— Разумная осторожность, государь, — поклонился Иван Романов, — вы как отец должны меня понять.
— Как отец — понимаю, — выдохнул Михаил Елецкий, — а должен ли я понять тебя как император?
— Клятвы не нарушены, — осторожно заметил Иван Романов, — а четвертый Богатырь, не привязанный к местности огромное подспорье для безопасности империи.
— Еще не Богатырь, — поправил горделивого отца Елецкий и смягчившимся тоном добавил, — но уже близок к этому. И начал путь Федор правильно, с подвигов. Но мальчишка молод, горяч и дик нравом для столицы! Его еще обучать и обучать, а приглядывать за ним тебе, князь! Как новому главе безопасности царского лицея!
— Это великая честь для меня, — поклонился Иван Романов и вернулся в строй сверкая от радости.
К этому дню его род стремился долгую сотню лет. Ко дню возвращения в столицу. Больше не нужно будет перебиваться торговлей с заграничными буржуями, французскими виконтами и американскими баронами. Столь высокая должность прямо под сердцем у резиденции государя это билет в самый высший свет. Золотой билет!
Одарив третьего отличившегося, Михаил Елецкий перевел свой взгляд на последнего из присутствующих, но лишь на миг, а потом отвел глаза в сторону дверей.
— Господа, официальные бумаги сможете получить в канцелярии, церемония для СМИ будет проведена через три часа в Невской студии! К новым обязанностям можете приступать немедленно!
Голос Михаила Елецкого смолк, а три пары глаз уставились на молчаливого Сергея Соколова. И в их устах застряло два вопроса.
Что такого сделал недавний изгнанник, которого на месте крушения никто из них не видел, чтобы стоять рядом с ними? А если что весомое и сделал, почему им об этом не говорят?
— Князья, я вас не задерживаю, — надавил голосом государь и створки дверей тронного зала открылись.
Не смея больше испытывать терпение государя, князья развернулись и направились к выходу.
Все, кроме Сергея Леонтьевича Соколова, который так и остался невозмутимо стоять на своем месте, а остальным пришлось подавить свое любопытство. Благо, на новых должностях, коих освободилось за прошедший вечер куда больше, чем три, им было чем заняться.
— Лояльных родичей уже наградил? — полюбопытствовал Сергей Соколов, стоило дверям захлопнуться.
— Ждут очереди в приемной, — радушно ответил государь.
— Союзным Рюриковичам не понравится, что первыми ты принял не их, — покачал головой Сергей Соколов и медленно пошел в сторону трона.
Руки главы «Расправной палаты» были заложены за спину, а голубой зрачок мерцал десятком огоньков.
— Им пора привыкать к новым реалиям, — повел рукой государь, — с сего дня монополия клана на ключевые должности будет нарушена и свою компетентность придется доказывать заново. Без оглядки на родство.
— Не туши огонь маслом, Миша, — вздохнул Сергей Соколов, — слышал такую мудрость?
— Иногда нужно позволить огню сжечь кое-что несовершенное, если того требует прогресс, — улыбнулся уголками губ государь.
— Мой сын давеча говорил схожим образом, — усмехнулся Сергей Соколов и присел на нижнюю ступеньку перед троном.
— Артем мудр не по годам, — повел рукой Михаил Елецкий и поджег протянутую ему старым другом сигару.
— Это да… — качнул головой Сергей Соколов, — мы в его годы были не такими. Совсем не такими… ты ведь понимаешь, Миша, что это все еще не конец?
— Конечно, — выдыхая терпкий дым ответил государь, впервые за двенадцать лет забыв на миг о тревогах и просто наслаждаясь компанией старого друга детства.
Михаил Елецкий уже и успел забыть, что он тоже человек, а не небожитель, на плечи которого предки возложили груз ответственности за спасение империи. И не смотря на то, что последнюю пару лет сны с огненным пепелищем сменялись картинками детского смеха на Дворцовой мостовой, государь и сам не знал какое из этих будущих ждет империю.
Голос Рюрика упрямо твердил что только Михаилу суждено найти путь к спасению и процветанию его главного детища. Что его выбор никогда не бывает ошибочным. Что без Михаила Елецкого Российской Империи придет конец.
Только вот держаться выбранной тропы с каждым днем было все тяжелее. А благоприятных снов в последнюю неделю стало в разы меньше, чем раньше. А неприятные обретали четкость, краски и даже частично начали сбываться в реальности.
— Я знаю, что делаю, — больше для себя уверенно вымолвил государь после короткой паузы, но и Сергей Соколов удовлетворился услышанным и поднялся на ноги.
— Тогда мне не о чем беспокоиться, — улыбнулся Сергей Соколов и уважительно поклонился.
— Беспокоиться не нужно, — заверил государь, — но и расслабляться не стоит. Я вызвал тебя в столицу не из-за того, что произошло сегодня, а из-за того, что еще грядет.
— Я готов, Миша. Как и мои люди. Сегодня мы собрали достаточно информации, — твердым тоном ответил Сергей Соколов и, завершив отчет, направился к выходу.
— Сережа, — раздался слегка недовольный голос государя вслед, — где сейчас твой сын?
— У него проблемы? — удивленно спросил Сергей Соколов, развернувшись за метр до двери.
— Сбежал у всех на виду, пока остальные разгребали завал со своим государем, — как экую мелочь бросил Михаил Елецкий.
— Просто он знал, что трех фигур будет достаточно, — повел рукой Сергей Соколов, — мудр не по годам, помнишь? К тому же, разве не Артем повязал Холмского, которого ты с таким удовольствием казнил прямо там?
— И все же, — недовольно выдохнул государь, — на допрос к моим людям твой сын не явился. Где он?
— Понятия не имею, — абсолютно искренне пожал плечами Сергей Соколов и покинул тронный зал.
— А ты не торопился меня навещать, да? — укорил меня детский голос.
— Не тебя, а нас! — поправил ее голос постарше, но с осуждением две пары голубых глаз смотрели именно на меня.
— Так войти можно? — уточнил я.
— Еще не решили! — синхронным голосом ответили сестры и демонстративно надули губы.
— Ну, мой самолет еще не улетел… — задумчиво начал я.
— Без извинений ты не войдешь! — строго выдала Алена и скрестила руки на груди, чтобы скрыть пробившуюся в них дрожь.
— И обнимашек! — деловито добавила Есения, недовольно окинув взглядом мои занятые какими-то грязными мешками руки.
— Сначала извинения! — упрямо повторила сестра и заступила ногой путь младшей.
— Простите что заставил вас волноваться, — выдал я универсальную фразу, которая отлично работала на сестер пока я жил в Омском княжестве.
И глазом не успел моргнуть как на моей правой руке повисла Есения. Старшая подлетела с секундным запозданием и уткнувшись макушкой мне в плечо тихо захныкала.
— Мы отпускали тебя на учебу… — подрагивающим голосом попеняла Алена и не глядя стукнула меня кулачком, —… а не на войну!
— Я в порядке, — заботливо шепнул я и провел по волосам прижавшихся сестер, после чего ткнул ногой в одну из брошенных на пол перед объятиями сумок, — да и как бы я добыл эти трофеи.
— Тро… феи?… — посмаковала незнакомое слово Есения, оторвавшись от моей руки.
— Подарки, — подсказала ей ключевое Алена и у младшей тут же заблестели глаза, а от немедленного раскрытия смущала только упаковка.
Невзрачные военные мешки, туго обвязанные толстой веревкой. Как-то не было времени заниматься оформлением. Да и содержание в семье Соколовых всегда ценили выше показной видимости.
— Отнести в ваши покои, господин? — материализовался за моей спиной один из родовых слуг.
— К пруду, — ответила вместо меня Алена и с посерьезневшим взглядом спросила, — ты ведь торопишься?
— Слушай свою княжну, Герман, — кивнул я и мои сумки тотчас исчезли в сильных руках слуги, а мы в холле родового Тобольского особняка остались одни.
Если не считать четыре десятка охранников вокруг, которые во главе с Кириллом неустанно оберегали женскую часть семьи Соколовых.
Особняк хозяев Тобольска, рода Сомовых находился совсем рядом, и, технически, мы сейчас находились на их земле, вторгнуться в которую означало бросить вызов одному из трех Богатырей Империи, что славились своей мстительностью и суровым нравом.
В общем, за последние пятьдесят лет таких глупцов не находилось, но, тем не менее, охрана пребывала в максимальной готовности. Опасная ситуация в империи требовала особой осторожности.
А наличие в противниках Эфириала Подчинения требовало предугадывать его шаги наперед. Иначе партию против этого существа не выиграть. Особенно с учетом его форы в десятки лет в этом мире.
— Можно? Можно? Ну можно уже⁈ — сжав губки переминалась на месте Есения, а ее голубые глазки бегали от меня до подарков и обратно.
— Без меня не открывать, — кивнул я и девчушка с радостным визгом ломанулась догонять Германа, громким шепотом пытаясь угадать что я в них спрятал.
— У нас гости? — спросил я Алену, стоило Есении скрыться за поворотом.
Территория пруда находилась во внутреннем дворе гостевого крыла, которое при нынешних опасных условиях должно быть закрыто.
— Только Ваня, — напряженно кивнула моя старшая сестра, — все свободное время там сидит.
Понятно отчего такая бурная слезливая реакция на мой приезд. Отец никогда ничего лишнего домашним не рассказывал, а новостям свойственно приукрашивать, тем более что подавляющее большинство информагенств принадлежит Рюриковичам и освещает все события так, как им выгодно.
Но вот Иван Сомов вполне красноречиво демонстрировал матушке и сестрам в какой опасности мы с отцом находились. И Ване для этого даже говорить ничего не требовалось. Будучи одним из сильнейших лицеистов, он все равно покинул столицу и вернулся домой с тяжелым ранением.
А о гибели семи десятков подданных рода Сомовых тут наверняка много говорили, как и о сотнях погибших в ходе «турнира» в Праге.
— Проводишь? — ободряюще улыбнулся я Алене, и мы под руку с сестрой направились вглубь коридора.
— Это танк! — выдала экспертное заключение Есения, осмотрев самый крупный из пакетов вдоль и поперек.
— Нет.
— Тогда пулемет! — победоносно вскинула пальчик вверх девчушка и обернулась, ожидая похвалы и аплодисментов.
— Он бы туда не влез… — пробурчала Алена, — к тому же мешок овальный!
— Базука?.. — с надеждой в голосе похлопала глазками Есения и вновь встретила отрицательный жест головой от сестры.
— Да иди и скажи ты им уже что внутри… — вздохнул Иван Сомов и поудобнее развалился на кресле.
Его взгляд был обманчиво-спокойным, но от меня не скрылся океан страданий, что внук Богатыря скрывал внутри себя.
Страданий за смерти поданных, за которых он был в ответе.
Страданий за гибель напарников по боевой тройке.
Страданий за осознание собственной беспомощности, из-за которой он вырубился прямо посреди поля боя и выжил только благодаря помощи других.
Страданий за свою слабость, из-за которой его левая рука до сих пор не двигалась, а патриарх рода под страхом изгнания запретил ему возвращаться в столицу.
Не удивительно что Иван Сомов предпочитал свободное от целителей время коротать на берегу искусственного пруда.
Журчание воды, чистый воздух, тихий яблоневый сад и уютная садовая мебель из ротанга. Все вокруг создавало атмосферу спокойствия, а главное вокруг не было лиц родственников тех, кого он не смог защитить.
Иван Сомов боялся с ними встречаться, хоть ему и твердили что в случившемся нет его вины. Но сколько бы раз Ване Сомову не сказали, что простили его, по полным боли глазам я видел, что внук Богатыря сам себя еще не простил.
А учитывая какой он добряк будет это ой как не просто.
— Матушка настойчиво просила не вручать подарки девочкам без ее ведома, — назвал я единственную причину, почему две любопытствующие особы все еще не разорвали подарочную упаковку в виде военных мешков.
Мы с Ваней сидели поодаль под яблоней в боковой части сада, и со стороны суета девчонок выглядела забавной.
Словно ритуальный танец, прерываемый потоком рандомных слов и периодическим смехом. Глядя на это, даже забываешь, что мир вокруг тебя летит к чертям, а прямо сейчас чьи-то другие дети становятся сиротами.
— Тогда не стоило знакомить матушку с твоей Эмилией, — покачал головой Иван Сомов, — княгиня уже неделю изолирована от всех контактов, а ты лучше меня знаешь, насколько Екатерина Денисовна нуждается в общении и свежих сплетнях. А вчера еще и фура с платьями из Казани приехала… Часов пять их ждать будем!
