Александр Дюма
НЕЛЬСКАЯ БАШНЯ
Драма в пяти действиях
Буридан.
Готье д’Онэ.
Филипп д’Онэ.
Орсини.
Савуази.
Людовик.
Де Пьерфон.
Ришар.
Ангерран де Мариньи.
Ландри.
Симон.
Сир Рауль.
Жеан.
Арбалетчик.
Паж.
Маргарита Бургундская.
Шарлота.
Женщина под вуалью.
Пажи, стража, горожане.
Париж, 1314 год.
Таверна Орсини у ворот Сент-Оноре. Справа за столами десяток горожан и мастеровых. За отдельным столом ФИЛИПП д'ОНЭ пишет на листке пергамента. Перед ним кувшин с вином и кубок.
Сцена первая.
Филипп, Ришар, Симон, Жеан, горожане; затем Орсини, Ландри.
РИШАР. (вставая). Эй, трактирщик! Орсини! Кабатчик чёртов, отравитель проклятый!.. Долго мне перебирать твои титулы, прежде чем ты отзовёшься?
ОРСИНИ. Что вам? Вина?
СИМОН. (вставая). Спасибо, вина у нас ещё хватает. Вот Ришар, сапожник, желает знать, сколько душ заполучил сегодня утром твой покровитель сатана?
РИШАР. Или, выражаясь более христианским языком, сколько трупов нашли на берегу Сены между Нельской башней и монастырём францисканцев?
ОРСИНИ. Три.
СИМОН. Обычный счёт! И уж, конечно, все трое знатны, молоды, хороши собой?
РИШАР. Как всегда. И все трое не из доброго города Парижа?
ОРСИНИ. Нет, приезжие. Прибыли с неделю назад.
РИШАР. Как по писаному! Впрочем, хорошо уж и то, что бедствие это, не в пример чуме и королевской власти, падает на голову знати, а нашего брата обходит стороной. Хоть это искупает налоги и повинности. Спасибо, трактирщик, больше от тебя ничего не требуется, если, конечно, ты, как итальянец и колдун, не пожелаешь нам открыть, какому вампиру нужно столько молодой и горячей крови, чтобы его собственная не дряхлела и не стыла.
ЭРСИНИ. Ничего я не знаю.
СИМОН. А почему утопленников находят всегда ниже Нельской башни, а не выше по течению?
ФИЛИПП. (зовёт Орсини). Хозяин!
СИМОН. Ничего не знаешь? Ну, ладно, оставь нас в покое и проваливай к этому молодому сеньору, который соизволил позвать тебя.
ФИЛИПП. Хозяин!
ОРСИНИ. Сударь?
ФИЛИПП. Не отнесёт ли кто из твоих молодцов за два парижских су вот эту записку?
ОРСИНИ. Ландри! Ландри!
ЛАНДРИ (подходя). Я здесь. (Останавливается перед Филиппом, в то время как тот запечатывает письмо и надписывает адрес.)
ОРСИНИ. Делай, что тебе прикажет этот молодой сеньор. (отходит).
РИШАР. (поймав Орсини за руку). А всё-таки, хозяин, если бы я, избави господи, звался Орсини и был бы, дай-то господи, владельцем этого трактира, да выходи мои окна, как твои, на старую Нельскую башню, да приведись мне, разрази меня господь, провести тут одну-единственную ночку, да посмотреть, да послушать,– ручаюсь, уж назавтра я бы знал, как ответить тем, кто станет спрашивать о новостях.
ОРСИНИ. Меня это не касается. Желаете вина? Я трактирщик, а не ночной сторож.
РИШАР. Убирайся к дьяволу!
ОРСИНИ. Тогда не держите меня.
РИШАР. И то верно.
Орсини уходит.
ФИЛИПП. (к Ландри). Послушай, парень, вот тебе два парижских су, сбегай в Лувр, спроси там капитана Готье д’Онэ и вручи ему эту записку.
ЛАНДРИ. Будет исполнено, сударь. (Уходит).
РИШАР. Скажи-ка, жеан Монлери, видал ты торжественный выезд королевы Маргариты и двух её сестёр, принцесс Бланш и Жанны?
ЖЕАН. Ну ещё бы!
РИШАР. Теперь нечего и спрашивать, на что пошёл налог, которым обложил нас блаженной памяти король Филипп Красивый по случаю посвящения в рыцари своего старшего сына Людовика Сварливого: я узнал свои тридцать парижских су на фаворите королевы. Только из серебряных монет они превратились в бархат и золотую парчу с бахромой. Симон, видел ты этого Готье д’Онэ?
Филипп поднимает голову и прислушивается.
СИМОН. Пресвятая дева, он ещё спрашивает! Его чёртова лошадь гарцевала так лихо, что припечатала мне ногу, да ещё так метко, словно мы с ней играли в свайку. Я завопил изо всех сил, а её хозяин, чтобы заткнуть мне глотку, дал…
ЖЕАН. Золотой?
СИМОН. Как бы не так! Дал мне по голове рукоятью шпаги и обозвал мерзавцем.
ЖЕАН. И ты не расквитался ни с лошадью, ни с хозяином?
СИМОН. Лошади я всадил в круп свой нож дюйма на три, и она понесла, обливаясь кровью; а хозяина обозвал ублюдком, и он ускакал, ругаясь.
ФИЛИПП(с места). Кто сказал, что Готье д’Онэ ублюдок?
СИМОН. Я.
ФИЛИПП. (швыряет кубок ему в голову). Лжёшь, голодранец!
СИМОН. Ко мне, ребята!
ГОРОЖАНЕ (хватаясь за ножи). Смерть щёголю!.. Бей дворянчика!.. Бей франта!
ФИЛИПП. (обнажая шпагу). Полегче, любезные! Имейте в виду, моя шпага длиннее и сделана из лучшей стали, чем ваши ножи.
СИМОН. Зато у нас десять ножей против твоей шпаги.
ФИЛИПП. Назад!
ВСЕ. Смерть ему! Смерть! (окружают Филиппа, который обороняется шпагой).
СЦЕНА 2-я.
Те же, Буридан.
Буридан входит, спокойно сбрасывает плащ; потом, заметив, что горожане напали на дворянина, быстро выхватывает шпагу.
БУРИДАН. Десять на одного!.. Десять мужланов против одного дворянина! Нет, пятеро, пожалуй, лишние. (наступает на них сзади).
ГОРОЖАНЕ. Убивают!.. Стража! (Хотят бежать.)
Появляется ОРСИНИ.
БУРИДАН. Запри двери, проклятый трактирщик, чтобы ни один бездельник не удрал и не поднял тревоги . Они сами виноваты!(Горожанам.) Вы виноваты!
ГОРОЖАНЕ. Виноваты, монсеньор, виноваты.
БУРИДАН. Так и быть, мы вас прощаем. Оставайтесь за своими столами, а мы займём этот. Хозяин, вели моему приятелю Ландри принести вина.
ОРСИНИ. Молодой сеньор услал его. Я сам почту за честь прислуживать вам.
БУРИДАН. Как хочешь, только пошевеливайся. (Оборачивается к горожанам.)Кто там ещё ворчит?
ГОРОЖАНЕ. Никто монсеньор.
ФИЛИПП. Клянусь, сударь, вы выручили меня из неприятной истории, и я не забуду этого, если представится случай оказать вам ту же услугу.
БУРИДАН. Вашу руку!
ФИЛИПП. От всего сердца!
БУРИДАН. Этим всё сказано!
Орсини подаёт кувшины с вином.
Ваше здоровье!. (К Орсини.) Принеси ещё два таких же кувшина этим бездельникам, пусть выпьют за наше здоровье…Вот так! (Филиппу.) Я вас впервые вижу в таверне Орсини, мой юный вояка. Вы что, недавно прибыли в добрый город Париж?
ФИЛИПП. Я приехал сюда два часа назад, как раз к выезду королевы Маргариты.
БУРИДАН. Королевы? Она ещё не королева.
ФИЛИПП. Послезавтра она ею станет. Послезавтра прибывает из Наварры сын и наследник Филиппа Красивого, король Людовик Десятый. Я решил воспользоваться его восшествием на престол и возвратиться из Фландрии, где я сражался.
БУРИДАН. А я из Италии, где тоже сражался. Кажется, нас с вами привела сюда одна и та же причина, сударь.
ФИЛИПП. Я гоняюсь за удачей.
БУРИДАН. Я тоже. А каким образом вы надеетесь настичь её?
ФИЛИПП. Мой брат уже шесть месяцев служит капитаном в свите королевы Маргариты.
БУРИДАН. Его имя?
ФИЛИПП. Готье д’Онэ.
БУРИДАН. Вы преуспеете, кавалер. Королева ни в чём не отказывает вашему брату.
ФИЛИПП. Да, так говорят… Я только что написал ему, чтобы известить о моём приезде, и просил его встретиться со мной здесь.
БУРИДАН. Здесь, на глазах этой оравы?
ФИЛИПП. Оглянитесь-ка.
БУРИДАН. А! Наши молодчики исчезли.
ФИЛИПП. Продолжим, раз уж мы остались одни. Могу я узнать ваше имя?
БУРИДАН. Моё имя? Скажите лучше, имена. У меня их два; одно настоящее, которое дано мне при рождении и которое я не ношу; второе военное прозвище. Это имя не моё, но именно под ним меня знают.
ФИЛИПП. Какое же вы назовёте мне?
БУРИДАН. Второе – Буридан.
ФИЛИПП. Буридан…Есть у вас кто-нибудь при дворе?
БУРИДАН. Никого.
ФИЛИПП. На что же вы надеетесь?
БУРИДАН. Вот на это (хлопает себя по лбу) и на это (хлопает себя по груди) – на голову и сердце.
ФИЛИПП. Вы рассчитываете на свою внешность и на любовь. Вы правы, кавалер.
БУРИДАН. Я рассчитываю и на другое. Я ровесник и земляк королевы и был пажом герцога Роберта Второго, её предательски убитого отца. Нам вместе с королевой было тогда столько лет, сколько теперь каждому из нас в отдельности.
ФИЛИПП. Сколько же вам лет?
БУРИДАН. Тридцать пять.
ФИЛИПП. И что же?
БУРИДАН. А то, что с тех пор Маргариту Бургундскую и меня связывает тайна – тайна, которая либо погубит меня, либо вознесёт.
ФИЛИПП. (чокаясь с ним). Желаю успеха!
БУРИДАН. Дай бог того же и вам, кавалер!
ФИЛИПП. А знаете, для меня началось всё не дурно!
БУРИДАН. Вот как?
ФИЛИПП. Сегодня, полюбовавшись выездом королевы, я возвращался сюда, как вдруг заметил, что за мной следует какая-то женщина. Я замедлил шаги, она ускорила их и быстрее, чем вы успели бы перевернуть песочные часы, поравнялась со мной. «Мой юный сеньор,– сказала она,– одна дама, которая любит военных, находит вас весьма привлекательным. Надеюсь, вы столь же смелы, сколь хороши собой, столь же доверчивы, сколь смелы ? » – «Если вашей даме,– ответил я,– нужно только сердце, которое, не дрогнув, пойдёт на встречу опасностям ради любви,– я готов служить ей, при условии, конечно, что она молода и красива. В противном случае ей лучше избрать патронессой святую Екатерину и постричься в монахини». – «Она молода и красива». – «Отлично!» – «Она ждёт вас нынче вечером». – «Где?» – «Когда погасят огни, будьте на углу улицы Фруа-Мантель; к вам подойдёт человек и скажет: «Вашу руку». Вы покажете ему это кольцо и последуете за ним. Прощайте, кавалер! Наслаждение и отвага!» Потом она надела мне на палец вот это кольцо и скрылась.
БУРИДАН. Вы пойдёте на свидание?
ФИЛИПП. Могу поклясться, что не упущу такого случая.
БУРИДАН. Поздравляю, дорогой друг… Я прибыл в Париж за целых четыре дня до вас, но до сих пор не встретил никого, кто обратил бы на меня внимание, если не считать Ландри, моего старого военного знакомца. Чёрт побери, а ведь я ещё не в том возрасте, когда уже не приходится ждать приключений, да и внешность у меня не такая.
СЦЕНА 3-я.
Те же и женщина под вуалью.
ЖЕНЩИНА ПОД ВУАЛЬЮ. (входит и касается рукой плеча капитана). Сеньор капитан….
БУРИДАН. (Оборачивается, не вставая). Что тебе, голубушка?
ЖЕНЩИНА. Два слова по секрету.
БУРИДАН. Почему же не вслух?
ЖЕНЩИНА. Потому что мне нужно сказать вам всего два слова, а услышать их могут четыре уха.
БУРИДАН. (вставая). Разумно. Позвольте предложить вам руку, моя незнакомка, и скажите мне эти два слова… (Филиппу.) Вы разрешите?
ФИЛИПП. Разумеется!
ЖЕНЩИНА. Одна дама, которая любит военных, находит вас весьма привлекательным. Я надеюсь, вы столь же смелы, сколь хороши собой, столь же доверчивы, сколь смелы?
БУРИДАН. Двадцать лет я воевал с итальянцами, самыми продувными бестиями, каких я только знаю; двадцать лет я волочился за итальянками, хитрейшими бесстыдницами на свете, и никогда не отказывался ни от драки, ни от свидания, при условии, что противник имеет право носить шпоры и золотую цепь, а женщина молода и красива.
ЖЕНЩИНА. Она молода и красива.
БУРИДАН. Согласен.
ЖЕНЩИНА. Она вас ждёт сегодня вечером.
БУРИДАН. Где и когда?
ЖЕНЩИНА. У второй башни Лувра, когда погасят огни.
БУРИДАН. Приду.
ЖЕНЩИНА. К вам подойдёт человек и скажет: «Вашу руку!» Вы покажете ему это кольцо и последуете за ним… Прощайте, капитан! Отвага и наслаждение! (Уходит.)
Медленно опускаются сумерки.
БУРИДАН. Послушайте, это сон или пари?
ФИЛИПП. Что такое?
БУРИДАН. Эта женщина под вуалью…
ФИЛИПП. Ну?
БУРИДАН. Повторила мне те же слова, что сказала вам ваша женщина под вуалью.
ФИЛИПП. Свидание?
БУРИДАН. Как у вас.
ФИЛИПП. Время?
БУРИДАН. То же, что у вас.
ФИЛИПП. А кольцо?
БУРИДАН. Похоже на ваше.
ФИЛИПП. Покажите.
БУРИДАН. Смотрите.
ФИЛИПП. Здесь какое-то волшебство… Вы пойдёте?
БУРИДАН. Пойду.
ФИЛИПП. Это две сестры.
БУРИДАН. Тем лучше! Мы станем свояками.
ЛАНДРИ (в дверях). Пожалуйте сюда, сударь.
Впускает ГОТЬЕ д’Онэ и направляется к Орсини. Окончательно темнеет.
Сцена 4-я.
Те же и Готье д’Онэ.
ФИЛИПП. Тсс! Вот Готье! Сюда, брат, сюда! (Раскрывает ему объятия.)
ГОТЬЕ (бросаясь к нему). Руку, брат! Ах, наконец-то! Ты ли это?
ФИЛИПП. Конечно, я!
ГОТЬЕ. Ты меня по-прежнему любишь?
ФИЛИПП. Как самого себя!
ГОТЬЕ. Мы и впрямь не разделимы, брат. Обними меня ещё раз… А кто этот человек?
ФИЛИПП. Мой новый друг, оказавший мне услугу, о которой я буду помнить всю жизнь. Он вырвал меня из лап десятка бездельников: я с проклятием швырнул в них кубок, потому что они дурно отзывались о тебе.
ГОТЬЕ. (Буридану). Благодарю вас за него и за себя. Когда вам понадобится Готье д’Онэ, даже если вы застанете его молящимся на могиле матери (помоги ему господь узнать кто она!) или на коленях перед возлюбленной (да хранит её бог!), он поднимется по первому вашему зову, пойдёт за вами и, если вам понадобится его кровь или жизнь, отдаст их за вас так же охотно, как подаёт вам сейчас руку.
БУРИДАН. Вы, наверно, нежно любите друг друга, господа?
ФИЛИПП. Да, и вот почему, капитан,– в целом мире у него есть только я, а у меня только он; мы близнецы и не знали родителей. Красный крест на левой руке – единственный признак, по которому нас могли бы опознать. Нас обоих голенькими подкинули на паперть собора богоматери, мы вместе терпели холод и голод, вместе согревались и делили еду.
