Поздними вечерами, перед сном, в обществе Габунии и «подруги жизни» — так обычно величалась супруга профессора Анна Герасимовна Савельева — старик любил помечтать.
Теплая южная ночь, бесшумно накрывшая землю, море и горы, наполнена неуловимым движением, шорохами, чуть слышными звуками. Казалось, тонко и протяжно звенят невидимые струны, которых едва касаются своими крылышками ночные бабочки, мошки, светлячки. Огонек папиросы профессора тоже похож на одного из таких светлячков, а трубка Габунии, когда он раздувал ее, светится маленьким костериком, неизвестно откуда появившимся в воздухе.
Голос Савельева звучал спокойно и несколько Торжественно:
— Да, друзья мои, — говорил он, глядя куда-то вдаль, в темноту ночи, — как жаль, что жизнь нельзя повторить сначала. Я часто думаю о будущем. Да, о будущем! Чертовски хочется побывать в далеком завтра, когда наука и техника шагнут настолько вперед, что наши нынешние достижения покажутся детским лепетом.
Он описывал в воздухе папиросой кривую линию и через секунду продолжал:
— Как только человечество научится легко, быстро и без огромных затрат расщеплять атом и использовать атомную энергию, оно совершит гигантский прыжок в будущее. Это будет такая революция в технике, какой еще не было и не могло быть в истории человечества.
— Тогда же решится проблема топлива и для нашего подводника, — отзывался Габуния, попыхивая трубкой. — А мы сейчас бьемся, бьемся...
— А что же, Георгий, прикажешь сидеть сложа руки и ждать, пока наступит это завтра? — ворчливо гудел Савельев. — Нет, дорогой, ждать нам никак нельзя.
Такие споры обычно прерывала Анна Герасимовна, строго следившая за режимом своего «большого ребенка».
— Хватит вам, полуночники, — говорила она. — Спать пора! Завтра чуть свет опять за работу!..
Великая Отечественная война застала Савельевых и Габунию в Черноморске. Что произошло потом — никто точно не знал. Было известно только, что Савельев погиб, успев уничтожить перед смертью часть оборудования лаборатории, модели и все материалы, над которыми работал. Погиб и Габуния.
...Всего этого заместитель министра не сказал членам научно-технического совета. Да, пожалуй, в этом и не было нужды. Каждый понимал, что гибель Савельева не должна задерживать выполнение правительственного задания. Поэтому слова председательствующего: «Правительство надеется, что наши ученые и конструкторы продолжат работы, начатые Савельевым, и доведут их до успешного результата» — были с одобрением приняты всеми.
— Разрешите вопрос, — поднялся со своего места один из участников совещания. — Значит, окончательно установлено, что все материалы, над которыми работал профессор Савельев, погибли?
Заместитель министра секунду помолчал, словно обдумывая что-то, затем ответил — медленно, с расстановкой, подбирая слова:
— Я затрудняюсь вам ответить. Это — вне компетенции нашего министерства.
...Совещание закончилось. Через минуту большой вместительный кабинет опустел. В нем остались только два человека: заместитель министра и один из присутствовавших на совещании. Все время он молча сидел в глубине кабинета возле стеклянного книжного шкафа и, казалось, с интересом разглядывал корешки книг с золотым тиснением и узорами.
Это был невысокий, чуть выше среднего роста, мужчина лет сорока пяти, с широким, почти скуластым, открытым и приятным лицом. В еще густых, зачесанных назад волосах уже была заметна седина, особенно на висках. Плотную, начавшую полнеть фигуру облегал светлый костюм; из-под пиджака, застегнутого на все пуговицы, выглядывали кремовая шелковая рубашка и темнокрасный галстук.
Внешне этот человек чем-то неуловимым отличался от ученых и конструкторов, только что ушедших отсюда; никому, кроме заместителя министра, он не был известен. Некоторые участники совещания, взглянув на него и заметив небольшой блокнот и автоматическую ручку, принимали его за корреспондента, представителя одной из центральных газет. Корреспонденты были частыми гостями в министерстве.
Сейчас мужчина стоял рядом с заместителем министра, который взглядом попросил его остаться. В кабинет заглянул секретарь, но, увидев постороннего, поспешно закрыл дверь.
— Итак, товарищ полковник, — сказал заместитель министра, — последний вопрос относился уже к вам. Что я мог ответить?.. Нечто весьма неопределенное...
— Упрек принимаю, Анатолий Иванович. Но что поделаешь!.. Пока ничем порадовать не могу.
— Это не упрек, а сожаление. Жаль, очень жаль, Сергей Сергеевич... Сами понимаете, во время войны и сразу же после нее у нас не было возможности продолжать эту важную работу. Накопилось много других, первоочередных заданий. Просто руки не доходили... Но теперь пришло время, и материалы профессора Савельева нам очень бы пригодились... Ну, что же, каждый из нас будет заниматься своим делом... Мы будем изобретать и строить. А вы... — Заместитель министра улыбнулся, и в глазах его мелькнул лукавый огонек... — А вы, как, надеетесь на успех?..
