Я обязан её отпустить.
Но Заррх меня разорви, я не знаю, как это сделать, чтобы не потерять насовсем.
Свести метку с кожи, отрезать руку – не выход. Метка и стигма лишь символ – сама магия единения в крови. И есть только два способа выжечь её из крови Незабудки. Первый – убить её. Почти. А после оживить. Если получится.
Не рассматривается.
Второй – слияние и извлечение. Только при первом… контакте – сохранить разум в страсти (что уже почти невозможно!) и вытянуть в себя всю её магию единения. Затем, как предлагал недоброй памяти Армирр, подправить память. И подлечить. Мерзко, но вариантов нет…
Вот только магия из крови девушки войдет в конфликт с моей, выводя меня из строя на пару недель. Минимум – потому что, чем сильнее разожженная страсть, тем сильнее будет откат. На это время нужно было спрятать Незабудку от драконов на Архипелаге.
Вот только теперь она сама практически дракон. Возможно она даже ближе к драконам, чем все мы. А на «Вольных островах» драконов не любят…
– Меня не беспокоить, – распорядился я, входя в чёрное нутро моих покоев. – И отцу докладывать обо мне не нужно. Я отдохну и сам приду.
Вопросов мои слова не вызывали, выглядел я наверняка, как полуживой труп. Я ещё не полностью оправился после встречи с дурманханом, а ночью практически не спал. Страж отступил, поклонившись. Правителю, конечно, доложит, но, надеюсь, лишь о том, что я пожаловал усталый и решил привести себя в норму до встречи с ним.
Тут, вспомнив кое-что, я выглянул в коридор:
– И Ульмаррис-син – ко мне не пускать, – я многозначительно посмотрел на стража, замершего у двери. В его глазах отразилось понимание, но кивнул он сдержанно.
Отлично.
Странно, но спать мне совсем не хотелось. В теле бурлила энергия.
Ветер в щели для «дымки» шелестел абсолютно молча, но ощущался таким несчастным, что я даже о своих проблемах едва не забыла, погрузившись вековую тоску неведомого существа, а это, знаете ли, не дело. Я встрепенулась и просто физически ощутила, как осыпаются с меня липкие нити – куски успевшей опутать меня паутины.
Вот и верь после этого монстрам!
– Ты что творишь, подлая тварюга!
– Ссслучайно вышшшло… – тут же отозвался обнаглевший дурманхан.
– Случайно начал меня жрать?
– Грусссссно…
– Груссно жрать? А, ну да, под соусом из Корвина я вкуснее.
– Грусссссно… – шелестело за окном. – Грууссссссноооо… – Алчный дух усиленно давил на жалость.
И что мне с этим шелестом делать? Для начала, неплохо бы разобраться, что оно такое.
– Так, маленький грусссный Шшелест, а покажись-ка в своем истинном облике, – потребовала я, беря себя в руки.
Ветер за окошком стих, а затем я ощутила вес. У себя на коленях.
Померцав немного, на них проявился длинный енот. Игрушка из детских воспоминаний. Хотя нет, игрушка не умела сворачиваться колечком и нервно дрыгать кончиком хвоста. И умильно смотреть исподлобья, как бездомный пес, ожидающий, что его вот-вот пнут, тоже не умела.
Я еле поборола первый порыв утешить бедняжку и затискать до полуобморока, – и всё-таки пнула, вернее, попыталась спихнуть с коленей:
– А ну брысь, нахал! И врун к тому же! Я же просила истинную форму, а не умильную маску, чтобы меня растрогать!
Но тварь впилась в ткань юбки тонкими коготками и зашелестела:
– Нет исстинной… – Игрушечный енот, совсем как живой, прижал ушки и, щурясь, часто-часто моргал, ещё больше походя на бедного пёсика. – Нет большше исстинной, шем твой любиихмыйс сстрахх…
Я наморщила лоб, пытаясь вникнуть в смысл этого шелеста. Впрочем, вскоре сообразила, что требую от духа невозможного: истинной формы от аморфного существа. Вот и принимает оно форму того, чем можно меня задеть.
Енот устало вздохнул, ещё плотнее свернулся кольцом, укладывая голову на хвост, и закрыл глаза. Пнуть его во второй раз рука не поднялась. Манипулятор!
– Ладно. Как я понимаю, ты хотел помочь мне с дымкой. Начинай.
Шелест голоса заставил вздрогнуть. Он снова исходил не от енота, а раздавался вокруг меня. Или во мне? Я прикрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на смысле, и к шелесту присоединились видения.
Очень странные, выворачивающие мое восприятие наизнанку, рассыпающие меня на части, заполняющие мной весь мир, лишающие воли и желания собраться в одно целое, вернуться…
Куда? Зачем?..
Сами эти вопросы рассыпались пылью, разлетались, подхваченные ветром. Как и я. Как… что?
Желтые глаза Корвина, ставшие моим якорем ещё во время первого транса, вытащили меня и теперь. Я ощутила себя рядом с ним, в большой мрачной ванной комнате. Кор с мокрым лицом смотрел в зеркало. Не на себя, немного в сторону. Словно прямо на меня, витавшую за его плечом. Но себя я в зеркале не видела.
Он тоже не увидел, ни в зеркале, ни обернувшись. Мимолетно улыбнулся – такой теплой улыбкой, что будь у меня в этом состоянии сердце, оно точно защемило бы, – затем тряхнул головой и снова плеснул водой в лицо, ставшее серьезным и сосредоточенным.
Когда он вышел из ванной и лег на кровать, я зависла над ним, подумывая, а не свалиться ли на него сверху, то-то он удивится. Не знаю, что меня удержало от этого: стыд и совесть? Или я просто не представляла, как собраться в одно целое. Я ещё не совсем отошла от распыленного сознания.
И не поффторяйссс, – посоветовал Шелест, а затем уточни: – Есссли хочешшш сстать, как я, – мошшешш.
Ой. Нет, спасибо.
Молодессс шшто сссобралассс.
А могла и не собраться? – запоздало ужаснулась я, наблюдая, как Корвин ворочается на постели. Пожалуй, хорошо, что Шелест не дает мне сосредоточиться на этом зрелище. Хотя довериться алчному духу было явной ошибкой. То сожрать меня пытается, то распылить…
