. Их расставят в пустыне через каждые пятьдесят миль, и все будут в тысячу мегалошадиных сил. Слава Богу, в энергии у нас недостатка нет, и если мы не успеем разделаться с этой работой, то, по крайней мере, детишки увидят, чем все кончится.
— Как хорошо было бы погулять, подставив лицо ветерку, — мечтательно сказала миссис Марло. — Помню, когда я была маленькая, у нас был сад, а по нему бежал ручей…
— Жалеешь, что мы прилетели на Марс, Джейн? — мягко спросил муж.
— Нет, нет! Мой дом здесь.
— Вот и хорошо. Что это вы скисли, доктор?
— А? Да так, ничего. Просто задумался о конечном результате. Понимаете, это такая чудесная работа, трудная работа, хорошая работа, есть куда с головой уйти. И вот мы сделаем ее, а для чего? Чтобы еще два-три биллиона баранов могли бездельничать, почесываться и зевать. Следовало бы оставить Марс марсианам. А скажите, сэр, известно ли вам, для чего первоначально использовалось телевидение?
— Нет, откуда мне знать?
— Так вот, я сам, конечно, не видел, но отец мне рассказывал…
— Ваш отец? Сколько же ему было лет? Когда он родился?
— Ну, дед. А может, и прадед. Не в том суть. Первые телевизоры ставили в коктейль-барах (это такие увеселительные заведения) и смотрели матчи по армрестлингу.
— Что такое армрестлинг? — спросила Филлис.
— Такой старомодный народный танец, — объяснил ей отец. — Так вот, принимая вашу точку зрения, доктор, я не вижу вреда…
— А что такое народный танец? — не унималась Филлис.
— Скажи ей, Джейн. Я выдохся.
— Это когда народ танцует, дурочка, — важно разъяснил Джим.
— В общем, правильно, — согласилась мать.
— Какой пробел в воспитании ребят, — опешил доктор Макрей. — Надо бы организовать клуб бального танца. Я в свое время считался неплохим кавалером.
Филлис повернулась к брату.
— Скажешь, бальный танец — это когда баллы танцуют, да?
Мистер Марло поднял брови.
— По-моему, дети уже доели, дорогая. Может быть, мы их отпустим?
— Да, конечно. Можете встать из-за стола, милые. Олли, скажи: «Прошу меня извинить».
Малыш повторил, а Виллис за ним. Джим торопливо вытер рот, схватил Виллиса и направился в свою комнату. Ему нравилось слушать разговоры доктора, но надо сознаться, что в компании других взрослых старик начинал нести несусветную чушь. Не интересовал Джима и кислородный проект. Он не видел ничего странного и неудобного в том, чтобы носить маску. Он чувствовал бы себя раздетым, выйдя из дому без нее.
С точки зрения Джима, Марс был хорош и такой, как есть, и нечего стараться, чтобы он больше походил на Землю. Подумаешь, Земля. Его личное впечатление о Земле складывалось из туманных воспоминаний раннего детства: адаптационная эмигрантская станция на высокогорном боливийском плато, холод, короткое дыхание, постоянная усталость.
Сестра увязалась за ним. Войдя к себе, Джим остановился в дверях.
— Тебе чего, коротышка?
— Слушай, Джимми, ведь я буду заботиться о Виллисе, когда ты уедешь в школу, так ты бы сказал ему об этом заранее, чтобы он меня слушался.
Джим вытаращил глаза.
— С чего это ты взяла, что я его оставлю?
Сестра в свою очередь уставилась на него.
— А как же? Как же иначе? Не можешь же ты взять его в школу? Вот спроси у мамы.
— Мама тут ни при чем. Ее не интересует, что я беру с собой в школу.
— Все равно его нельзя брать, даже если мама не против. Жадина ты, вот и все.
— Ты всегда говоришь, что я жадина, если я не делаю того, что тебе хочется!
— А о Виллисе ты подумал? Здесь его дом, он к нему привык. Он будет тосковать по дому в школе.
— У него буду я!
— Не всегда. Ты будешь в классе. А Виллису останется только сидеть и хандрить. Тебе надо оставить его со мной, с нами, здесь, где ему хорошо.
Джим выпрямился.
— Я пойду и выясню это прямо сейчас. — Он вернулся в столовую и вызывающе стал ждать, когда его заметят. Отец повернулся к нему.
— Да? Что у тебя, Джим? Хочешь что-то спросить?
— Да. Папа, решено ведь, что Виллис поедет со мной в школу?
Отец удивился.
— Я просто не думал, что ты захочешь взять его с собой.
— А почему?
— Ну ему ведь в школе не место.
— Почему?
— Ты же не сможешь заботиться о нем как надо. Ты будешь все время занят.
— Виллис не требует большой заботы. Его надо покормить раз в месяц да напоить раз в неделю, вот и все. Почему же нельзя взять его, папа?
Мистер Марло в замешательстве посмотрел на жену.
— Джимми, милый, — начала мать, — мы же не хотим, чтобы ты…
— Мама, — перебил Джим, — каждый раз, когда ты хочешь меня от чего-то отговорить, ты говоришь «Джимми, милый».
Губы матери дрогнули, но она удержалась от улыбки.
— Извини, если так. Но я вот что хотела сказать: мы хотим, чтобы ты начал свою школьную жизнь хорошо и успешно. С Виллисом на руках тебе это вряд ли удастся.
Джим не нашелся, что сказать, но сдаваться не собирался.
— Слушай, мама. Слушай, папа. Вы оба видели брошюрку, которую мне прислали из школы. Там говорится, что надо делать, и что брать с собой, и когда явиться, и все такое. Если кто-нибудь из вас найдет там указание, что Виллиса брать нельзя, я молчу, как марсианин. Уговор?
Миссис Марло вопросительно посмотрела на мужа. Он ответил ей таким же молящим о помощи взглядом, все время сознавая, что доктор Макрей молча наблюдает за ними с сардонической усмешкой.
Мистер Марло пожал плечами.
— Забирай Виллиса, Джим. Но это будет твоя проблема.
— Спасибо, папа! — широко усмехнулся Джим и поскорей убрался из комнаты, пока родители его не остановили.
Мистер Марло выколотил трубку в пепельницу и сердито глянул на доктора.
— Ну чего вы усмехаетесь, как старая обезьяна? Считаете меня слишком снисходительным, да?
— Да вовсе нет! Я считаю, ты совершенно правильно поступил.
— Думаете, любимчик Джима не доставит ему в школе хлопот?
— Я думаю как раз наоборот, поскольку немного знаком со светскими манерами Виллиса.
— Почему же вы тогда говорите, что я правильно сделал?
— А почему у мальчика не должно быть хлопот? Хлопоты — это естественное состояние рода человеческого. Мы воспитаны на этом. Мы на этом выросли.
— Иногда я думаю, доктор, что вы ненормальный — вроде жука-вертуна, как выразился бы Джим.
— Возможно. Но поскольку я единственный медик в округе, засвидетельствовать это некому. Миссис Марло, не затруднит ли вас налить старику еще чашечку вашего восхитительного кофе?
— Конечно, доктор. — Налив кофе, она сказала: — А знаешь, Джеймс, я довольна, что ты разрешил Джиму взять Виллиса. Мне это очень облегчит жизнь.
— Почему, дорогая? Джим правильно сказал, этот малыш не требует особой заботы.
— Да, это верно. Но если бы он еще не был таким откровенным…
— Ну? Я думал, он как раз идеальный свидетель при разборе ребячьих ссор?
— Да, так и есть. Он проигрывает все, что слышит, не хуже магнитофона, вот в том-то вся беда. — Огорчение на лице Джейн сменилось усмешкой. — Вы знаете миссис Поттл?
— Конечно.
— Куда от нее денешься? — добавил доктор. — Я, несчастный, в ответе за ее «нервы».
— Она в самом деле больна, доктор? — спросила миссис Марло.
— Она слишком много ест и недостаточно много работает. Входить в дальнейшие детали запрещает мне профессиональная этика.
— Я не знала, что она у вас есть.
— Имейте уважение к моим сединам, леди. Так что же эта Поттл?
— На той неделе пришла ко мне на ленч Люба Конски, и мы заговорили о миссис Поттл. Честное слово, Джеймс, я ничего такого не говорила и не знала, что Виллис сидит под столом.
— А он сидел? — Мистер Марло прикрыл глаза рукой. — Ну и дальше что?
— Ну вы же помните, что Поттлы в Северной колонии жили в доме у Конски, пока им не построили свой. С тех пор Люба возненавидела Сару Поттл всем сердцем и в тот четверг поделилась со мной некоторыми аппетитными подробностями относительно Сариных домашних привычек. Через пару дней заходит Сара поучить меня, как надо воспитывать детей. На каких-то ее словах Виллис включился (я знала, что он в комнате, но у меня и в мыслях не было, что он что-то выкинет). И стал прокручивать как раз ту самую запись, а я никак не могла его заткнуть и наконец просто вынесла из комнаты. Миссис Поттл ушла не попрощавшись, и с той поры о ней ни слуху ни духу.
— Небольшая потеря, — заметил мистер Марло.
— Это верно, но Люба-то за что пострадала? Любин акцент ни с чем не спутаешь, а у Виллиса он получается лучше, чьим у самой Любы. Не думаю, чтобы Люба обиделась, но слышали бы вы в исполнении Виллиса рассказ о том, как Сара Поттл выглядит по утрам и что она при этом предпринимает.
