Все молча слушают.
ИВАН. Знаете, так хочется почему-то произносить английские слова… (Смеется.)
Молчат.
СОРОКИН. Давайте кипятка попьем!
СОРОКИНА. Давайте.
ПЕТР. Давайте… (Подходит к Ивану, обнимает его.)
СВЕТЛАНА. Да…
Анна Сергеевна зажигает керосинку, Петр Кириллович выходит за дверь с кастрюлей и возвращается, наполнив ее снегом. Ставит на керосинку.
ИВАН. Что такое энзим?
ПЕТР. Не знаю. Мама, что такое энзим?
СОРОКИНА. Не знаю.
ИВАН. А коллаген?
СОРОКИНА. Не знаю.
ИВАН. А гламур?
СОРОКИНА. Это раньше было.
ПЕТР. А почему ты спрашиваешь?
ИВАН. Я не спрашиваю. У меня в голове черви. Они едят слова. Если я не могу объяснить, что за слово – они съедят.
СВЕТЛАНА (возбужденно). А помните, как мы жрали? Помните?
СОРОКИНА. О чем ты?
СВЕТЛАНА. Как мы каждый день жрали. Помните Макдональдс? Кофе-хауз. Флаер на вторую чашку. Сколько мы жрали. И одежда была красивая. В Египет могли поехать. А как мы вкалывали? Какие были толпы – все орали. Эскалаторы – если слева встанешь, толкнут. Как было тяжело и хорошо.
СОРОКИН. Да уж…
СВЕТЛАНА. А сколько мусора было в конце дня. Петя по два пакета выбрасывал. Говно у меня было густое.
СОРОКИНА. Что ты, Света, все про говно.
СВЕТЛАНА. Потому что оно показывает жизнь. У меня раньше отрыжка была, икота, пукала я. И все от еды. А сейчас голодный понос, потому что желудок пустой.
ПЕТР. Хватит о еде.
СОРОКИНА. Да, хватит.
СВЕТЛАНА. Дайте мне старые чеки почитать.
ПЕТР. Может не надо?
СОРОКИНА. Дай, Петя.
Петр роется в карманах, затем вынимает бумажный шар – скатанные в комок чеки.
ПЕТР (подает Светлане). На.
СВЕТЛАНА. Ручки развяжи.
ПЕТР. Драться не будешь?
СВЕТЛАНА. Нет.
Развязывает ей руки.
СВЕТЛАНА. Дай! (Выхватывает чеки.) Двадцать восемь, ноль, два… Фрукты груша калибр шестьдесят плюс новый у-у. Кассир Гысева Т.И. Что-то я не помню груш… Хлеб «Настюша» батон нарез… Настойка медовуха ноль и пять ль… Снова хлеб «Настюша» семьсот грамм… Дарниц… Зразы «Золотой петушок» - пятьдесят шесть рублей и девяносто копеек… Крупа «Ангстрем» гречнева… Сырок глазир…
СОРОКИНА. Хватит, Света. Никогда мы хорошо не жили. До войны плохо, а сейчас еще хреновей. Экономили, экономили, а ничего не скопили.
СВЕТЛАНА. Мыло туал «Дуру»… Паштет «Гран-Мэр» сто пятьдесят граммов… (Словно очнувшись.) Да, плохо. А сейчас вообще ад. Потому что Богу на нас насрать.
СОРОКИНА. Нет никого Бога.
СВЕТЛАНА. Почему? Он есть, только он – хуесос. (Бросает чеки.)
ИВАН (машет руками). Не правда! Бог не хуесос!
Дверь распахивается и в комнату падают Проскудины. Филипп Романович звенит как стекло. Алла Львовна на костыле, вместо одной ноги у нее – культя.
ПРОСКУДИНА. Отогрейте… Филя замерз…
СВЕТЛАНА. Идите на хуй.
ПРОСКУДИНА (ползает по мужу). Отогрейте его, пожалуйста. Давайте навалимся и растопим. Он саночки на себя перевернул… (Плачет.)
СВЕТЛАНА (шепотом). Вы ведь москвичи…
ПРОСКУДИНА. Он живой, живой! Помогите, я за вас молиться буду!
СВЕТЛАНА (смеется). Москвичи, а теперь замерзшие! И кому вы теперь нужны? Вот умрет Филя и больше не москвич. (Смеется.) Помните: регистрация, прописка. А теперь что? Зато в пробках не стоите.
Иван подходит и ложится на Филиппа Романовича, дышит ему в лицо.
СВЕТЛАНА (Ивану). Пососи ему нос.
ИВАН. А где его глаза?
ПРОСКУДИНА. Несчастный случай. Анна Сергеевна, Петя, Кирилл Петрович, погрейте его сбоку.
СОРОКИНА. Да мы и так холодные…
СВЕТЛАНА (ползет). Давайте я. А если оживет, убьем его.
ПРОСКУДИНА. Не говорите так – это очень жестоко.
СВЕТЛАНА. Иди на хуй, меня Бог простит, потому что я ебанутая. (Прижимается к Филиппу Романовичу.) Подушу его, морду московскую.
ПРОСКУДИНА (плачет). Света, какая ты жестокая…
СВЕТЛАНА. Нигде столько не говорят и не дерутся, как у нас. Везде зайдешь: тихо все по углам сидят – берегут энергию. У Петуховых, когда зайдешь – тишина. Ни один человек не двигается. У каждого в кулаке сухари: по одному в полчаса достают и съедают. Даже глаз не открывают. Все сидят на горшках, а кто на кастрюле. Назначают дежурного, который горшки собирает и в окно вытряхивает.
СОРОКИНА. Не такие мы умные, как Петуховы. Что поделать…
СВЕТЛАНА. Надо умнеть. Почему у них Сергей Владимирович перед дефолтом две тысячи девятого все заранее знал? Деньги распределил, йены купил. И перед войной он запасы сделал: вода, быстросупы, крупа…
ПЕТР. Что ж он не уехал, если умный такой?
СВЕТЛАНА. Чтобы за квартирой следить. Если мы, русские, уедем, здесь все чуракам и армяшкам останется. Придешь домой, а там таджик сидит.
ПЕТР. Где ты их последний раз видела? Все попередохли.
СВЕТЛАНА. Петуховы видели. Они одного армяша на улице подобрали, в квартиру принесли. Отогрели, а он вскочил и со стола успел сожрать. А Сергей Владимирович его за горло держит, чтобы тот не проглотил, а Даша по зубам бьет.
ПЕТР. Зачем они его принесли?
СВЕТЛАНА. На него что-то сладкое налипло. Мешок он какой-то нес, когда в него бомбой попало.
ПРОСКУДИНА. Света, вы сильно отодвинулись от Фили.
СВЕТЛАНА (отползает). Ну вашего Филю на хуй. Его в аду отморозят.
СОРОКИНА. Ванечка, ты бы слез, а то замерзнешь.
ПРОСКУДИНА (держит Ивана за рукав). Не слезайте, пожалуйста.
СОРОКИНА. Ваня…
ИВАН. Он теплый…
ПРОСКУДИНА. Видите, теплый. Значит, им двоим теплее.
СВЕТЛАНА. Раньше обогреватели были и ванна.
ПРОСКУДИНА. А Ваня себя по-прежнему девочкой считает?
СВЕТЛАНА (злобно). Дождется, что выебут.
ПЕТР. Чтобы трахнуть силы нужны. А у кого сейчас силы?
СВЕТЛАНА. У Пети пися мягкая – не стоит давно. (Громко.) Как мы раньше еблись! А в последний раз я Петину сперму съела – так хотелось углеводов. (Подползает к Алле Львовне.) Вы говорили, у вас соседи голубые.
ПРОСКУДИНА. Что?
СВЕТЛАНА. Я подумала, что, может быть, содомиты купят Ваню.
ПРОСКУДИНА. Зачем?!
СВЕТЛАНА. Тихо. (Шепотом.) Трахать его, пока он живой.
ПРОСКУДИНА. Света, вы больная.
СВЕТЛАНА (отползает). Я не больная, а думаю, как нам жить… (ползет) в условиях кризиса…
СОРОКИНА (мужу). Что-то ты, дорогой, замолчал.
СВЕТЛАНА. Умер, наверное. (Бьет его по ногам.) Умер ты?
ПЕТР. Папа… (Трясет отца за плечо.)
СВЕТЛАНА. Подох…
ПРОСКУДИНА. Бывает, что посидит человек, а потом отойдет.
СВЕТЛАНА. Мужчины быстрее умирают. У Петуховых сосед был – такой красавец. Джинсы в сапоги заправлял, носил золотую цепочку. Знал итальянский. А умер быстро, потому что есть привык много и купаться.
Иван шумно лижет лицо Филиппа Романовича.
СОРОКИНА. Ваня, это не мороженое. Это дядя Филипп.
СВЕТЛАНА (смотрит на них). Раньше были немецкие десерты, взбитые азотом.
ИВАН. У него глаза под веками задергались.
СВЕТЛАНА. Вдуй ему в жопу – он проснется.
ИВАН. Я люблю вас, Филя… (Целует его в губы.)
ПРОСКУДИНА. Не надо, Ваня, не надо.
СВЕТЛАНА. Засунь ему в рот.
ПРОСКУДИН. М…
ПРОСКУДИНА. Он живой! Филечка!
СВЕТЛАНА. Филечка-килечка.
ПРОСКУДИНА. Он живой! (Трясет мужа.) Ты меня слышишь?
ПРОСКУДИН. Санки…
ПРОСКУДИНА. Что?
ПРОСКУДИН. Санки…
ПРОСКУДИНА. Здесь они, здесь.
Филипп Романович встает, с него падают Иван и Алла Львовна.
СВЕТЛАНА. Сколько силы у говна. А мы его грели.
ПРОСКУДИН (идет к двери). Там внизу…
СОРОКИНА. Филипп Романович!
Он выходит.
ПЕТР. Не надо его было отпускать.
ПРОСКУДИНА. Там лестница скользкая – я боюсь спускаться.
СОРОКИНА. Петя, может быть, наш папа тоже живой?
ПЕТР (трогает). Нет, холодный.
СОРОКИНА. Умер, значит. Жалко.
ПЕТР. Надо его в угол положить.
СОРОКИНА. Сейчас сил нет. Карточки у него забери.
ИВАН. Что случилось?
СОРОКИНА. Папа умер.
ИВАН. У Ивана умер отец?
СОРОКИНА. Да. Петя, карточки забери.
ПЕТР (вынимает карточки). Забрал.
ИВАН. Бедный, он будет плакать. Я не буду ему говорить.
СВЕТЛАНА. Не потеряй карточки.
ИВАН. Когда он болеет, я прижимаю его к себе. Я помню, он прилетел и подарил мне огромную, до пола, гирлянду из фиалок. Ее сплели дети в Малайзии.
СВЕТЛАНА. Твой Ваня летчик?
ИВАН. Да, он летал на маленькой «Сессне» вокруг водопада «Сальто анжело» в парке Канайма в сельве на подступах к Амазонии, сафари в Кении и Танзании, занимает позицию топ-мен… (Хватается за голову.) Черви! Они все съели! Все добрые слова! Я не смогу читать «GQ»!
Пауза.
ПРОСКУДИНА. Да, журналы – это прекрасно. Надеюсь, они когда-нибудь появятся снова. Света, хотите я дам вам кое-что?
СВЕТЛАНА. Что?
ПРОСКУДИНА. У меня есть хороший аромат. (Вынимает образец.) Из журнала «Madame Figaro». Духи «Шанель». Мне кажется, я понимаю вас как женщину. Когда нас лишают маленьких радостей, мы становимся раздражительными… (Протягивает.)
СВЕТЛАНА (хватает образец). Дай… (Нюхает.) Так он выветрился. (Трет лицо.) Совсем ничего… (Мнет образец.) Сухой… (Прячет.)
ПРОСКУДИНА. Куда вы? Верните мне, пожалуйста.
СВЕТЛАНА. Пошла на хуй. Приперлась и пиздит.
ПРОСКУДИНА (неуверенно). Этой мои духи.
СВЕТЛАНА. Жопу порву.
ПРОСКУДИНА (Петру). Скажите ей.
СВЕТЛАНА (вертит головой). Только троньте.
Иван встает, идет к Светлане.
ИВАН. Верните.
СВЕТЛАНА. А? Что? Иди на хуй. Что ты защищаешь? Почему ты красивый, когда все посерели? Он, наверное, где-то поджирает.
ИВАН. Верни Алле Львовне ее духи.
СВЕТЛАНА (швыряет образец под ноги). На!
ПРОСКУДИНА (подбирает). Ванечка, вы тоже можете подушиться.
СВЕТЛАНА. Надо его раздеть и посмотреть, где он прячет еду. Он специально так заматывается и тихонько жрет под тряпками. (Срывает с него лохмотья.) Наверное, «Кириешки» прячет…
ПЕТР. Света, береги энергию.
СОРОКИНА. Что за позор вы устраиваете…
СВЕТЛАНА. Сейчас посмотрим…
Иван голый. Светлана роется в его одежде.
СВЕТЛАНА. Говорите про меня что хотите… еще будет мир… еще поедем в Египет… (Находит что-то.) Я же говорила! Это семечки (Показывает небольшую горсть.) А ебанашкой прикидывался. А у самого семечки. По двадцать рублей были в «Магнолии».
СОРОКИНА. Это Ванины семечки.
СВЕТЛАНА. Ванины? А почему он прячет?
СОРОКИНА. Да посмотри, сколько их там. Тебе не стыдно?
Иван стоит, опустив голову вниз.
СВЕТЛАНА (указывает на Ивана). А ему не стыдно? (Бросает ему в лицо семечки.) На!
Пауза.
СВЕТЛАНА. Господи! Что я наделала!
Она начинает ползать и собирать семечки.
СВЕТЛАНА. Пол темный… дайте свету!.. не видно ни хрена…
Иван пинает Светлану по голове.
СВЕТЛАНА. Ой! (Падает лицом вниз.)
СОРОКИНА. Ваня!
ИВАН (тихо). Я не Ваня. Я сатана.
СОРОКИНА. Петя, прикрой брата!
Петр наматывает Ивану на бедра тряпку.
ИВАН. Ты кто такой?
ПЕТР. Все нормально.
ИВАН. Хочешь, я сделаю тебя царем?
ПЕТР. Нет. Ты успокойся…
ИВАН. А чего ты хочешь?
ПРОСКУДИНА. Ваня, возле меня ваша семечка упала. Можно я ее съем?
Входит Филипп Романович с чем-то замотанным в ткань.
ПРОСКУДИН (протягивает). Вот. Нашел, на полку под санками положил.
Все молчат.
ПРОСКУДИН. Что случилось?
ПРОСКУДИНА. Ваня – сатана.
Воздушная сирена. Все, кроме Ивана, ложатся.
СОРОКИНА. Ложись!
СВЕТЛАНА. Налет!
ПЕТР. Бомбят!
ПРОСКУДИНА. Филя, на пол!
ПРОСКУДИН. Иду!
СОРОКИНА. Ваня, ложись!
ПЕТР. Ваня!
СВЕТЛАНА. Ляг, придурок!
За окном падают бомбы. Сорокины и Проскудины ползают по полу. Иван стоит не двигаясь.
СОРОКИНА. Господи!
ПРОСКУДИНА. Боже, помоги нам!
ПЕТР. Я боюсь! Я боюсь, мамочка!
СОРОКИНА. Петя, ползи ко мне!
СВЕТЛАНА. Ваня, мудак!
ИВАН. Никто из вас не дорог мне.
СВЕТЛАНА. Закрой рот и падай!
ПРОСКУДИНА. Не стойте возле окна!
ПРОСКУДИН. Ляжте комком!
ПРОСКУДИНА. Ляжте как Филя!
ПЕТР. Ох, мамочка, сыкотно!
СВЕТЛАНА. Бог спаси, Бог, Бог, Бо…
ПЕТР. Пусть меня уже убьет!
СОРОКИНА. Ох, разнесет квартиру!
ПЕТР. Долбанная Москва! Зачем мы сюда приехали!
СВЕТЛАНА. Пусть она наебнется!
ПРОСКУДИНА. А где вы жить будете?
СВЕТЛАНА. У вас!
ПЕТР. Ваня-я!!
Иван стоит молча.
Делает жест рукой – бомбежка прекращается.
ПРОСКУДИНА. Вы видели?
Все молча смотрят на Ивана.
За окном падает бомба – выбивает зафанеренное окно. Поднимается облако из извести и пыли.
Все лежат ничком на полу.
ПРОСКУДИН (поднимает голову). Опять не умер.
Все молча поднимаются, откашливаются.
ПРОСКУДИН (разворачивает ткань свертка). Умер…
СОРОКИНА. Кто?
ПРОСКУДИНА Котенка нашел, в тряпку завернул.
СВЕТЛАНА (подходит). Дайте посмотреть.
ПРОСКУДИНА (загораживает мужа). Это наш с Филей кот! (Выставляет вперед руки.)
СВЕТЛАНА (заглядывает). Это не кот.
ПРОСКУДИНА (оглядываясь). А что?
СОРОКИНА. Может быть, подделка, как на рынке: яйцо продадут с кровью, мыло маслом намажут и продадут.
СВЕТЛАНА (отступает). Это вообще не кот.
ПРОСКУДИНА (смотрит). Это… Филя, что это?
ПРОСКУДИН. Был кот.
Филипп Романович вываливает из тряпки на пол что-то непонятное.
СВЕТЛАНА. Ну, спасибо: пол засрали.
ПЕТР. Что за гадость?
ИВАН (ошеломленно смотрит перед собой). Господи!.. (Бежит к непонятному.) Ваня! Ваня!
Падает рядом с непонятным и начинает его целовать.
СОРОКИНА. Ваня, брось!
Петр пытается отнять у брата непонятное.
ИВАН. Я нашел его!
СОРОКИНА. Это испорченный котенок, брось его!
Светлана отделяется от остальных. Она словно преобразилась.
СВЕТЛАНА (держится за голову). Господи! Я взываю к тебе из бездны! Во всем виновата, во всем раскаиваюсь! Наказана тем, что лишена тебя – мы все лишились тебя. Ты ушел тихо, как голубь, а сатана вошел следом.
ПРОСКУДИНА. Как Света хорошо говорит…
СВЕТЛАНА. И даже если выживу, зачем мне эта жизнь? Об одном прошу – не карай меня. Еще день без хлеба, еще два, три, но что такое вечность без тебя, Господи? Я изголодалась по тебе, Отец. Ты мой хлеб, ты моя пища. Это не Москва в блокаде, это душа моя в ней…
СОРОКИНА. Она сошла с ума.
ПРОСКУДИН. Да, это не похоже на Свету.
Глаза Светланы светятся бесстрашием.
СВЕТЛАНА. У меня… к вам… есть… предложение…
ПЕТР. Какое?
Пауза.
Светлана что-то шепчет мужу на ухо.
Петр молча смотрит на нее. Затем также – шепотом – передает сказанное брату, матери, Проскудиным.
ПРОСКУДИНА. Светочка… Мы вас так любим… Но мы так хотим есть…
ПРОСКУДИН. Поймите нас…
СВЕТЛАНА. Мне надо будет помыться.
ИВАН. Я буду есть тебя и плакать…
ПЕТР. Я тоже…
ПРОСКУДИН (робко). Может быть, Кирилла Петровича?..
СОРОКИНА. Он не давал согласия. Света сама.
СВЕТЛАНА. Выйдите. Я помоюсь.
ПРОСКУДИНА. Какая все-таки молодец. Никогда бы не подумала. Все время материлась.
ПЕТР (нерешительно подходит). Нужна помощь?
СВЕТЛАНА. Нет.
ПЕТР. Я хотел тебе сказать…
СВЕТЛАНА. Не нужно.
Петр молча снимает кастрюлю с керосинки и ставит на пол, подвигает табурет.
ПЕТР (подходит к жене). Может быть, не надо? (Светлана молчит.) Спасибо. (Целует ее в щеку.)
СОРОКИНА. Мне остаться, помочь?
СВЕТЛАНА. Нет.
ПРОСКУДИНА. Тогда мы пойдем, Светочка?
ПРОСКУДИН. Ты нас очень выручила.
ИВАН (подходит к Светлане, говорит шепотом). Я буду плакать…
Все, кроме Светланы и мертвого Кирилла Петровича, выходят.
Пауза.
Светлана прислушивается, подвигает табурет поближе к Кириллу Петровичу, садится. Оглядывается, вынимает нож и вилку, еще раз смотрит на дверь. Встает, переносит керосинку поближе. Садится.
Пауза.
Светлана закатывает одну брючину Кирилла Петровича. Подносит керосинку и опаливает огнем волосы на ноге, разгоняет дым, кашляет.
Пауза.
Светлана целится вилкой в ногу.
Стук в дверь.
ПЕТР (за дверью). Света! Света!
СВЕТЛАНА (через плечо). Чего?!
ПЕТР. Война кончаться! Война кончаться!!
СВЕТЛАНА. Сейчас!
Поспешно встает, убирает табурет и керосинку, прячет нож с вилкой. Идет открывать дверь.
ПЕТР. Света!
СВЕТЛАНА. Идти!
Возвращается и поправляет брючину. Быстро идет к двери, открывает.
СВЕТЛАНА. Петя!
ПЕТР. Война кончаться…
СВЕТЛАНА. Египет!
Падает в обморок, Петр ловит ее на руки.
В комнату входят Анна Сергеевна, Иван, Филипп Романович и Алла Львовна.
СОРОКИНА (крестится). Господи, спасибо ты…
Иван обнимает мать.
СОРОКИНА. Господи… (Оглядывает всех, говорит отрывисто.) Все молиться!
Все тихо, склонив головы, шепчут молитву.
У Ивана звонит iphone.
СОРОКИНА. Хотя бы на время молиться отключать.
ИВАН. Извини мать. (В трубку.) Алло!
СОРОКИНА. Что «извини»? Бог говорить: я Москву спасать, а они на меня срать.
СВЕТЛАНА (поднимается с рук мужа). Надо Кирилл Петрович убрать.
СОРОКИНА. В простынь замотать.
ПЕТР. На балкон класть, рядом со свернутый палас.
СВЕТЛАНА (берет пульт). О! Телевизор работать!
ПРОСКУДИНА. Что показывать?
СВЕТЛАНА. Передача: «Они пережить блокада».
ПРОСКУДИНА (садится рядом). Интересный…
СВЕТЛАНА. Здесь смешной историй про блокада.
ПРОСКУДИН. Я так бояться, когда санки перевернуть.
ИВАН (убирает телефон). Мать, я скоро уходить.
СОРОКИНА. Куда?
ИВАН. На фуа-гра-party в честь конец блокада.
СОРОКИНА. Заходить в магазин – покупать фрикасе и календарь про годовой блокада.
СВЕТЛАНА (смотрит в телевизор). Ха-ха-ха! Анекдот про смерть младенец!
ПРОСКУДИНА. Я люблю смеяться над смерть!
ПЕТР. Я люблю российский телевизор – там всегда труп показывать.
ПРОСКУДИН. Там всегда президент мяукать.
СОРОКИНА. Иван, убирать пока отец, а то вонять и течь на паркет.
Иван волочит отца на балкон. Останавливается.
ИВАН. Уф! Уставать! Желание дрочить.
СОРОКИНА. Бог видеть – в ад кидать.
ИВАН. Ты сам в Бог не верить. Ты врать.
СОРОКИНА (смеется). Да, не верить, а притворяться. Во время блокада молиться: Бог спаси, я буду живой и хороший. А сама думать: если спасать, снова быть плохой, обманывать Бог.
ПРОСКУДИНА. Мы с Филя тоже Бог обманывать в молодость. Говорить, Бог, давать нам московский квартира – мы в церковь ходить, человек помогать. А когда Бог нам давать, мы обманывать и нищих дразнить.
ПЕТР. Надо Бог плевать и в банк на процент класть.
ПРОСКУДИН. Главное, ставка рефинансирование не превышать.
ПЕТР. Даже если завышать – всех обманывать.
СВЕТЛАНА. Деньги получать и солярий ходить, эпиляция делать. Из жопа волосы выдирать.
ИВАН. На Бог надо срать, хорошо жить, умирать в пустота попадать.
СВЕТЛАНА. Надо забыть Бог.
ИВАН. Да, как скот жить: жрать и срать.
СОРОКИНА. Иван, отец тащить до конца.
ПЕТР. Да, тухлый отец не бросать.
ИВАН. Не приказывать мне. Если приказывать, я убивать.
СОРОКИНА. Я тебя сама убивать.
СВЕТЛАНА. Тихо! Телевизор не переорать!
ИВАН (оттаскивает отца в угол). Вот здесь бросать.
СОРОКИНА (Проскудиным). Ты уходить. Мне надоедать – целый день торчать.
ПРОСКУДИНА. Еда давать, тогда уходить.
СОРОКИНА (указывает в угол). Мой муж жрать – вот такой еда.
ПРОСКУДИНА. Суши хотеть, деликатес, а твой муж пусть детдом жрать.
СВЕТЛАНА. Ха-ха! Я любить над сирота смеяться! Они уголовник вырастать, никогда гламур не знать.
СОРОКИНА. Хорошо, что окна бомба выбивать – теперь мы пластиковый рама ставить.
ИВАН. Война – хорошо. Лишний человек умирать.
СВЕТЛАНА. Да, теперь Москва свободней стать. Нет мерзкий чурка.
СОРОКИНА. Раньше Москва полный говно быть – чурка, пробка.
ИВАН. Теперь мы сам – москвич. Теперь мы всех говном обзывать. «Понаехали» говорить.
СВЕТЛАНА. Как будто интеллигентный ходить, как будто родословная и столовый серебро, а сам пустой внутри.
ИВАН. Да, пустой, как москвич.
СОРОКИНА. Света, от телевизор отрываться. Отмечать конец блокада. (Алле Львовне.) А ты с муж уходить – тебя не звать. И так у нас много жрать.
ПРОСКУДИНА. Если прогонять, мы у вас воровать деньги.
СОРОКИНА. Тогда оставаться. (В сторону.) Все равно их обмануть.
Выходит и входит с подносом шампанского и закусок. Раздает всем бокалы и тарталетки, кроме Проскудиных.
СОРОКИНА (поднимает бокал). За снятие блокада с Москва!
ПРОСКУДИНА. А мне?
ПРОСКУДИН. А мне?
СОРОКИНА. А вас я обмануть.
СВЕТЛАНА. Новый поколение москвич обманывать старое поколение москвич.
ПРОСКУДИНА. Мы на вас жалобу писать Медведев.
ПЕТР. Медведев – марионетка. Нет настоящий власть.
СВЕТЛАНА. Вся власть у Путин.
ПРОСКУДИНА. Мы на вас жалобу писать Путин.
СОРОКИНА. Ах! Не надо! Нас Путин убивать! (Подает бокалы и тарталетки.) Вот напиток, еда.
ПРОСКУДИНА. Ха-ха, испугаться!
ПРОСКУДИН. За спасение Москва!
ВСЕ. За Москва!
Пьют.
ИВАН. Брат, идти вместе машина воровать, деньги делить?
ПЕТР. Идти.
СВЕТЛАНА. Я к парикмахеру ходить – кончики ровнять, брови щипать, потом проститутка ходить.
СОРОКИНА. А я на пенсия сидеть: нам государство копейка швырять, в нас злоба кипеть.
ПРОСКУДИН. Надо свой бизнес открывать.
ПРОСКУДИНА. Детей воровать.
ИВАН. Хороший идея! Сначала воровать, с родителей выкуп брать, а вместе ребенок – кукла в пакет возвращать. Потом малыш в подвал держать – собакой ебать, на камера кино снимать, извращенец продавать. Потом малыш убивать, орган в Америка отправлять. Три раза деньги брать.
