— Пилумы! — крикнул Бернардикий. — Метай!
Легионеры швырнули оружие по неглубокой дуге, и дротики исчезли в дыму. Мгновение спустя послышались крики боли и страха, когда их наконечники проникли в ряды противника. Многолетний опыт научил центуриона тому, как важно наносить удары точно в цель — пока противник еще приходил в себя от эффекта дротикового залпа, он выхватил свой меч и крикнул своим людям, чтобы они следовали за ним, и побежал к тлеющим плащам на земле. Он услышал, как человек позади него выкрикнул боевой клич легиона:
— Вперед, Испанский!
Прорвавшись сквозь тонкую завесу пламени, не обращая внимания на их острые укусы, он бросился по земле на дальней стороне, где клубы дыма вились над почерневшей землей. Первые из его людей бежали следом и расходились веером по обеим сторонам, направляясь к ближайшим мятежникам. Враги были неплотно сосредоточены и предвкушали перспективу того, что их враг вскоре заживо сгорит. Теперь они были застигнуты врасплох, когда римляне прорвались сквозь пламя, врезавшись в бриттов своими щитами, разя их при этом короткими мечами.
Бернардикий увидел справа от себя высокую фигуру в шлеме и доспехах и принял этого человека за одного из вражеских предводителей. Он повернул к своему противнику, который успел поднять свой щит так, что они столкнулись с резким стуком. Преимущество было на стороне римлянина, и мятежник отступил назад. Бернардикий воспользовался преимуществом и вонзил меч в горло противника, с такой силой, что острие вышло из шеи сзади. Подняв клинок, он не удостоил своего врага вторым взглядом, когда мятежник упал на колени, меч и щит выпали из его рук, а он забулькал струйками крови. С обеих сторон еще больше его людей бросились на врага, преодолев тонкую завесу огня. Справа от него другие римские подразделения последовали его примеру, с отчаянной яростью бросаясь вперед, чтобы подорвать боевой дух повстанцев.
Центурион повернулся лицом к более молодому воину-бритту, высокому и худому, едва ли достаточно взрослому, чтобы на его подбородке росла щетина. Глаза юноши расширились от страха, а острие его копья задрожало, когда он столкнулся с римским офицером. Бернардикий резко ударил плоской стороной меча по краю щита и заметил, что противник вздрогнул. Он сделал ложный маневр с мечом и злобно зарычал, а юноша поспешно отступил и исчез среди своих товарищей.
В ответ буцинам зазвучали боевые рога врага, их плоские ноты затмили звучание римских инструментов. Воздух наполнился боевыми кличами иценов и их триновантийских союзников, которые наступали на разрозненные группы легионеров, отчаянно сражавшихся за плацдарм за пределами огненной линии. Оглянувшись через плечо, Бернардикий увидел, что почти вся его центурия прошла через огонь и на данный момент выстояла. У других подразделений легиона дела шли не так хорошо. Некоторые даже не преодолели стену пламени. Другие сделали это, но были отброшены обратно к огню. Он почувствовал свинцовую тошноту под ложечкой, когда понял, что бой уже проигран. Шансы были против римлян и ухудшались с каждым ударом сердца. Единственной надеждой для него и его людей было попытаться прорваться сквозь строй врага и скрыться за деревьями.
— Построиться в клин! — крикнул он сквозь шум битвы. — Первая центурия, за мной!
Его люди двинулись к нему плотным строем, отставая от Бернардикия на два шага по стандарту центурии. Он подождал мгновение, чтобы убедиться, что последний из них преодолел пламя, а затем задал темп, когда клин перекрывающихся друг с другом щитов, перемежающихся кончиками мечей легионеров, врезался в густую массу бриттов. Крепко ухватившись за щиты, римляне наносили удары и продвигались вперед, нанося разящие уколы в любого вражеского воина, оказавшегося в пределах досягаемости. Удары мечей и топоров отлетали от изогнутых щитов и громко звенели там, где они поражали большие полусферические умбоны.
Клин постепенно прорвался сквозь строй бриттов, оставляя за собой след из их тел. Несколько легионеров были ранены, а те, кто еще мог идти, отстали от штандарта и изо всех сил старались не отставать. Тех, кто не смог, товарищи унесли в середину строя, но, когда последних призвали заполнить образующиеся бреши, раненые оставались на убой врагу.
Бернардикий направил отряд к ближайшим деревьям, заметив, что там, похоже, есть узкая тропа, ведущая вверх по склону к гребню. «Это будет лучший шанс центурии избежать участи остального легиона», — решил он. Враг вокруг продолжал наступление, все больше разочаровываясь из-за того, что им не удалось проломить и сокрушить клин, пробивавшийся сквозь их ряды. Лишь горстка повстанцев теперь стояла на пути центуриона, и он отбросил одного в сторону и нанес глубокую резаную рану другому, прежде чем оставшиеся отступили и оставили путь открытым.
— Держать строй, парни! — выкрикнул он. — Продолжать путь!
Он быстро двинулся между деревьями и побежал вверх по склону, его легкие горели от усилий. Его люди последовали за ним, самые последние развернулись, чтобы прикрыть отступление, пока враг преследовал их. Подлесок начал густеть по мере того, как тропа проходила сквозь деревья, затрудняя любые попытки мятежников атаковать фланги или обойти римлян и заблокировать их бегство. Звуки боя в долине начали стихать, поскольку деревья заглушали шум.
