— Мы пришли по вашему объявлению в «Сан», — сказала мисс Тредголд, не дав мужчине заговорить первому.
— Да, конечно, — ответил тот. — Проходите, пожалуйста.
Мисс Тредголд вошла в дом, а за ней последовала озадаченная Флорентина. Их провели по узкому коридору и через заднюю дверь вновь вывели во двор.
Флорентина увидела их сразу же. Они лежали в корзине в дальнем углу двора, и она побежала к ним. Шесть жёлтых щенков лабрадора лежали, уткнувшись носом в свою мать. Один из них вылез из тёплой корзины и захромал навстречу Флорентине.
— Ой, а этот — хромой! — Флорентина тут же взяла щенка на руки и обследовала его лапку.
— Да, боюсь, что так, это — хромая девочка, — признался заводчик. — Но есть же пять в отличном состоянии, выбирайте сами.
— А если эту никто не возьмёт?
— Полагаю… — заводчик замялся, — её придётся усыпить.
Флорентина в отчаянии посмотрела на мисс Тредголд, прижимая собаку к себе, а та лизала её лицо.
— Я хочу эту, — без колебаний сказала Флорентина, опасаясь реакции мисс Тредголд.
— Сколько мы вам должны? — спросила мисс Тредголд и полезла в сумочку.
— Нисколько, мэм. Я счастлив, что она попала в хороший дом.
— Спасибо, — сказала Флорентина, — спасибо!
Хвост щенка не переставал вилять до самого дома, а Флорентина, к удивлению мисс Тредголд, всю дорогу молчала. Она не выпустила щенка из рук до тех пор, пока тот не был удобно устроен на кухне. Софья и мисс Тредголд наблюдали за тем, как собака похромала к миске с тёплым молоком.
— Она напоминает мне папу.
— Неуместное сравнение, — сказала мисс Тредголд.
Софья подавила улыбку.
— Ну, Флорентина, и как же ты её назовёшь?
— Элеонорой.
Свою первую президентскую кампанию Флорентина начала в 1940 году, когда ей было шесть лет. Учительница второго класса мисс Эванс решила устроить шуточные выборы. К участию в конкурсе пригласили мальчиков из Латинской школы, а Эдвард Винчестер, которому Флорентина так и не простила испорченного плюшевого мишку, был выбран на роль Уэнделла Уилки.[5] Флорентина, естественно, взяла на себя роль Рузвельта.
По обоюдному согласию каждый кандидат должен был выступить с пятиминутной речью перед остальными двадцатью семью сверстниками из двух классов. Мисс Тредголд выслушала речь Флорентины тридцать один раз — а может быть, и тридцать два.
Флорентина ежедневно читала колонку политического обозревателя в «Чикаго Трибьюн» в поисках любой информации, которую она могла бы использовать в своей речи. Из газеты она узнала также о ходе боевых действий в Европе и спуске на воду линкора «Вашингтон» водоизмещением 36 600 тонн — первого боевого корабля, который Америка построила за девятнадцать лет.
— Зачем же мы строим линкор, если президент обещал, что американский народ никогда не пойдёт воевать?
— Полагаю, что это делается в интересах нашей обороны, — высказала свою точку зрения мисс Тредголд. — Вдруг немцы решат напасть на нас?
— Они не посмеют, — заявила Флорентина.
Когда настал день выборов, голова Флорентины была забита цифрами и фактами, значения которых она не всегда понимала, но они придавали ей уверенности в победе.
Кандидаты подкинули новенькую монету в пять центов с Джефферсоном на аверсе, чтобы определить, кому выступать первому. Это право досталось Флорентине (подобную ошибку она больше никогда в жизни не повторит!). Она вышла и встала лицом к классу — хрупкая девочка, запомнившая напутственный совет мисс Тредголд: «Стой прямо. Помни, что ты не вопросительный знак». И она стояла прямо на небольшом подиуме перед столом мисс Эванс и ждала, когда ей разрешат начать выступление. Свои первые слова Флорентина произнесла полузадушенным голосом. Она рассказала о своей политике, направленной на обеспечение финансовой стабильности и сохранение нейтралитета Соединённых Штатов в войне.
— Народы Европы не могут сохранить мир, но это не повод для смерти американских граждан, — повторила она мысль, высказанную в одном из выступлений Рузвельта, которое она выучила наизусть.
Мэри Гилл зааплодировала, но Флорентина не обратила на неё никакого внимания и продолжила своё выступление, теребя подол платья влажными ладонями. Последние слова она произнесла с огромной скоростью и села на место под аплодисменты и улыбки.
Эдвард Винчестер поднялся со своего места и пошёл к доске, мальчики из его класса бурно приветствовали его. Флорентина впервые поняла, что некоторые из присутствующих заранее решили, за кого будут голосовать. Она только надеялась, что и к ней это тоже относится. Эдвард сказал своим одноклассникам, что победа в футбольном матче — это победа всей страны, а Уилки выступает за всё то, во что верят их родители. Разве кто-нибудь хочет голосовать против воли своих отцов и матерей? А ведь если они поддержат Рузвельта, то потеряют всё. Это утверждение было встречено овацией, и он повторил его. По окончании выступления Эдварда тоже наградили аплодисментами и улыбками, но Флорентине показалось, что они были не громче, чем те, что получила она.
После того как Эдвард сел, мисс Эванс поздравила обоих кандидатов и попросила двадцать семь выборщиков взять по листу бумаги и написать имя Эдварда или Флорентины — в зависимости от того, кого они видят в роли президента. Перья опустились в чернильницы и застрочили по бумаге. Бюллетеней мягко коснулась промокашка, они были сложены и переданы мисс Эванс. Получив последний, она стала разворачивать их и складывать в разные стопки. Этот процесс, казалось, продолжался многие часы. Класс всё это время хранил молчание, что само по себе было событием чрезвычайным. Закончив разворачивать бюллетени, мисс Эванс медленно и внимательно пересчитала двадцать семь бумажек, затем перепроверила себя.
