— Ты все время уходишь в сторону, — сказал лорд Роберт. — Так в чем же проблема?
— Один из моих чеков вернули из банка. У меня на счету ничего нет.
— Я оплатил твои долги в Оксфорде и назначил тебе содержание в пятьсот фунтов в год. Ты хочешь сказать, что от этих пятисот фунтов уже ничего не осталось?
— Мне очень жаль, но это так, — сказал Дональд.
— Твоя мать дает тебе четыре фунта в неделю, не так ли?
— Да.
Неожиданно у лорда Роберта в руках оказалась записная книжка.
— На какую сумму был этот чек?
— Пятьдесят фунтов. Я понимаю, что это ужасно. — Он взглянул на профиль лорда Роберта и увидел, что тот вытянул губы и беззвучно присвистнул. Решив, что все не так уж плохо, как он опасался, Дональд сказал более жизнерадостно: — Представляете, какая досада?
Лорд Роберт достал карандаш и спросил:
— На чье имя был выписан этот чек?
— На имя Уитса — Уизерса. Все называют его Уитсом. Видите ли, у нас с ним было дополнительно заключено пари…
Лорд Роберт что-то записал, повернулся и взглянул на племянника поверх очков.
— Я сегодня отправлю Уизерсу чек, — сказал он.
— Большое вам спасибо, дядя Банчи.
— Какой адрес?
— Шэклтон-Хаус, Ледерхед. У него есть квартира в городе, но этот адрес тоже годится.
— Какие-нибудь еще долги?
— Один или два магазина. Они в последнее время настроены довольно агрессивно. И пара ресторанов.
— Приехали, — коротко сказал лорд Роберт.
Такси остановилось напротив дома, в котором он жил вместе с сестрой. Они вышли, лорд Роберт расплатился и щедро дал водителю на чай.
— Как твой радикулит? — спросил он.
— Не так уж плохо, милорд, благодарю вас.
— Я рад. До свидания.
— До свидания, милорд.
Они молча вошли в дом. Лорд Роберт бросил через плечо:
— Зайди ко мне на минутку.
Он пошел вперед — маленькая, комичная фигурка, в то же время исполненная решительности. Дональд последовал за ним. Они вошли в старомодно обставленный кабинет, лорд Роберт сел за стол и выписал чек, причудливо держа ручку своими пухлыми пальцами. Он тщательно промокнул его и повернулся к племяннику.
— Ты все еще собираешься получить диплом врача? — спросил он.
— Вроде бы я пока не отказывался от этой идеи, — ответил Дональд.
— По-моему, ты уже сдал какие-то экзамены?
— Да, предварительные, на медицинский[6], — беззаботно ответил Дональд.
— Я помню. Прежде чем тебя выгнали за то, что ты промотал все деньги своей матери. И мои тоже.
Дональд молчал.
— Я помогу тебе при одном условии. Я не знаю, что там требуется, чтобы получить диплом врача. Насколько я помню, наша семья всегда была на дипломатической службе. Давно было пора заняться чем-нибудь другим, я считаю. Ты начнешь работать в Эдинбурге, как только они будут готовы взять тебя. Если они не смогут взять тебя сразу же, я найму преподавателя, ты отправишься в Арчери и будешь готовиться там. Я буду давать тебе столько денег, сколько обычно получает студент-медик, и я убедительно попрошу твою мать, чтобы она помимо этого не давала тебе ничего. Это все.
— Эдинбург! Арчери! — в голосе Дональда зазвенело отчаяние. — Но я не хочу уезжать в Эдинбург на практику. Я хотел работать в больнице святого Фомы.
— Тебе лучше быть подальше от Лондона. И еще одно, на чем я категорически настаиваю: ты прекратишь свое знакомство с этим типом Уизерсом.
— С какой стати?
— Потому что он очень плохая компания. Я кое-что о нем знаю. Я прежде никогда не вмешивался в твои дела, но в данном случае я просто обязан сделать это.
— Я не собираюсь бросать друга только потому, что он вам не нравится!
— Поверь мне, это настоящий проходимец, по которому давно тюрьма плачет. Я был поражен, увидев его сегодня. Я кое-что знаю о нем еще с тех времен, когда служил в Министерстве иностранных дел. Источник информации абсолютно надежен. У него очень плохая репутация. Будь благоразумен. Порви с ним и начни новую жизнь. Арчери — очень милый старинный дом. Твоя мать может приезжать к тебе время от времени и жить там. Это всего в десяти милях от Эдинбурга.
— Но…
— Боюсь, что это мое последнее слово.
— Но… я не хочу уезжать из Лондона! Я не желаю ехать в эту глушь, Бог знает куда! Там же такая публика, просто кошмар!
— Почему? — спросил лорд Роберт.
— Господи, да потому… вы сами знаете, что я хочу сказать. Без сомнения, это весьма достойные люди, но…
— …Но совсем не того класса, как молодые люди, делающие долги, которые не в состоянии оплатить, и проматывающие в Лондоне денежки своих матерей?
— Это несправедливо! — горячо воскликнул Дональд.
— Почему? — поинтересовался лорд Роберт.
— Готов поспорить, что в моем возрасте с вами случалось то же самое!
— Ты ошибаешься, — мягко возразил лорд Роберт. — Я делал те же глупости, что и большинство молодых людей в мое время. Но я никогда не влезал в долги, которые не мог оплатить. Я всегда полагал, что это смахивает на воровство. Я не крал одежду у своих портных, выпивку из отелей или деньги у своих друзей.
— Но я знал, что все образуется в конце концов.
— Ты хочешь сказать, что был уверен, что я все оплачу?
— Вы хотите упрекнуть меня в неблагодарности, — сердито сказал Дональд.
— Мой милый, мне не нужна твоя благодарность.
— Но я не собираюсь уезжать в Шотландию и чахнуть там в каком-то мавзолее в разгар сезона. Кроме всего прочего, есть еще Бриджит.
— Дочка леди Каррадос? Она отвечает тебе взаимностью?
— Да.
— Тебе повезло. Она кажется довольно милой, не то что эти трещотки. Она тебя подождет.
— Я не поеду.
— Мой дорогой, мне жаль, но у тебя нет выбора.
Лицо Дональда побелело, на щеках выступил лихорадочный румянец. Его губы дрожали. Неожиданно он взорвался:
— Можете подавиться своими деньгами, — закричал он. — Клянусь Богом, я сам о себе позабочусь! Я займу у кого-нибудь, найду работу и расплачусь со всеми до последнего пенса!
— Работу найти не так просто. Послушай…
— Не желаю я ничего слушать! — выкрикнул Дональд и выбежал из комнаты.
Лорд Роберт уставился на дверь, которой его племянник не преминул хлопнуть. В комнате было очень тихо. Слегка потрескивали дрова в камине, громко тикали часы на каминной полке. Лорд Роберт сидел не шевелясь, подперев голову рукой. Потом он тихо, устало вздохнул. Протянув руку, он взял конверт и надписал его: «Капитану Уизерсу, Шэклтон-Хаус, Ледерхед». Написав короткую записку, он вложил ее вместе с чеком в конверт. Затем позвонил дворецкому.
— Мистер Дональд ушел?
— Да, милорд. Он сказал, что не вернется.
— Понятно, — сказал лорд Роберт. — Благодарю вас. Проследите, пожалуйста, чтобы это письмо отправили немедленно.
Лорд Роберт сидел на голубом диване уже с двух часов. Ему не было скучно: он с интересом наблюдал, как съезжаются любители музыки, и лениво размышлял об интеллектуальном снобизме. Попутно он пытался обследовать голубой диван, осторожно проводя руками между сиденьем и подлокотниками. На всякий случай он оставил свои перчатки на кресле, стоявшем слева от дивана. Многие подходили к нему, в том числе леди Каррадос, которая выглядела несколько утомленной.
— Вам нужно отдохнуть, Ивлин, — сказал он ей. — Вы просто очаровательны в этом платье, но вы кажетесь такой хрупкой, дорогая.
— Я себя прекрасно чувствую, Банчи, — ответила она. — Вы умеете так мило намекнуть женщине, что она стареет.
— Да нет же! Я вовсе не об этом. Если сказать честно, вам даже идет такой томный вид, но вы кажетесь слишком уж худенькой, вы понимаете, что я хочу сказать? А где Бриджит?
— На дневном спектакле.
— Ивлин, вы не знаете, она видится с моим племянником?
— Дональдом Поттером? Да. Мы уже все слышали, Банчи.
— Он написал своей матери, и она, без сомнения, дает ему деньги. Надо полагать, вы знаете, что он живет у приятеля?
— Да. Бриджи рассказывала.
— Она не знает, у кого?
— Думаю, знает. Она мне не говорила.
— Ивлин, ей нравится Дональд?
— Да.
— А что вы о нем думаете?
— Не знаю. Он очень обаятелен, но мне хотелось бы, чтобы он остепенился.
— Это очень вас беспокоит?
— Беспокоит? — Она вздохнула. — Разумеется, немного беспокоит. О, вот и леди Аллейн! Мы договаривались с ней встретиться.
— Очаровательная женщина. А я жду миссис Холкат-Хэккет.
— Мне казалось, она не совсем в вашем вкусе, — туманно заметила леди Каррадос.
Лорд Роберт скорчил гримаску и подмигнул.
— Мы с ней оба обожаем Баха, — сказал он.
— Леди Аллейн ждет меня. До свидания, Банчи.
— До свидания, Ивлин. И не стоит слишком беспокоиться — ни о чем.
Она озадаченно взглянула на него и отошла. Лорд Роберт снова уселся на диван. Зал был почти полон, и через десять минут на сцене должен был появиться Сирмионский квартет.
«Она что, ждет, когда погасят свет?» — подумал лорд Роберт. Он увидел, как в зал вошла Агата Трой, попытался поймать ее взгляд, но не преуспел в этом. Собравшиеся принялись рассаживаться на расставленных рядами позолоченных стульях и на креслах и диванах, стоящих вдоль стен. Лорд Роберт с беспокойством взглянул на дверь и увидел сэра Даниэля Дэвидсона. Дэвидсон направился прямо к нему. Когда-то сэр Даниэль лечил сестру лорда Роберта от несварения желудка, и Милдред, будучи женщиной эмоциональной, пригласила его к ужину. Дэвидсон очень заинтересовал лорда Роберта. Его манеры модного доктора были неподражаемы. «Если бы Дизраэли занялся медициной, а не разведением примул, — сказал тогда лорд Роберт, — он был бы в точности таким же». Он навел Дэвидсона на разговор об Искусстве с большой буквы — любимую тему доктора. Он подхватывал и заканчивал латинские цитаты, которыми сыпал доктор, и от души повеселился, когда Дэвидсон начал проводить немыслимые параллели между Дюрером и Рубенсом. «Пример экстроверта и интроверта в Искусстве», — воскликнул тогда Дэвидсон, размахивая руками, и лорд Роберт, с лукавым блеском в глазах, ответил: «Вы говорите о вещах, в которых я слабо разбираюсь». «Я говорю ерунду, — неожиданно заявил Дэвидсон, — и вы прекрасно это знаете». Но через минуту он снова пустился во все тяжкие и уехал от них лишь в час ночи, вполне довольный собой, рассыпаясь на прощание в самых цветистых изъявлениях благодарности.
— А! — сказал он, пожимая руку лорду Роберту. — Я должен был догадаться, что вы непременно будете здесь. Такое модное сборище и по такому немодному поводу! Музыка! Бог мой!
— А что, собственно, вас удивляет? — спросил лорд Роберт.
— Мой дорогой лорд Роберт, многие ли из собравшихся здесь будут знать, что именно они слушают, да и вообще слушать? Один из пятидесяти в лучшем случае.
— О, не преувеличивайте!
— Один из пятидесяти! Взгляните, вот идет этот тип Уизерс, эстетическое восприятие которого находится на уровне макаки. Что он здесь делает? Повторяю, дай Бог, чтобы хоть один из пятидесяти этих лицемеров знал, что он слушает. А как вы думаете, многие ли из оставшихся сорока девяти найдут в себе мужество признать, что они просто честные филистимляне?
