Брэк тихо подошел к нему.
— Офицер?
— Да? — Искандер с усилием переключил свое внимание на варвара.
— Мое имя Брэк, я недавно в этом королевстве…
— Откуда ты? — Бегло оглядев собеседника, Искандер вновь обратил взор на происходящее внутри комнаты. — С севера?
— Точно. Я вот хотел полюбопытствовать насчет этих мужчины и женщины. Кто они? И почему их так боятся?
— Поди прочь, чужеземец. У меня нет ни времени, ни желания вести праздные… — Тут до командира отряда дошло, какого угрожающего вида мужчина стоит перед ним; он слегка прищурил глаза. — Подумав, я решил ответить на твои вопросы.
— Очень любезно с твоей стороны, — сказал Брэк с усмешкой.
Улыбнулся и Искандер, но лишь слегка, и улыбка его была усталой.
— Будь у меня сотня солдат или около того, я бы не стоял здесь, дрожа при виде ее. Если ты подумываешь задержаться здесь, тебе самое место в армии. Есть сотня вакансий, да что там — пять сотен. Ведь эта тварь сманила большую часть моих солдат, пообещав им баснословные богатства!..
Он замолк, а когда заговорил вновь, в голосе воина сквозил неприкрытый страх.
— Нордика Огнегривая. Ее считают ведьмой, и, право, я начинаю этому верить.
Брэк нахмурился, лоб избороздили морщины.
— Ведьма? Для этого она выглядит слишком юной.
— Твои слова доказывают, что ты чужой в этих местах. Ей сотни, тысячи лет, если мерить возраст числом тайных знаний и чар, которыми она, как говорят, владеет. Она единственная дочь алхимика Цельсуса Гиркануса. А, ты переменился в лице — тебе знакомо это имя?
— Я только сегодня услышал его от человека, встреченного мной на дороге, — ответил Брэк.
— Мрачный тип, Тамар Зед, принадлежит к культу магианцев. Восемь полных лун назад он объявился тут, словно возник из воздуха. От одних людей я слышал, что, путешествуя, он завернул погостить у старого Цельсуса, другие божатся, что он просто материализовался из пустоты в своем мрачном наряде. Нордика же, как я упоминал, была дочерью пожилого алхимика.
Брэк снова наморщил лоб:
— Была? Почему ты все время говоришь о ней в прошедшем времени? Она ведь все еще жива и здорова.
— Жива — да, но это давным-давно не та Нордика, какую мы знали, — ответил Искандер. — Что-то изменилось в ней. Отравило ее уста. Ее глаза. Ее разум. Лишь год назад она была образцом любящей дочери — очаровательной, добродетельной, учтивой и вежливой со всеми. Изменения произошли одновременно с прибытием магианца, или чуть ранее, — быть может, он источник ее одержимости? Так или иначе, Нордика и Тамар образовали богопротивный альянс, скрестив его печатью похоти и крови, убив старого Цельсуса.
— За что?
Искандер пожал плечами:
— Он был безвредный и добрый старикан. Магические знания, которыми он обладал, никогда не обращались во зло. Но незадолго до его смерти распространился слух, что ему удалось совершить фантастическое открытие, — посвятив всю свою жизнь поиску и исследованиям, он наконец раскрыл главный алхимический секрет.
Брэка словно ужалило.
— Превращение металлов в золото?!
— Да. Трансмутация. Во всяком случае, так утверждает Нордика. И еще она клянется, что теперь эта тайна известна и ей. Благодаря этому она переманивает людей у лорда Странна и формирует из них собственную армию в замке — «орлиное гнездо» высоко в горах, — суля воинам золотые горы, которые они с Тамаром намереваются получить из простого свинца. Способны они на это или нет, никто точно не знает. Но дезертирам хочется верить, что это так, и этим уже выиграно полбитвы. В результате власть лорда Странна пошатнулась, страна быстро приходит в упадок. Нордику боятся все. Знают они секрет или нет, но точно говорю тебе, они с Тамаром убили ее старика отца, стараясь выведать его. Вот до чего она дошла, насколько переменилась. Она говорит, что стала колдуньей, но я скажу — она стала проклятьем этой земли.
Брэк собирался что-то сказать, но тут дуновение холодного ночного ветра донесло до него уже знакомый мерзостный запах. Он резко обернулся. Отсветы от факельных огней затанцевали на его загорелой коже.
— Командир, я чую что-то, воняющее могилой.
— Животные в стойлах унюхали этот запах задолго до прибытия экипажа Нордики. Это и есть воплотившийся в реальность кошмар, подкравшийся к нашему королевству. То, из-за чего люди прячутся по домам не только ночью, но и днем. То, из-за чего так трусят мои вояки. То, из-за чего даже я — да поразят меня боги тьмы, — даже я не решаюсь сделать то, что должен бы, — вбежать внутрь и вспороть ей живот.
Смрад сгущался вокруг Брэка, всеподавляющий, жаркий. Перед глазами его встало видение растерзанного коня. И тогда варвар решительно направился к воротам.
Позади колесницы на длинной цепи вытянулось на земле какое-то существо. Едва Брэк как следует разглядел его, разум варвара взбунтовался, отказываясь принять то, что видели глаза, — ни одна собака на свете еще не достигала таких грандиозных размеров.
— Что же это? — выдохнул Брэк. — Что за чудовище?
Искандер подошел сзади и встал у него за спиной.
— Жуткая тварь, каких не видывали отродясь ни в этих местах, ни где-либо еще, пока Нордика не изменилась. Эта нечисть однажды возникла позади ее повозки, словно всегда там была.
Брэк похолодел. Ему вспомнились слова Амброза Столпника о двойном проклятии, тяготеющем над этой землей.
— У этого отродья есть имя? — спросил он.
— Алая Пасть, — прохрипел Искандер.
Алая Пасть. То самое чудовище, убившее его коня. Адская вонь, пропитавшая все вокруг, не оставляла никаких сомнений в этом.
Псина, развалившаяся на земле, пристроив массивную тупомордую голову на передних лапах, размером вдвое превосходила варвара-великана. В свете факелов огромные клыки блестели каким-то особенным стальными блеском. Создание тьмы дремало. Два самых крупных клыка торчали наружу, выступая над верхней губой, — влажные, длинные и острые, как кинжалы.
