— Что же вы? — сказал Брис,— Вы нас задерживаете.
— Делаю, что могу,— сказал Реймон.— Но ни в какую не развязать.
— Держите,— сказал Брис.
Он протянул Реймону ослепительно сверкающие кусачки. Реймон разрезал кожу башмаков вокруг шнурков, чтобы их не попортить, а по окончании операции намотал их на пальцы.
— Порядок,— сказал Брис.— Теперь осталось только стянуть башмаки.
За это взялся Жак. Сатурн Ламьель продолжал спать. Жак бросил башмаки в сетку.
— А может, носки оставить? — предложила Корин,— Так теплее и рана загрязнится. А потом и нагноится.
— Хорошая мысль,— сказал Жак.
— Ништяк! — сказал Брис.
Реймон уселся рядом с Сатурном и принялся забавляться шнурками.
Брис достал из желтого чемоданчика очаровательный миниатюрный паяльник и флакончик. Он налил бензину в отверстие паяльника. Жак зажег спичку, и бензин вспыхнул. Яркое желтое, синее и дымящее пламя разгорелось и опалило брови Бриса, который принялся чертыхаться.
В этот момент Сатурн Ламьель открыл глаза, но тотчас же их закрыл. Его красивые длинные и холеные руки лежали на пледе и были скрещены столь сложным образом, что Реймон добрых пять минут силился понять как, и у него от этого разболелась голова.
Корин открыла сумочку и достала гребень. Она причесалась перед окном, отражаясь в густой темной ночи. Снаружи сильно свистел ветер и мчались волки, чтобы согреться. Поезд обогнал путника, катящего по песку на велосипеде на последнем издыхании. До Брископотольска оставалось немного. Степь так и тянулась до самого Корнопучика, в двух с половиной верстах от Бранчочарновни. Как правило, никому не удавалось выговорить названия этих городов, и по привычке их называли Урвиль, Макон, Ле Пюи и Санкт-Штуковинск.
Паяльник заработал с громким и резким хлюпаньем. Брис повернул винт, чтобы добиться маленького синего пламени. Он передал паяльник Реймону и поставил желтый чемоданчик на пол.
— Последнюю попытку? — предложил Реймон.
— Ага,— сказал Жак.
Он наклонился к Сатурну.
— Вы едете до Хонострова?
Сатурн открыл глаз и тут же снова закрыл.
— Сволочь! — в бешенстве сказал Брис.
Он, в свою очередь, присел перед Сатурном и поднял одну из его ног, не уточняя какую.
— А не прижечь ли вам сначала ногти? — предложила Корин.— Будет больнее и дольше не заживет.
— Дайте мне паяльник,— сказал Брис Реймону.
Реймон протянул ему паяльник, и Брис провел пламенем по двери купе, чтобы проверить, греет ли. Лак растаял, и стало неприятно пахнуть.
Носки Сатурна запахли еще неприятнее, когда стали гореть в свою очередь, в силу чего Гарамюш поняла, что они из чистой шерсти. Корин не смотрела, она уткнулась в книгу. Реймон и Жак ждали. Нога Сатурна задымилась, послышалось громкое потрескивание, раздался запах паленого рога, и черные капли закапали на пол. Ступня Сатурна извивалась во влажной руке Бриса, который с трудом ее удерживал. Корин бросила книгу и слегка опустила стекло, чтобы проветрить от запаха.
— Стоп,— сказал Жак.— Попробуем еще.
— Вы играете в карты? — любезно предложил Реймон, повернувшись к Сатурну. Тот забился в угол купе. Рот ему слегка свело, а лоб сморщился. Ему удалось улыбнуться и еще крепче сжать глаза.
— Ничего не выходит,— сказал Жак.— Он говорить не станет.
— Какая сволочь! — сказал Брис.
— Плохо воспитанный тип,— сказал Реймон.— Когда едешь вшестером в железнодорожном купе, то обязательно надо разговаривать.
— Или развлекаться,— сказала Гарамюш.
— А вы заткнитесь! — сказал Брис.— Знаем мы, чего вам надобно.
— А почему бы вам не попробовать кусачками,— заметила в этот момент Корин.
Она подняла хорошенькую мордашку и хлопнула веками, словно бабочка надкрыльями.
— В мякоти ладони есть довольно любопытные элементы для пытки.
— С паяльником все? — сказал Брис.
— Да нет же, делайте и то, и другое,— сказала Корин.— Куда торопиться? До Хонострова еще далеко.
— Все равно заговорит в конце концов,— сказал Жак.
— Черт побери! — сказала Гарамюш.— Нет, все-таки что за невежа!
На овальном лице Сатурна Ламьеля проскользнула беглая улыбка. Брис снова схватил паяльник и взялся за другую ногу, в самом центре ступни, а Реймон принялся копаться в чемодане.
Синему пламени паяльника удалось насквозь пронзить ступню Сатурна как раз в тот момент, когда Реймон нащупал нерв. Жак подбадривал его.
— Потом попробуйте под коленом,— посоветовала Корин.
Они разложили тело Сатурна на одной из скамеек для пущего удобства.
Лицо Сатурна совсем побелело, а глаза больше не мигали под веками. В купе ворвался сильный сквозняк, потому что запах паленого мяса усилился и стал невыносимым, а это не нравилось Корин.
Брис потушил паяльник. Из ступней Сатурна на запачканную скамейку стекала черная жидкость.
— Не передохнуть ли? — сказал Жак.
Он вытер лицо тыльной стороной ладони. Реймон прикрыл рот рукой. Ему хотелось петь.
Правая рука Сатурна походила на переспелый финик. Из нее свисали куски мяса и сухожилий.
— Крепок, однако,— сказал Реймон.
Он подскочил, увидев, что рука Сатурна сама собой упала на скамейку.
Они не могли все впятером уместиться на другой скамейке, но Реймон вышел в коридор размять ноги, предварительно достав из желтого чемоданчика наждачную бумагу и напильник. Итак, если смотреть с порога, можно было опознать Корин, Гарамюш, Жака и Бриса.
— Ну что за невежа! — сказал Жак.
— Не хочет разговаривать,— сказала Гарамюш.
— Ну, это-то мы еще посмотрим! — сказал Брис.
— Я вам другое предложу,— сказала Корин.
II
Поезд все катил по заснеженной степи. Навстречу ему попадались вереницы нищих, возвращавшихся с подземного Голдзинского рынка.
Теперь было совсем светло. Корин любовалась пейзажем, который это заметил и застенчиво спрятался в заячью норку.
У Сатурна Ламьеля остались лишь одна ступня и полторы руки, но, поскольку он снова заснул, трудно было всерьез ожидать, что он заговорит.
Проехали Голдзин. Скоро Хоностров, через шесть верст. Брис, Жак и Реймон были измождены, но мораль их еще держалась на трех зеленых веревочках на каждого.
В коридоре прозвенел добродетельный звонок, и Сатурн подскочил. Брис бросил иглу, а Жак чуть не обжегся электрическим проводом, который держал в руках. Реймон продолжал усердно искать точное местонахождение печени, но рогатке Бриса не хватало точности попадания.
