Но во всяком случае, Ниязов ни при каких обстоятельствах за соседствующие с Туркменистаном горы не убежит. После ухода в отставку правительства во главе с “братом” Рафсанджани и особенно последовавших затем в июле 1999 года студенческих выступлений в этой стране, взоры туркменского “вождя” все меньше обращаются в сторону Ирана. Ведь эта страна и ее режим до недавнего устраивала его как бастион фундаментализма, а не демократии, которой он боится, как шайтан келеме. А между тем в Иране, в исламском обществе, по заявлению Чрезвычайного и Полномочного Посла Исламской Республики Иран в России Мехди Сафари, “люди пользуются свободой собраний, общественной деятельности. Свобода учиться, выбрать профессию, работать по специальности, быть социально защищенным — это приветствуется в нашем обществе”. (“ЛР”,13.08.99). Всего этого не скажешь о современном туркменском обществе.
Возвращаясь в Геокдепе, скажу, что Ниязова абсолютно не смутили предупреждения специалистов, что территория, отведенная под строительство мечети, опасна в сейсмическом отношении. И не только. Болезненное честолюбие не удерживает президента от того, чтобы в каждый свой приезд — это в День Памяти! — не устраивать здесь, над прахом своих предков, шумные шоу — музыкальные, танцевальные, театрализованные. Такого святотатства над светлой памятью усопших простить нельзя.
В июле 1991 г. группа туркменских деятелей культуры известила Президента и первого секретаря ЦК КП Туркменистана Ниязова о зарождении в Ашхабаде инициативной группы в поддержку Движения демократических реформ (ДДР). Это был ответ на Обращение известных политических деятелей страны — “девятки”, опубликованное в “Известиях” 3 июля 1991 г. Ушла телеграмма и в адрес одного из инициаторов создания этой неформальной организации Э. А. Шеварднадзе, к тому времени подавшего заявление о выходе из КПСС. Уже оставил ряды Компартии один из видных ее теоретиков и злых гениев — А. Н. Яковлев, а еще раньше в Москве свои партийные билеты сдали Зелили и Эдуард Айтаковы, сыновья Недирбая Айтакова, первого председателя ЦИК ТССР, репрессированного в годы культа личности Сталина.
“Комсомольская правда” 3 июля 1991 г. писала, что республика объявила о суверенитете, избрала своего президента, но это пока мало что изменило в ее жизни. Даже наоборот, наблюдался некий откат к ужесточению существующих порядков. Некоторые передачи Центрального телевидения оказались под запретом, введена цензура всех СМИ. Арестован первый выпуск собственной газеты Туркменского общества охраны памятников истории и культуры, конфискован первый номер “Даянча”, журнала собственных мнений, резко критиковавший ниязовское правительство. Смещен министр внутренних дел ТССР В. Гринин, отказавшийся использовать милицию в недобрых целях. В республике разрешена деятельность лишь одной Коммунистической партии не только потому, что ее идеологию разделяла правящая верхушка республики, — главное, что у руля партии стоял сам Ниязов, по-прежнему придерживавшийся политики двоедушия и, как говорится, старавшийся на одних подметках семерым царям служить.
Одного из членов инициативной группы, инструктора ЦК КПТ А. Байриева, не без ведома Ниязова, “прорабатывали” в кабинете секретаря ЦК по идеологии С. Рахимова и без обиняков предложили подать заявление, то есть, уволиться “по собственному желанию”. Но душеспасительные беседы партийных бонз не поколебали убеждений неординарно мыслящего поэта и журналиста А. Байриева.
На ковер к секретарям ЦК А. Д. Додонову и С. С. Рахимову, а затем и к члену президентского Совета М. Б. Оразову вызывали также народного писателя Туркменистана Р. М. Эсенова, ветерана войны и труда, члена инициативной группы ДДР. Верхушку ЦК больше всего тревожило: “Что станет с КПСС”? “Не положит ли Движение началу новой партии?” “Не вызов ли это Компартии и ее ЦК?” “Не уйдут ли туркменские деятели культуры в другую партию?” и т.п.
Руководящих деятелей не беспокоил завтрашний день партии, советского государства, нет, они были обеспокоены личным будущим, удержатся ли на своих высоких постах? Члены инициативной группы тщетно пытались объяснить, что ДДР — это движение внутри самой КПСС, среди наиболее здравой, разумной ее части, призывающей парламентским путем решить задачи перестройки. Программа “Движения” не была идеальной, Америк она не открывала, способствуя, к сожалению, развалу СССР.
Туркменская инициативная группа искренне намеревалась вовлечь в сферу действия трезво мыслящих людей, проводить работу по выявлению, воспитанию потенциальных лидеров, в которых наблюдался дефицит повсюду. Имелись в виду молодые, способные талантливые люди, которые больше всего страшили Ниязова.
Такие благие намерения у верхушки ЦК вызывали подозрения. Видно, всяк обо всем судит в меру своей испорченности. Эти беседы напоминали разговор глухих. Партийные бонзы, усматривая в действиях инициативной группы покушение на свой престиж, попытку подрыва власти, и слышать не хотели о существовании “какой-то второй силы”, будто претендующей на право существования наряду с Компартией.
