И все же участники ритуала не стали молчать, покорно внимая недовольным словам предводителя. Ответ на почти риторический вопрос Морандора не заставил себя ждать — и содержал хоть тщательно скрываемое, но возражение.
— Не все так плохо, Мудрейший, — произнес некто безликий из числа участников ритуала, — да, сил у клана недостаточно… однако теперь мы хотя бы знаем, где взять эти силы.
— Неужели? — вопрошал Морандор с недоверием.
— Да, Мудрейший, — ответила одна из сильнейших чародеек клана, выступив вперед и подойдя почти к самому помосту, — источником силы может послужить так называемое Сердце Таэраны. Это древняя реликвия способна даже разрушить весь мир… и воссоздать его вновь.
— Допустим, — Морандор кивнул, — вот только… едва ли столь могущественные реликвии уже не имеют хозяина.
— Вы совершенно правы, Мудрейший. Насколько нам известно, сейчас Сердце Таэраны находится во владении магов Рах-Наваза.
— И… что мешает нам добраться до этого Сердца?
— Сила магов, разумеется, — нимало не задумываясь, ответила чародейка, — клан не готов к войне с Рах-Навазом… волшебников в том городе больше, чем где бы то ни было в Таэране. Кроме того, помимо боевых заклинаний, владыки Рах-Наваза способны пустить в ход и целое войско искусственных существ, порожденных магией.
Все вышесказанное было суровой правдой: маги Рах-Наваза и впрямь являли собой грозную силу. Одну из самых мощных на материке… и в то же время почти не участвующую ни в каких чужих распрях. До оных городу волшебников попросту не было дела, склонить же его к сотрудничеству было столь же трудно, как сдвинуть гору. Что ни говори, а только сильный мог позволить себе роскошь жить в мире — и маги Рах-Наваза были как раз и таковых.
Понимал это и Морандор, которого отнюдь не прельщала идея поставить все и вся на кон, что греха таить, сомнительной затеи. Фанатичный блеск в глазах этого старика отнюдь не лишал его инстинкта самосохранения. Не говоря уж о том, насколько несвойственно было для эльфов лезть напролом и атаковать в лоб.
Не были исключением и Темные Эльфы — отщепенцы Перворожденного Народа, получившие от хвиэльских собратьев презрительное прозвание «хтоники». Более того, для этих, последних даже вошло в традицию возмещать недостаток силы хитростью и скрытностью. Нож в спину вместо боя лицом к лицу, искусно поставленная западня против стремления задавить числом — таковы были составляющие победы Темных Эльфов. Победы… а порой и простого выживания.
Поэтому Морандор если и стушевался от услышанного, то не слишком. Более того, заявление о том, что у клана появился новый противник, которого не одолеть грубой силой, прозвучало для предводителя вполне буднично. На уровне «тоже мне беда». И потому, услышав все это, Морандор изрек следующее:
— Что ж, если город магов и впрямь так силен… мы не будем меряться с ним силой. Ни к чему это… а то, что нам нужно, я предлагаю взять хитростью. Проще говоря украсть. Посему мне требуется доброволец для исполнения этой миссии.
Сколь ни была на деле тираничной власть предводителя клана, но не могла она обойтись без свободы, вернее без ее ярко выраженной, но иллюзии. Более того, оная была одним из столпов взаимоотношений внутри клана и своего рода противовесом как царящему в Хвиэле церемониалу (не говоря уж о королевской власти), так и жизни обитателей Золотого Леса, опутанной паутиной тысячелетних традиций. Темные Эльфы презирали и то и другое, так что даже на смерть шли добровольно. С осознанием пользы для клана… или вреда, который они нанесли ему, например, пойдя против воли предводителя.
Потому Морандор и апеллировал к добровольности — не сомневаясь, что хотя бы один доброволец в клане найдется. И он не ошибся.
— Я добуду Сердце, — откликнулась на его призыв девушка по имени Ирайа и выступила вперед.
Человек в такой момент испытал бы к ней чувство жалости. Среди эльфов Хвиэля и Дорбонара многие сочли бы за честь заменить эту хрупкую девушку, почти ребенка, в столь опасной миссии. Наконец, в каком-нибудь орочьем селении столь слабому существу попросту не дали бы слова. А вот предводитель клана Темных Эльфов лишь иронически усмехнулся.
Он знал: в клане Ирайа пребывает на положении парии. Мужчины не интересуются ей даже в качестве игрушки для самых грубых утех, а женщины презирают и унижают. Ни выдающихся воинских навыков, ни чародейских талантов девушка не имела — так что высказанное ей желание было вполне ожидаемо. Для таких как Ирайа совершение подвига было единственной возможностью хоть как-то поднять себя в глазах окружающих. Добиться того, что ей не удавалось в повседневности.
