Помимо ставших вечной головной болью политических аспектов, Лори обнаружила, что ей недостает азарта личной вовлеченности в настоящую судмедэкспертизу с ответственностью за определение причин и характера смерти. Объективно Лори понимала, что лучше предоставить исследование примерно сорока высококвалифицированным патологоанатомам, иначе она рискует на собственной шкуре узнать, подобно своему предшественнику доктору Бингему, что каждый окружной прокурор, каждый начальник полицейского отделения, а также шеф пожарной охраны и все большие шишки, включая мэра, захотят, чтобы она лично занималась делами, в которых они заинтересованы, — ведь она в бюро главный авторитет. Однако Лори пришлось принести в жертву профессиональный интерес, немного отойти в сторону и довольствоваться регулярными утренними обходами морга, которые она предпринимала неофициально, заглядывая через плечо подчиненным и задавая вопросы. Ближе всего подойти к настоящей работе судмедэксперта ей удавалось только по вторникам, когда она с утра ассистировала во время вскрытия одному из клинических ординаторов: бюро совместно с кафедрой патанатомии медицинского факультета Нью-Йоркского университета обучало горстку студентов, чтобы Министерство здравоохранения впоследствии допустило их к работе судебными патологоанатомами.
С чувством воодушевления, к которому примешивалась толика тревоги, Лори откинула одеяло, встала и вздрогнула, когда теплые ступни коснулись ледяного пола. Она быстро сунула ноги в тапочки, которые всегда держала возле кровати, и натянула халат. И то, и другое обязал ельно было Hai олове на случай ночного подъема. Джек даже не шелохнулся. Он лежал на спине, сложив руки на груди поверх одеяла, слегка приоткрыв рот и являя собой воплощение умиротворенного покоя. Отлично знавшая мужа Лори не могла не улыбнуться: Джек вовсе не был таким спокойным, каким сейчас казался; он скорее относился к тем, чей мозг всегда напряженно работает. Муж не терпел проявлений того, что считал бюрократией, подразумевая под этим термином правила и предписания, которые ему не нравились, не выносил дураков и бездарей и никогда не скрывал своих чувств. Лори и сейчас видела шрам у него на лбу и сколотый левый передний зуб, ставшие результатом стремления мужа поступить правильно, невзирая на риск и последующую драку. Она любила его, но понимала, что Джек отнюдь не подарок. Теперь, когда она официально стала его начальницей, это было особенно верно. Хотя муж, безусловно, оставался самым продуктивным медэкспертом во всем бюро, его постоянно требовалось держать в определенных рамках. Лори знала об этом, потому что когда-то и сама была такой.
Бесшумно прикрыв за собой дверь, Лори на цыпочках прокралась в комнату Эммы, где оказалось куца темнее, чем в спальне, благодаря задернутым шторам. Как и Джек, Эмма спала на спине и в полутьме казалась настоящим ангелочком — так могут выглядеть только четырехлетние девочки. Лори с трудом сдержалась, так ей захотелось нагнуться к малышке и обнять ее. Больше года назад Эмме поставили аутизм, что вначале стало шоком и расстройством для родителей, но девочка на удивление хорошо справлялась с тридцатью часами поведенческой, пятью часами речевой и тремя часами физической терапии в неделю. Сложный и напряженный график организовала и контролировала Дороти, Лорина мать, тем самым спасая ситуацию. Когда стал известен диагноз, Дороти на время обосновалась у Лори и Джека — сперва вызвав разногласия между супругами — и полностью посвятила себя внучке, отказавшись от филантропической деятельности, которой занималась прежде. Подтвердив диагноз у нескольких признанных специалистов, Дороти нашла лучших врачей города, наняла их, скоординировала графики и теперь полностью контролировала лечение. Эти усилия оправдали себя, и через несколько месяцев появились положительные сдвиги. Склонность Эммы к навязчивым движениям пошла на убыль, и она куда реже одержимо сажала в ряд свои мягкие игрушки. И, что казалось самым многообещающим, девочка демонстрировала теперь все возрастающую способность взаимодействовать с Джеком-младшим, даже с использованием подходящих по смыслу слов. Впереди был еще долгий путь, но родители не сомневались, что Эмма вполне может оказаться в числе тех детей-аутистов, которые хорошо адаптируются и развиваются в нужном русле.
Двигаясь еще тише, чем до сих пор, Лори вышла из комнаты Эммы и совершенно беззвучно прикрыла за собой дверь. Обычно дочка спала часов до семи, однако легко просыпалась от малейшего шума и вела себя как растревоженная медведица. Кошачьей поступью Лори прошла по коридору в спальню Джека-младшего, которого в семье звали Джуниор или просто Джей-Джей. Как и Эмма, он крепко спал в темноте своей комнаты, но, в отличие от сестры, выглядел так, будто пробежал в кровати марафон. Одеяла и простыни плотно обвивали тельце мальчишки девяти с половиной лет, но ноги оставались снаружи, на холоде. Лори не могла не улыбнуться. Даже во сне сын казался сгустком энергии, хотя в данный момент оставался совершенно неподвижным. Не боясь разбудить Джей-Джея, который в этом отношении был полной противоположностью Эммы, Лори распутала узел из постельных принадлежностей и накрыла мальчика целиком, включая ноги.
Довольная собой, Лори повернулась к лестнице, чтобы спуститься в кухню и позавтракать. План заключался в том, чтобы использовать драгоценное свободное время и пробежаться по материалу, который она с таким трудом подготовила накануне вечером. Сегодня утром ей предстояло выступить с докладом на недавно запланированном собрании городского комитета здравоохранения. Именно это собрание в сочетании с давней нелюбовью к выступлениям перед большой аудиторией и разбудили ее в такую рань. Но Лори не ушла далеко: невольно вскрикнув, она налетела на Джека, который следом за ней вошел к сыну и как раз собирался похлопать ее по плечу. Муж тоже подпрыгнул, перепугавшись от ее возгласа.
— Боже мой! — ухитрилась прошептать Лори. — Ты меня до чертиков перепугал.
— Как и ты меня. — Джек прижимал ладонь к груди в стереотипном жесте испуга. В отличие от Лори, он был босиком, и от холода его защищали лишь пижамные штаны. — С Джуниором что-то случилось? — Он отвел глаза от жены и посмотрел на спящего ребенка.
— Нет, все в порядке. Я просто его укрыла.
— А что тебя вообще подняло в такую рань? — с заметной тревогой спросил Джек. — Не припомню, когда в последний раз видел тебя на ногах раньше шести. У тебя неприятности?
— Все хорошо. Я просто немного беспокоюсь об утреннем заседании городского совета, — объяснила Лори. — Хочу просмотреть материалы, которые подготовила вчера вечером. Я же тебе рассказывала.
— Да, помню, — отмахнулся Джек. — Много шума из ничего. Незачем тебе тратить время и нервы на суету, даже если горстку политиканов охватил боевой дух.
— Я вижу это иначе, особенно потому, что городской совет контролирует бюджет бюро, — возразила Лори. — Одна из моих основных обязанностей — следить, чтобы начальство было довольно, особенно когда мы отчаянно нуждаемся в новом здании и помещении для аутопсии.
— Но та маленькая путаница с телами вполне объяснима. Такие ошибки случаются, никто не пострадал, и все оказалось несложно исправить.
— Тебе легко говорить, что никто не пострадал. Я слышала, обе семьи сильно распсиховались и по крайней мере одна из них подумывает подать в суд. Столкнуться со смертью и без того тяжело, а тут еще в гробу во время прощания оказывается не то тело.
Причиной переполоха послужила почти одновременная доставка в бюро двух трупов с одинаковыми именами и фамилиями: оба покойных звались Генри Нортон. Хотя каждому из них присвоили собственный регистрационный номер, ночной сотрудник морга, выдавая первое тело, проверил только фамилию и имя, и в результате трупы уехали по неправильным адресам, оказавшись в другом бюро ритуальных услуг. Хуже того: ошибку не заметили до тех пор, пока первая семья не пришла прощаться с усопшим.
