Но недостаточно было присоединить Ретию и Норик, нужно было также защитить эти страны от вторжения германцев и даков. Создание новых легионов для этой цели стоило бы слишком дорого, и вместе с тем было бы трудно найти достаточное количество солдат и офицеров в высших, средних или низших классах Италии. Твердо решившись не увеличивать число легионов более двадцати трех и сохранить за армией ее национальный италийский характер, Август решил основать защиту столь разросшейся империи на следующем принципе: чтобы границы не могли быть атакованы одновременно в нескольких пунктах и чтобы, следовательно, одни и те же легионы могли защищать очень отдаленные пункты, нужно было быстро перевозить их с одного места на другое. Вместо увеличения числа легионов Август предпочел увеличить их подвижность, проведя новые дороги, стоившие менее дорого и могущие служить также для торговли и для частных лиц. Он решил поэтому провести через Альпы между новыми провинциями и долиной По большую дорогу, по которой собранные в долине По легионы могли бы в случае надобности очень быстро явиться на защиту Дуная. Друзу было поручено провести эту дорогу, которая, выходя из Альтина (совр. Altino) на По, и проходя, вероятно, через Тарвизий (совр. Treviso), Фельтрий (совр. Feltre), Валсигану, Тридент (совр. Trento) и долину р. Атезиса (совр. Adige), доходила бы до Дуная.[61] Август думал также построить через долину салассов, через свою колонию Августа Претория и большой и малый Сен-Бернар другую стратегическую дорогу, которая должна была ускорить сообщение между Италией и Галлией и благодаря которой можно было бы в несколько недель концентрировать на Рейне иллирийские и паннонские легионы.[62]
В тот же самый год Август вновь начал основывать колонии ветеранов, что было новым знаком собиравшейся грозы. После Акция и окончания гражданских войн Август несколько пренебрегал солдатами и ветеранами. Он делал вид, что не слышит постоянных требований, которые предъявляли солдаты, о сокращении сроков службы, о лучшей ее оплате, о больших привилегиях и более определенных условиях при наборе;[63] ежегодно давая отставку известному числу солдат, прослуживших по меньшей мере двадцать лет, он нисколько не заботился о предоставлении им земель, что было крупным расходом и трудным предприятием. Впрочем, если в течение гражданских войн так часто награждали солдат землями, то, строго говоря, они все же не имели никакого права на этот род пенсии, и тоща было много отставных солдат, которые, в бедности и не имея денег, тщетно выпрашивали у могущественных лиц, под чьим началом они сражались, кусок земли, чтобы провести там свои последние годы. В этот год Август неожиданно проникся сильной заботой о бедных ветеранах; он ищет для них, правда не в Италии, прекрасные и плодородные земли; он основывает для них колонию в Патрах, отдавая им часть купленного у города домена;[64] другую колонию он приказал Агриппе основать в Сирии, восстановив и снова населив таким образом город Верит, который гражданские войны частью разрушили и лишили населения.[65]
Вероятно, в эту же эпоху он задумал построить Августу Винделикскую (Аугсбург), Августу Тавринов (Турин) и Августу Багиёнскую (совр. Benevagienna). Августа Винделикская была расположена на конце дороги, открытой Друзом; Августа Тавринов — при слиянии По и Доры на новой большой стратегической дороге из долины салассов, там, где По становится судоходным; Августа Багиенская — в середине лигурской территории и на землях, отнятых у мятежников.[66] Турин и Benevagienna должны были быть укреплены и, таким образом, внушать страх лигурам.
Сенат, которому были представлены эти проекты, одобрил их без всяких затруднений; он вотировал необходимые расходы с обычной послушностью и индифферентностью и даже не спрашивал, где можно найти деньги. 14 г. был поэтому полон для Августа забот и деятельности. Насколько легче по сравнению с этим была миссия Агриппы на Востоке! Последний в этот год без труда выполнил морскую демонстрацию у берегов Тавриды и устроил по своему желанию дела Боспорского царства.[67] Потом он вернулся по суше через Малую Азию вместе с Иродом, присоединившимся к нему во время экспедиции.[68]
Ирод старался приобрести его расположение, чтобы быть в состоянии применить в более обширном размере на глазах всего Востока великую идею, придававшую некоторый блеск его вероломной и насильственной политике: примирение эллинизму и иудаизма. Во время своего путешествия он не только был щедр по отношению к греческим городам и предпринял за свой счет восстановление знаменитого хиосского портика[69] но и сделался перед Агриппой защитником греческих городов и иудеев. Скоро вся Малая Азия узнала, что для того, чтобы получить что-нибудь от Агриппы, нужно было передать эту просьбу через посредство иудейского царя, и много городов воспользовались этим. Илнон получил прощение одного штрафа, Хиос, может быть, получил вновь свою свободу, а также уменьшение налогов; другие милости были предоставлены другим городам.[70] С другой стороны, Ирод побудил Агриппу издать торжественный эдикт, который подтверждал и еще более расширял все привилегии иудейских малоазийских колоний, столь ненавистных для туземцев.[71] Таким образом, этот пришедший из пустыни иудейский араб сделался на Востоке великим покровителем рассеянных по империи иудеев и их оторванных от родины колоний. Он мог выступить в качестве примирителя между иудаизмом и эллинизмом, и он осмеливался взять на себя и покровительство эллинизму. И восточный эллинизм, некогда столь гордый, столь властный и столь исключительный, переносил теперь это вмешательство с целью эксплуатации, которое в другую эпоху показалось бы смешным и позорным.[72] Но эллинизм был теперь в упадке, а Ирод, царь Иудеи, был главной силой на эллинском и семитическом Востоке. Pax romana, новая политика, начатая Августом, стремившимся по возможности примирить интересы различных провинций, вместо того чтобы заниматься слепо грабежом и сеять повсюду раздор, создала на Востоке совершенно новое положение, чрезвычайно отличное от положения Запада. Земледелие, промышленность и торговля повсюду возрождались; снова во всех городах слышался шум ткацких станков; чаны красилен начинали кипеть, а печи для стекла пылать. У рабочих не было больше недостатка в работе в промышленных городах; землевладельцы легко продавали свои превосходные вина, чудные сушеные фрукты, лекарственные и ароматические травы. Не только народы Востока по городам и по селам, вдоль морского берега и внутри страны легче и в большом размере вели торговлю; торговля развивалась и в Италии, которая ежегодно требовала у Востока все большее количество его роскошных товаров. Новые рынки открывались в варварских провинциях Бвропы от Галлии до Фракии.
Август, принимая меры к защите Рейна и Дуная, не только охранял целостность империи, но и обеспечивал обширные рынки состояния за промышленными городами Востока. Потребление даже индийских, продуктов, шелка, риса и жемчуга все возрастало во всем средиземноморском мире,[73] и Восток, естественный посредник, получал большую прибыль от этой торговли; преимущественно обогащался Египет, победоносно конкурируя с арабами Йемена. Во времена Птолемеев лишь несколько судов ежегодно выходили из Миосхорма, египетского порта на Красном море, чтобы направиться в Индию; теперь там был целый маленький торговый флот, поддерживавший торговлю с крайним Востоком, и число составлявших этот флот судов ежегодно увеличивалось вместе с числом купцов, обогащавшихся в этих путешествиях.[74] Все ремесла, все отрасли торговли, все культуры процветали в Египте, Сирии и Малой Азии, и даже в Греции начало обнаруживаться некоторое возрождение. В Патрах процветала виссо-новая промышленность, и основание римской колонии не замедлило обогатить город, ибо Август наделил колонистов землями и много мелких городов должны были платить подать.[75] Мраморные ломни Аттики, Тайгета, острова Фасос, Крокий и Тенар начинали отправлять много мрамора в Италию.[76] Лакония, Фессалия и Элида вывозили в Рим лошадей для цирковых игр.[77] Города, расположенные при устье Дуная, начинали покупать в Греции вина и одежды.[78] Такие города, как Гипата, в долине верхнего Сперхея, и Тифорея, в долине верхнего Кефисса, принялись добывать из соседних оливковых насаждений прекрасное масло, и будущность, по-видимому, улыбалась им, несмотря на общее разорение Греции.[79] Восток, казалось, обрел тот прочный мир, ту безопасность на суше и на море, в которой нуждаются торговые и промышленные страны, и в этом мире, в этой безопасности он снова быстро обогащался, привлекая к себе отовсюду драгоценные металлы. Если он не вполне излечился от бесчисленных испытывавшихся им бедствий: расового раздора, политического упадка, религиозного беспорядка, морального падения, — то он, по крайней мере, имел силы легче сносить их. Посреди неожиданно вернувшегося благополучия, в то время как все думали, что оно навсегда изгнано с земли, в поспешности, с которой повсюду начали собирать то, что приносил его рог изобилия, все классы и все расы забывали понемногу о злобе и зависти, которые возродил долгий кризис; даже арабу, царю Иудеи, позволяли выражать от имени всех великие нужды Востока и повергать их к стопам Рима. Эти нужды состояли в соглашении народов, языков, религий, в общем интересе эксплуатировать при помощи торговли, искусств, наук, пороков и религиозных басен варварский Запад, который Август готовился открыть римским мечом восточному вторжению.
Лев, который так страшно рычал и кусал в эпоху Митридата, теперь покорно, как ягненок, лизал руки Агриппы. В своих схватках с европейскими львятами Август мог спрашивать себя, не прав ли был Антоний, желая перенести империю на Восток. Насколько, действительно, империя была бы спокойна и обеспечена без этих столь беспокойных европейских провинций! Но теперь уже нельзя было отступить. Пока Агриппа и Ирод путешествовали по Востоку, Август обдумывал в Галлии два проекта, превосходившие по значению те, которые он выполнил в этот год: административную реорганизацию Галлии и завоевание Германии.
Мотивы завоевания Германии. — Административная реорганизация Галлии. — Трудность завоевания Германии. — Возрастающая популярность Августа. — Numen Августа и его алтари. — Культ Августа и его значение. — Возвращение Августа в Рим. — Новое и старое поколение. — Реакция против возвращения к традициям и пуританизму. — Овидий. — „Amores”.— Овидий и знать. — Завоевание Германии и новое поколение. — Новая реформа сената. — План завоевания Германии. — Вторжение в Германию по рекам.
С начала своего принципата Август не выступал открыто против мотивы расширительной политики; вместе с тем он всегда отвращал опасные завоевания стремления от границ империи и умел находить тысячи предлогов, Германии чтобы обманывать народное нетерпение и честолюбие. Таким образом он заключил с Парфией мир, в то время как Италия желала войны. Пятнадцать лет такой политики принесли желанный результат: Италия незаметно начала привыкать к систематическому бездействию ее иностранной политики и довольствоваться скромными трофеями, приносимыми легионами, сражавшимися на севере Испании или в альпийских долинах. Возрастающая зажиточность, возобновленный престиж государства, забвение Акция и столь явный упадок сената определили новое направление общественного мнения.
