Его компаньонам стало не по себе, правая рука Аскийоля покоилась на спусковой кнопке антинейтронного излучателя, они отдавали себе отчет в том, что находятся в численном преимуществе. Но заинтересованность их была не столь страстной, как у Ринарка, и они были не столь готовы идти на конфликт с хозяевами.

А Кляйн вдруг улыбнулся, словно ничего не случилось.

— Тут многие пробовали, и ни у кого не вышло. Слишком уж чужда эта концепция для нашего понимания, неужели не ясно? И дело вовсе не в вашей способности к логическому анализу или чему-нибудь еще. Разве не достаточно того, что здесь, в мультиверсуме, вы ушли от забот своего универсума, своей вселенной? Выбирайте удобное и безопасное прибежище и живите на здоровье. Вы можете чувствовать себя здесь совершенно спокойно — никто ничего от вас не ждет.

— Но вы не можете не знать ответов хоть на какие-то вопросы, они послужили бы нам ключом для всех остальных исследований.

— Гарри, — не вытерпел Ольссон, — да плюнь ты на этих бездельников в конце концов! Пусть делают, что им вздумается, лишь бы от нас наконец отстали! Пусть себе «исследуют», все равно ни до чего не докопаются!

— Извольте, — обратился Кляйн к Ринарку, пропустив мимо ушей слова коллеги, — но я немногое смогу вам сообщить. О чем бы вы хотели знать?

— Расскажите для начала, что вы сами узнали о Призраке в бытность на нем.

Кляйн задумчиво пожал плечами, вздохнул:

— На своей орбите нам случалось подбирать всех существующих разумных созданий. Обычно это беглецы, иногда — исследователи. Пометавшись немного, они поселяются на планетах, если здесь этот глагол применим, и этим вполне удовлетворяются. Оказавшись на планете, ее покинет разве что дурак.

— Почему это?

— Потому что, как ни дики эти планеты, окружающее их пространство еще более дико. Полет за пределы атмосферы любого сведет с ума. Почему никто не покидает планеты, как вы думаете? Это не относится только к обитателям Трона, но они и так достаточно безумны. Вам еще повезло, обычно они не так спокойны. Потому мы настолько и задержались с отправкой вам помощи — тут не слишком много желающих отправиться в пространство по первому зову. Да и над самой планетой условия обычно куда неприятней, чем на этот раз. Так что вам повезло, что вы вообще получили помощь.

— А в чем причина неприятностей?

— Никто не знает, но ближний космос, как правило, — это хаос. Что-то возникает и исчезает, время теряет смысл, рассудок не выдерживает…

— Но с момента нашего прибытия здесь в общем-то не слишком плохо.

— Конечно. Думаю, к этому Трон каким-то образом руку приложил. Похоже, они, уж не знаю как, могут немного влиять на то, что здесь происходит.

— Значит, у них должны быть какие-то знания о природе Призрака?

— Нет. Думаю, Трону просто повезло.

Кляйн с любопытством уставился на Ринарка.

— Так что конкретно вы хотели бы узнать — и почему?

— Это мое дело.

— Сами сказали, вами движут причины посерьезнее, чем простое любопытство. Расскажите о них, может, и я решу присоединиться. Не расскажете — и я утруждать себя не стану. Хотелось бы знать, к чему вы клоните.

— Да и нам бы пора это узнать, — дожимал Толфрин.

Экс-губернатор вздохнул.

— Что ж, ладно. Около двух лет назад я вступил в контакт с экипажем межгалактического корабля. Хотя он и прибыл из другой галактики, экипаж составляли гуманоиды, не слишком отличавшиеся от нас, — факт, поразительный сам по себе. Они понятия не имели с нашей истории, мы ничего не знали о них. Они приземлились на Голунде, богом забытой планетке, входившей в мою юрисдикцию. Я отправился на встречу с ними, мы выучили языки друг друга и разговорились. Они сообщили, например, что в их галактике они являются единственной разумной формой жизни.

— Точно как у нас, — кивнул Кляйн.

— И я полагаю, как и в любой другой галактике нашей Вселенной. Скажите, Кляйн, откуда прибыли нелюди, которых мы здесь видели?

— Из других пространственно-временных континуумов. По-видимому, в каждом континууме доминирует лишь одна разумная форма жизни. Почему это так, я объяснить не могу.

— А это, должно быть, существенно, во всяком случае, так мне кажется, — это феномен, присущий вселенной каждого континуума. Будем надеяться, что не каждой вселенной угрожает то же, что и нашей.

— Угрожает? — не выдержал Толфрин.

— Пришельцы из другой галактики прибыли, чтобы предупредить нас. Вести оказались настолько угрожающими, что я ими ни с кем не делился. Их обнародование могло бы породить панику по всей галактике.

— Так что нам, к черту, угрожает? — интерес проявил даже Ольссон.

— Конец Вселенной, — просто ответил Ринарк.

— Как это… — поперхнулся Толфрин.

— Конец Вселенной, во всяком случае, в человеческом понимании.

— И Лорды Галактики об этом не знают? — вмешался Аскийоль. — Почему же ты им не сказал?

— Потому что рассчитывал найти на Призраке ключ к спасению для всех нас.

— Итак, конец не одной из галактик, а целой Вселенной. Нашей Вселенной. А насколько вы уверены, Ринарк? — мягко спросил Кляйн.

— Пришельцы представили мне некоторые доказательства, а остальное довершила моя способность к космовидению. Я абсолютно уверен. Вселенная перестала расширяться.

— И дело в этом? — вмешался Ольссон.

— Ну да — она ведь не только перестала расширяться, она уже сжимается. Материя вновь собирается к своему источнику. Все галактики быстро стягиваются воедино, и с куда большей скоростью, чем разбегались. И по мере того как всю материю утягивает вспять, к центру Вселенной, скорость все более растет! Недалеко время, когда все галактики будут существовать в виде единственной пылинки вещества в безбрежном космосе. А потом, возможно, исчезнет и эта пылинка, и останется лишь вакуум. Пока это движение охватило только галактики, но скоро они сольются в одно целое, и в движение включатся звезды, планеты — абсолютно все!

— Теоретически, — мягко прокомментировал Кляйн.

— Практически, — возразил Ринарк. — Мои гости провели эксперименты. Проверив эту теорию в своих лабораториях, они обнаружили, что при максимально возможном сжатии вещества — когда вся масса Вселенной превращается в дробинку немыслимой плотности — оно просто исчезает. По их мнению, достигнув конечной стадии, оно входит в другие измерения, как фотон, возможно, во Вселенную более высокого ранга, включающую как частность и сам мультиверсум.