По мнению Валентины, проделка сына, из-за которой тот схлопотал «неуд» по поведению, была вызвана и просыпающимся в этом возрасте интересом к женскому полу, что выражается зачастую в непонятной взрослым агрессивности по отношению к объекту увлечения. Ревность, обида, уязвленное самолюбие — таковы были слова, при помощи которых Вершинина пыталась отыскать ключ к создавшейся в классе сына ситуации.
Максим подрался со своим одноклассником. Яблоком раздора послужила Астафьева Света, посмевшая предпочесть Максиму Жору Шерозию. Раскипятившийся Максим отдубасил Жору, а заодно надавал оплеух и своей пассии. В общем, слезы, слюни, сопли. Софья Марковна выразила горячее сочувствие к пострадавшим и живейшее желание как можно скорее встретиться с мамой Максима.
Что же касается успеваемости, Вершинина знала из-за чего интерес сына к школьным дисциплинам заметно поугас. Причиной тому был компьютер, за которым Максим готов был проводить дни и ночи напролет.
Вершинина была наслышана о так называемой компьютерной наркомании и очень беспокоилась за сына.
Единственно, что ее успокаивало, — это мысль, что, как правило, выдающимися людьми становятся те, кто в школе учился посредственно.
От невеселых размышлений Вершинину оторвал телефонный звонок. Она нагнулась к аппарату, стоявшему на тумбочке, и сняла трубку. Звонил Ганке.
— Валентина Андреевна, у нас проблема.
— В чем дело, Валентиныч?
— Алискер куда-то пропал.
— Что значит, пропал?
— Он связался со мной без десяти одиннадцать, сказал, что выезжает, и все. Я позвонил в контору, Вадик сообщил, что он выехал, сразу, как только переговорил со мной. Его сотовый не отвечает. Будем отменять операцию?
— Не отвечает как? Блокирован?
— Нет, сигнал проходит, просто не отвечает.
— С вами кто должен был ехать?
— Николай. Он уже на месте, только что сообщил.
— Так, Валентиныч, у нас нет времени откладывать мероприятие. Связывайся с Колей и дуйте вместе с ним. Действуйте по обстановке, на рожон не лезьте. Понял меня?
— Что искать-то? — спросил Валентиныч, — Алискер нас не проинструктировал.
— Любые адреса: в записных книжках, на конвертах, открытках — это во-первых, все, какие есть, фотографии, это во-вторых, в-третьих, и самое главное — это негативы. Ну и, если будут, личные документы, бланки, все, что может сказать о работе. Окей?
— Окей.
«Куда делся Мамедов?» — Вершинина поставила телефон на колени и позвонила в контору.
— Вадик? Это Вершинина. У тебя там должна быть машина.
— Конечно, Валентина Андреевна, мы ж на дежурстве.
— Какой дорогой должен был поехать Алискер к Валентинычу?
— Налево до улицы Тухачевского, дальше прямо, особо не пофантазируешь.
— Садись в машину и езжай по этому маршруту. Все понял?
— Понял.
— Давай, быстро, — она нажала на рычаг телефона и набрала номер Мамедова.
Один гудок, два… пять… десять… Вдруг трубка ожила и незнакомый Вершининой голос ответил:
— Да.
— С кем я разговариваю?
— Сержант Мирзоев, — с акцентом представился говорящий.
— Это телефон Алискера Мамедова. Что с ним?
— Ваш приятель попал в аварию, сейчас им занимаются врачи со скорой.
— Он жив?
— Когда вытаскивали его из машины, был вроде бы живой, — бесцветным голосом ответил сержант.
— Узнайте, пожалуйста, что с ним, — взволнованно попросила Вершинина.
— Некогда мне, работать надо, — ответил Мирзоев и отключился.
«Твою мать», — выругалась Вершинина и стала набирать номер Маркелова.
Выехав на дорогу, Вадик сразу же заметил, что в конце улицы что-то происходит. Подъехав ближе, в свете фар он сразу же узнал машину Алискера, стоявшую передними колесами на бордюре. Бампер самосвала упирался ей в левый бок, вдавив его в салон. Рядом стоял «РАФ» скорой помощи и милицейский «УАЗик». Запиликал сотовый, и он, достав аппарат из кармана, откинул крышку микрофона.
— Вадим, — он узнал взволнованный голос Вершининой, — ты где?
— На перекрестке перед Тухачевского. Алискер, кажись, в аварию попал.
— Это я уже знаю, — сухо сказала Валандра, — узнай у врачей, как он. Потом проследи, чтобы обследовали машину, которая в него въехала. Наверняка это не случайность! И не забудь спросить, в какую больницу его отправят.
— Я понял, — Маркелов вышел из машины, — вам перезвонить или вы подождете?
— Как только все выяснишь — перезвони.
Начал накрапывать дождь. Маркелов спрятал телефон в карман, поднял воротник куртки и подошел к «РАФику», в котором на носилках лежал Мамедов. Санитар в белом халате поверх куртки, собирался закрывать заднюю дверцу.
— Мы вместе работаем, — сказал Вадим, — что с ним?
— Легко отделался твой приятель, — санитар невозмутимо посмотрел на встревоженного Вадима, — сотрясение мозга — это наверняка, череп, похоже, не поврежден и что-то с рукой, скорее всего, перелом.
— Можно с ним поговорить?
— Попробуй, только недолго, — санитар достал из кармана смятую пачку сигарет, — зайди со средней двери, там удобнее.
Вадим забрался в салон, в котором пахло лекарствами и бензином, и наклонился над Мамедовым.
— Алискер, — негромко произнес он, — ты меня слышишь?
Мамедов открыл глаза и попытался повернуть голову, но застонал от тупой боли. Волна тошноты, подступившая к горлу, мешала говорить.
— Где я? — чуть слышно спросил он.
— Ты что, — Вадим наклонился еще ниже, — ничего не помнишь?
— Помню, что я куда-то ехал… Кто-то мигал… Потом резкая боль… темнота…
— Ты меня-то помнишь?
Мамедов попытался улыбнуться, но вместо улыбки у него получилась какая-то жалкая гримаса.
— Тебя помню.
— Ладно, — Маркелов осторожно коснулся кончиками пальцев его плеча, — я здесь сейчас покружусь немного и подъеду к тебе.
Мамедов в знак согласия моргнул, но и это движение глаз заставило его поморщиться от боли.
— Куда вы его? — выйдя, он обратился к санитару, который как раз закончил курить.
— В первую горбольницу. Документы у него с собой, так что, найдете, — он захлопнул дверцу и пошел к кабине.
Дождь стал припускать. За какую-то минуту асфальт почернел и покрылся лужами, по поверхности которых побежали огромные пузыри. Маркелов направился к сидевшему на переднем сиденье «УАЗика» лейтенанту, наносившему на схему дорожно-транспортного происшествия размеры, которые ему говорил сержант, с рулеткой в руках.
— Добрый вечер, лейтенант, — он вытащил из кармана визитку и быстро, чтобы она не успела вымокнуть, протянул ее офицеру, — я сотрудник службы безопасности «Кайзера». Мамедов, который был за рулем «Нивы», тоже работает у нас.
— Я видел его документы, — произнес лейтенант простуженным голосом, без особого интереса ознакомившись с визиткой Маркелова. Вернув ее хозяину, он надвинул глубже на лоб козырек фуражки и опять опустил глаза к схеме.
— Я бы хотел поговорить с водителем самосвала.
Лейтенант, мокрое лицо которого воплощало чудо сосредоточенности, снова поднял глаза на Маркелова.
— Я бы сам хотел с ним поговорить.
— Значит, он сбежал? — Маркелов не обращал внимания на дождь. Капая с его мокрых кудрей, дождевая вода струилась по его лицу.
— Далеко не убежит, — флегматично ответил лейтенант и, повернувшись в сторону сержанта, крикнул, — ну что там, Мирзоев?
— Сейчас, Виталий Иваныч, — отозвался Мирзоев.
— Виталий Иванович, — Маркелов снова обратился к лейтенанту, — мне кажется, что это не несчастный случай. «Зилок» наверняка числится в угоне. Надо бы снять отпечатки пальцев.
— Ой, вы все такие умные, — лейтенант, придерживая рукой козырек, поморщился не то от насморка, не то от того, что он услышал, — мы сами знаем, что нужно делать!
— Если хотите, я сам могу это сделать, — настаивал Маркелов, — только за инструментами смотаюсь.
— Да успокойся ты, — лейтенант все-таки чихнул, поднимая рой капель, — сейчас схему закончу, вызову криминалистов. Похоже здесь действительно не все чисто. Провода выдраны из замка зажигания и соединены напрямую.
— Так вы уже были в кабине? — встревоженно спросил Маркелов.
— Да не трогал я там ничего, — успокоил его лейтенант, — заглянул только. Водила-то дверцу открытой оставил.
Николай остановил свою «шестерку» недалеко от ларьков на улице Радищева, где в дневное время толпились неугомонные дачники, поджидая пригородные автобусы, которые отвозили их к «земле обетованной». Сейчас здесь стояла лишь «Волга»-такси, да старенький красный «фольксваген»-универсал, поджидавшие припозднившихся пассажиров.
Прозвенел на повороте дежурный трамвай одиннадцатого маршрута. Гремя бутылками в пластиковом пакете и оживленно болтая, прошла влюбленная парочка. Парень в светло-зеленой куртке и голубых джинсах крепко держал за руку смеющуюся брюнетку с развевающейся по ветру гривой. На девушке была харлейка и темно-синие джинсы в обтяжку.
Коля позавидовал их веселой беззаботности. Он взглянул на часы: двенадцатый час. В этот момент в кармане куртки запиликал сотовый.
— Слушаю, — Николай прижал трубку к уху.
— Это Валентиныч. — Антонов различил в голосе Ганке беспокойство. — С Алискером что-то случилось, Валандра, сказала, чтобы мы с тобой вдвоем занялись обыском. Так что, Коля, двигай ко мне. Обыск будем делать вдвоем.
— Вот те на! Ладно, еду.
Он нажал на педаль акселератора и резко стартанул с места.
Ганке ждал Антонова на улице. Завидев его «шестерку», он направился к ней.
— Ну и погодка! — Ганке сложил зонт, сел на переднее сиденье рядом с Колей и пристроил на коленях свой чемоданчик.
— А ты че ж под дождем тусуешься? — спросил Антонов, трогаясь с места.
Как только Антонов отъехал от остановки на Радищева, начал накрапывать дождь, который перерос в ливень, когда он затормозил перед домом Ганке.
— Да вышел на улицу, думал, чтоб быстрее. И так время подпирает!
— Что там с Мамедовым?
— Я же тебе сказал…
— Так ты что, Валандре не звонил больше?
— А это зачем? — нахмурился Валентиныч.
— Ну, чтоб поподробней узнать…
— Ты лучше за дорогой следи, — сухо посоветовал Ганке, — меньше знаешь — крепче спишь! Лишние эмоции нам сейчас не нужны, а то занервничаем, какую-нибудь оплошность допустим… — невесело пошутил он.
— Ты про этот обыск, как про операцию «Бурю в пустыне» говоришь! А всего-то делов — проверить комнату девчонки!
— К любой работе должно относиться ответственно, — назидательно сказал Ганке.
— Вечно с Алискером что-то случается, — хмыкнул Антонов, — то он с клиенткой где-то пропадает…
— Попридержи язык! — одернул Колю Валентиныч. — Это не твое дело!
— А чье же?
— Вершининой, — коротко и строго сказал Ганке. — А твое дело сейчас — на дорогу смотреть.
— Что-то ты стал, Валентиныч, повторяться! — Антонов затормозил у въезда во двор. — Приехали.
Он выключил зажигание, фары и первым вылез под дождевые потоки. Ганке последовал за ним. Зонт он оставил в машине.
— А песку-то! — Антонов осторожно ступал по скользким песчаным разводам, старательно обходя провалы чавкающей жижи.
— Ну, блин, тут и глина, и песок, и земля! — Коля едва не поскользнулся. — Смотри, Валентиныч, штиблеты попортишь! — сострил он.
Ганке, освещая себе путь фонариком, осторожно выбирал место, куда можно было без неприятных последствий опустить ногу.
— Под ноги смотри, балагур чертов! — Ганке ухватился за ветхие клинья деревянного забора и, держась за них, чтобы не соскочить в хлюпающую грязь, по узенькой, относительно чистой, тропке пробирался к дому.
— Черт! — споткнулся Коля, — булыжники!
Добравшись наконец до калитки, Ганке спокойно обследовал ее и, обнаружив крючок, снял его.
— Вон в ту! — указал пальцем Антонов на правую дверь.
— Пальцем не показывай — дурной тон, — вполголоса сказал Ганке, — и не думай, что тебе одному все известно!
— Та-ак, — Ганке достал из чемоданчика отмычки, — дело-то плевое!
— А я тебе что говорил!
— Ну ты, мистер-всезнайка, помалкивай!
Через несколько секунд они, спустившись на пару ступенек, уже вошли в темную прихожую. Внутри было не то что тепло — жарко. Котел работал во всю мощь.
— Здесь посвети! — Антонов, следуя за желтой полосой фонарного света, нашел на стене выключатель. — Эврика!
Вспыхнуло электричество, открывая внутреннее пространство дома удивленным взорам Ганке и Антонова.
Справа был туалет, прямо — кухня, слева — жилая комната.
— Кто-то здесь уже побывал, — Ганке оглядел ступенчатую прихожую.
Одежда, обувь и сама вешалка валялись на полу вперемешку с потрошенными книгами, журналами и газетами.
— Если бы не фонарь — загремели бы мы здесь! — Заметил Коля, который, присев на корточки, вертел в руках обувную ложку.
— Я займусь комнатой, а ты пока кухню обследуй. — Невозмутимо сказал Ганке.
— Че обследовать-то, Валентиныч, неужели ты не понял, что искать тут нечего? Кто-то нас опередил…
— Делай, что говорят, умничать потом будешь! — Ганке направился в комнату.
В ней царил страшный беспорядок: мебель была разворочена, подушки вспороты, ящики письменного стола со всем высыпанным из них на пол содержимым образовали некое подобие импровизированных мини-баррикад. Ганке, минуя завалы, подошел к книжному шкафу. На полках, точно калеки на костылях, приткнувшись друг к другу, застыли всклокоченные тома, остальные послужили материалом для спорадических построек.
«Все пролазили!» — подумал Ганке о тех, кто раньше его и Антонова побывал в этой комнате.
Без воодушевления он принялся перелистывать книги.
Дворники черной «Волги» как сумасшедшие метались по поверхности стекла, разгоняя широкие дождевые струи. Вершинина курила одну сигарету за другой. В салоне царило напряженное молчание. Болдырев, узнав, что с Мамедовым случилось несчастье, решил не досаждать Валандре излишними вопросами и разговорами. Он знал, что в критические минуты начальница не любила вести тары-бары. Она предпочитала молча собираться с мыслями и чувствами. Миновав перекресток и свернув направо, машина проехала еще метров двести и остановилась перед центральным входом в больницу.
