Надеюсь, за то, что я не явилась на бал, меня не накажут. А завтра уже все забудется, начнутся уроки. В крайнем случае, я смогу посещать их и в дорожном платье. Запасные туфли тоже испорчены, но ничего страшного, башмаки ещё послужат. Светло-зеленый наряд придется выбросить, штопка на нем будет слишком заметна, а вот белье необходимо спасти.
Я разложила в своей тумбочке туалетные принадлежности, поставила в гардероб пустой саквояж и присела на кровать. Розетта не забыла об иголке с нитками.
Осторожный стук дверь оторвал меня от рукоделья.
– Кати? – в спальню вошел Купидончик,то есть виконт де Шанвер собственной пухлой персоной. - Почему ты не в зале Безупречности?
Пришлось рассказать.
– Дамская месть? – переспросил Эмери с умудренным видом. - Козни? Интриги? Обожаю.
Мне показалось, что он недавно плакал, по крайней мерe, глаза опухли и покраснели. Спросить о причине? Нет, неловко, захочет – сам расскажет.
Малыш был одет в жемчужно-серый камзол с позументом, пенное кружево галстука под подбородком удерживала брошь. На белоснежной ткани я заметила крошечное пятнышко джема. Плакал и заедал свое горе. Бедняжка.
– Неплохо шьешь, - рассмотрел Купидончик мою работу. – Месяца за полтора справишься.
Я беспомощно улыбнулась.
– Мы, Шанверы, - продолжал мальчик, – привыкли платить свои долги.
– Долги?
– Ну да, ты спасла меня от Армана, а я, соответственно… – Он умолк, подошел к двери, выглянул в коридор. - А ну-ка, провинциалка из Αнси, разложи на кровати свои драгоценные тряпочки.
Эмери запер дверь на два оборота ключа и вернулся ко мне, разминaя пальцы.
– Никoму ни слова. Поняла?
– О чем?
– О том, что виконт де Шанвер, сын герцога и брат будущего великого боевого мага, уподобился портняжке-овату.
Пухлые пальчики порхали над тканью, выписывая знаки.
– Чудеснo, - шептал малыш, - повреждения недавние, предметы ещё помнят свою форму и предназначение. Это несложно, Кати, совсем несложно… Знала бы ты, сколько разбитых ваз было в моей жизни. А какие строгие гувернеры! Чуть что, бежали жаловаться батюшке,тот расстраивался, а я так не люблю, когда он расстроен… А маменька…
Под монотонный детский шепот творилась настоящая магия. Вытаращив глаза, я смотрела, как края разрезов льнут друг к другу, нити лианно сплетаются. Минут через десять на кровати лежала моя целехонькая одежда,и даже атласные туфельки приняли первоначальный вид.
– Вуа-ля! – сказал Эмери, потирая покрасневшие ладони. - Одевайся.
Радостно взвизгнув, я схватила платье и спряталась за ширмой гардероба.
– Чего от тебя хотел Арман? - спросил Купидончик, пока я переодевалась.
– Ничего особенного. Кажется, желал произвести впечатление на простушку, которой меня счел. А почему ты его боишься? Вы не ладите?
– Более чем. Арман ненавидит нас с маменькой и на правах наследника…
– Ненавидит мать?
– Мою, Кати. Мы единокровные братья.
А еще у них была приличная разница в возрасте. Когда герцог овдовел и женился повторно, Арману было двенадцать лет.
«Значит, сейчас ему почти двадцать четыре, если учитывать время, когда новая герцогиня была в тягости», – подумала я, выходя из-за ширмы.
– Немногим лучше, - фыркнул Купидончик. – В вашем Анси все так одеваются?
Я посмотрела в зеркало. Светло-зеленый шелк, серебряная отделка, прилично неглубокое декольте…
– Все! – отрезала я и поправила выбившуюся из прически прядь. - Ах, чуть не забыла.
Надевать жетон на шею я не стала , собрала шнур узлом и пришпилила его брошью Симона у правого плеча. Кстати, медная пластинка за прошедшее время успела покрыться голубоватой патиной.
– Откуда синий? – спросил Эмери, дoставая из-под галстука свой жетон на цепочке, его зеленел.
Я пожала плечами. Мы вышли, оставив ключ в замке, и быстро зашагали к портшезной колонне. Решетка кабинки отодвинулась.
– Езжай первой, – сказал виконт, – нет, ты не подумай…
Ну, разумеется, юному аристократу не хотелось, чтоб его видели в компании какой-то простолюдинки. Это было понятно, как дважды два,и нисколько не обидно. Поэтому я кивнула, сказала: «Спасибо!» и, устроившись на скамейке портшеза, попросила мадам Иформасьен доставить меня в зал Безупречности.
Успела! Я успела дo начала представления! Свою группу в огромнейшей зале я нашла без труда. Γурьба первогодков стояла недалеко от огромной двустворчатой двери, отличаясь от прочих разнообразием одежд. Пользуясь тем, что все внимание присутствующих направлено на ректора, держащего речь, я пробралась к своим и сделала вид, что стою вот здесь, около Натали и близняшек, с самого начала.
На сцене около кафедры сидели преподаватели, сменившие лиловые камзолы на учительские мантии, ложи заполняла другая публика – разряженные аристократы со свитой, внизу стояли ученики, многочисленный корпус оватов в зеленых одеждах, филиды в голубом, сорбиры,их было немного, в белом. Я заметила, что некоторые из учеников щеголяют длинными распущенными по плечам волосами, но большинство из них были в париках. Монсиньор Дюпере как раз закончил речь? и зала разразилась овацией.
– Начнем представление! – проговорил ректор, когда аплодисменты стихли. – Академия Заотар рада видеть в своих стенах…
Секретарь мэтр Картан подал начальнику свиток, тот егo развернул и стал зачитывать список новичков. Тот, чье имя называли, кланялся. Услышав: «Катарина Гаррель из Анси», я присела в реверансе. От торжественности момента мне чуть не стало дурно, голова закружилась, я хватала ртом воздух, которого стало очень мало. Сейчас назовут следующее имя и мне станет полегче.
– Мадемуазель Гаррель зачислена сразу в корпус филидов, - продолжил ректор, по зале пронесся удивлеңный рокот. – Надеюсь, Катарина, вы оправдаете возложенное на вас…
– Барон де Дас подсунул ей формуляр выпускников, – объяcнял кто-то из студентов соседям, – старикан падок на хорошеньких пейзанок, даром что покойник…
Кровь бросилась мне в лицо, взглядом я попыталась разыскать в толпе сплетника, но поняв, что ректор ждет моего ответа, присела еще ниже и хорошим сценическим голосом,таким, который слышно и на галерке, проговорила:
– Клянусь, монсиньор, сделать все возможнoе и невозможное, чтоб вы были мною довольны.
Мне тоже начали аплодировать, но Дюпере махнул рукой, требуя тишины? и продолжил представление.
– Филиды? – возбужденно шепнула Натали Бордело. - Да ты полна сюрпризов. Как тебе удалось так быстро починить одежду?
– Я полна сюрпризов, – прошептала я в ответ.
Близняшек ещё не называли, они дрожали от возбуждения и на меня внимания не обращали.
– Ты будешь посещать занятия на лазоревом этаже? – не унималась Натали. – А жить с нами?
Мадам Арамис, присматривающая за первогодками, на нас шикнула, поэтому я молча пожала плечами, тем более, сама не знала , как именно будет происходить мой индивидуальный учебный процесс.
Представление новичков закoнчилось, ректор отдал секретарю свиток и обратился к нам:
– Дорогие коллеги, сегодня вы вступаете в новую жизнь, в старой остались семьи, титулы ваши и ваших родителей, юношеские друзья и увлечения. Здесь все будет зависеть только от ваших талантов и вашего старания. Будьте же достойны высокого звания студента академии и направьте все силы на процветание Лавандера.
Мы искупали монсиньора в овациях. Мадам Арамис скомандовала вполголоса:
– Возвращайтесь на зеленый этаж, в гостиных накрыто угощение.
Первогодки стали продвигаться к выходу.
– Это всё? – растерялась Натали. – Я думала , нам позволят потанцевать.
Кастелянша ее услышала:
– Вам, мадемуазель Бордело, нужно думать об учебе, а не о флирте с мальчиками. Ступайте, скоро отбой, Информасьен прoведет инструктаж.
В фойе около колонны столпилось так много учеников, что образовалась давка. Кабинки сменялись довольно быстро, но в каждую из них помещалось не больше двух человек. Из-за двери залы доносилась музыка, моя соседка прислушивалась, на ее круглом личике было написано страдание.
– Один крошечный танец, – пробормотала Натали и, когда лакей у входа отвернулся в другую сторону, юркнула за его спиной обратно в зал Безупречности.
Я только растерянно захлопала глазами.
– Какая бойкая, - восхитилась Марит или Маргот, я их пока не различала.
В портшез мы втиснулись втроем, сестрички Фабинет были еще совсем девочками и много места не занимали, неудобство доставили лишь их фижмы, которые мадам Арамис утрамбовывала в кабинку двумя руками.
– Мадам Информасьен, будьте любезны, зеленый этаж, – попросила я.
Близняшки захихикали:
– Она называет привидение мадам! И на «вы»! И добавляет «будьте любезны».
Ничего забавного в этом я не видела и не забыла поблагодарить любезную мадам, когда решетка портшеза открылась на нашем этаже. В гостиной северного коридора собрались только девушки. Здесь тоже была уютная мебель, книжный шкаф с дюжиной одинаковых на вид книг, кресла, накрытый столик, за распахнутыми окнами зеленели деревья сада, а в музыкальном углу стоял изящный клавесин, за который немедленно уселась уже знакомая мнė мадемуазель в кремовом платье. Ее звали Дороте Николас, и происходила она из семьи столичных труверов.
Я пила шоколад, слушала музыку и девичий щебет. Дурноту во время представления ощутили почти все, все предвкушали первый учебный день. Меня расспрашивали об экзамене. Таиться смысла не было, я рассказала о каверзных вопросах барона де Даса, о том, как ректор решал, в какой именно корпус меня отправить по результатам экзамена, о своем ужасе и последующей радости.
– Так бывает, - решила Дороте, – это называется – поймать удачу за хвост. Но тебе, Кати, придется пoстараться, чтоб наверстать упущенное.
– Говорят, – Мишель Тибо, соcедка Николас по комнате, тряхнула смоляными кудряшками, - что мэтр Мопетрю, учитель мудрописания, проводит для любимчиков дополнительные занятия. Попробуй к нему подольститься.
Чудесный совет. Только вот означенный мэтр меня ненавидит. Я кисло улыбнулась.
