От неожиданности Лазка-Семизубка охнула. Из клубка выпала стальная спица. Еще мгновение — и спицу слизнула самая быстрая железная змея. Огненная змея ползла прямо на Лазку. Вторая змея, поменьше, раскаленная шлаковая, подбиралась к Задире Первому. Женька подскочил к Семизубке, выхватил ее вместе с клубком прямо из-под брюха железной огненной змеи. Задиру Первого он успел оттолкнуть в сторону.
— Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш, — прошипела змея, слизывая
— Лазкины следы. — Ш-ш-ш, — шипела змея, проползая мимо..
— Чего толкаешься? — возмутился Задира. — А без спицы чего будем делать?
— Надо уходить, и как можно быстрее. Цари разгоряченные. Попадем под горячую руку, беды бы не было, — тихо вымолвила Клубчиха. — Только теперь какая я Спицына без спицы?
— Пропали! — заплакала Лазка-Семизубка, как только все оказались в широком проеме.
— Ерунда! — махнул лапой крот, — Главное — я не пропал. Куда желаете?
— Надо Неуступиху найти! — сказал Задира.
— Эту взбалмошную девчонку? — уточнил крот.
— Да, с тремя разноцветными косичками.
— Три у ней или четыре косицы, я не считал, не знаю. Но думаю, она пошла поболтать к Каолине.
— Поспорить! Жива, значит, Неуступиха! — захихикал Задира. — Давненько мы с ней не виделись. Пошли, Криворотик, а потом к речке Водянице.
— Во-первых, я — крот Коловорот, куси тебя мышь в бок. Во-вторых, я не знаю, где течет ваша Водяница.
— А говоришь, не пропали! — свредничал Задира Первый.
— Если там, где живет Ехидна, не пойду! — решительно заявил Коловорот.
— Может, и живет, только мы ее не видели, — вмешался в разговор Женька. — А ты, Коловорот, не упрямься, лучше послушай землю. Услышишь, речка все время течет и шепчет.
— Сейчас по земным пластам пошарю, пробурчал крот, — определю направление просачивания водицы.
— А если старой дорогой идти? — предложила Лазка-Семизубка.
— Старой дорогой пусть сама Ехидна путается!
— Все Ехидна да Ехидна! Не знаем мы такую!
— Изнать не хотим! — выкрикнул Задира Первый, — Мы встретили только Наблюдателя.
— Кто меня зовет? — послышался из отдаленной шахты знакомый ржавый голос.
— Никак голос ржавчина с обручами подает? — удивился Задира.
— Какая ржавчина? С какими обручами? — спросил крот.
— С медными-премедными, зелеными-презелеными.
— Я не знаю никакого ржавого, медно-зеленого! Это кричит глупая Ехидна. Я ее так для себя прозвал, куги меня мышь. Из-за нее я и провалился глубоко под землю. Слышать не хочу вреда ходячего! Наблюдатель-прихлебатель! — И крот повернул совсем в другую сторону.
За десятым или двадцатым поворотом шахты возник огромный дворец из полупрозрачного матового фарфора. Окна и балконы во дворце были зашторены тончайшими стеклянными кружевами. Перед дворцом на широком дворе были расставлены на высоких подставках образцы посуды, изготовляемые в фарфоровом королевстве: изящные чайные сервизы, кофейные чашечки, наборы тарелок, салатницы, расписанные цветными узорами, золотом. Особенно поразили Женьку фарфоровые статуэтки придворных дам, принцев, фигурки породистых собак, лошадей, оленей и других животных. И среди этого фарфорового богатства, помахивая длинной кисточкой и делая вид, что это все ее рук дело, прохаживалась Неуступиха.
— Вот ты где! — обрадовался и удивился Задира Первый.
— Пришел за косички дергать? — вызывающе спросила Неуступиха. — На, дерни!
— Ну и дерну!
— Вот и не дернешь! Слабо? Мало попало, еще попадет!
— Дерну!
— Храбрости не хватит! — протянула Неуступиха.
— А вот и хватит! — и не думая о последствии, Задира Первый схватил Неуступиху за светлую косицу. В руке у него остался белый бант. — Вот тебе! А как же теперь быть? — растерялся Задира, глядя на бантик.
— Дозадирался! — в сердцах сказал Женька. —
— А еще мужчина! — От злости Женька не находил нужных слов. — Сам поедешь искать!
— Ну и поеду!
— А на чем?
— На лодочке-самоходочке. Соберем и поеду! — сердито выкрикивал очень расстроенный Задира Первый. Остальные молчали. А что было сказать? Жалко Неуступиху, но и она тоже хороша.
— Собрать-то, может, и соберем, только пассажиров стало больше.
— Сделаем еще одну — фарфоровую, — перед путниками возникла фигура сестры царей — прекрасная Каолина. Тонкое фарфоровое личико царевны было обрамлено стеклянными кудряшками. Голубые глаза словно незабудки. А вокруг глаз — ресницы длинные, острые, будто частокол из стекла. По нежным щекам разливался румянец. Каолина ласково улыбалась. Кружевное шелестящее платье, причудливо сплетенное из стеклянного волокна, красиво облегало стройную фигуру. Полупрозрачные бледные руки Каолины двигались легко и изящно.
— Надо вам помочь найти Неуступиху! — продолжала Каолина. — Она неплохая девочка, работящая, только нервная, вспыльчивая. — Царевна хлопнула в ладоши, появились подмастерья — бойкие глиняные человечки в расписных фартуках и в плоских беретах с широкими козырьками. Подмастерья принесли мягкую белую глину, прозрачный, как стекло, мелкий песок, стали готовить смесь, все время что-то подсыпая и пришептывая. Колдовали они недолго. Ловкие руки раскатали белую кашу большими скалками, сделали лодочку. Стенки лодочки чем-то пересыпали.
В конце большого зала дворца стояла невиданной красоты удивительная печь. Наружные стенки этой печи были выложены цветной узорчатой керамикой, украшенной венками из фарфоровых цветов.
Открыв широкую задвижку, подмастерья поставили в печь сырую лодку.
— Присядьте, дорогие гости, чего вы стоите? — молвила царевна-умелица. — Лодка скоро прокалится, подроется глазурью, заблестит. Только, — вздохнула Каолина, — она не сможет вам долго служить. Братья запретили вывозить готовую продукцию за территорию царства.
— Почему? — удивился Женька.
— Потому, что братья не любят гостей. Бывают такие, что похищают тайны и секреты.
— Какие еще секреты? — возмутился Задира Первый. — Если знаешь, расскажи другому.
— Узнали же люди тайну производства фарфора? — продолжала Каолина. — Тайну изготовления лучших марок сталей?
— Ну и хорошо, что узнали, — возник Жуков. — А для чего тайнам быть тайными? Для людей все и делается!
— Все это так, — продолжала Каолина, — не подумайте плохо о моих братьях. Братья хорошие, трудолюбивые, лодырей терпеть не могут. Пуще всего они берегут земные богатства. Но вот горячи! — говоря так, Каолина к чему-то прислушивалась. — Лодка готова, прокалилась, остыла, — продолжала царевна, — братцы работу закончили. — С этими словами она нажала на красную розу, нарисованную на огромном блюде, которое было прикреплено к стене. Блюдо подалось назад, обнаружив проход.
Каолина протянула Женьке тонкий лист, исписанный формулами:
— Здесь рецепт приготовления костяного фарфора и хрусталя. Как пропуск, на всякий случай. Рецепты эти давно известны за пределами царства Теней. До свидания
Поблагодарив Каолину и взяв тонкую легкую лодку, путешественники отправились в путь. И довольно- таки быстро оказались у того места, где текла знакомая сестрица-Водяница — Мутная речка.
Короткий толстый железный столб с медными обручами как ни в чем не бывало стоял, прислонившись к скале.
— В фарфоровую лодку смогут сесть только двое, и то маленьких, — сказал Женька. — Надо собирать старую.
— Попробуем, — вздохнула Клубчиха, — есть в запасе волшебная булавочка. Только она маленькая и силы в ней мало.
Женька вытащил из карманов раковины, стал складывать из них лодку. Задира Первый сунул руку под просмоленные доски, надеясь найти те, что спрятал. Раковин не было.
— Я, кажется, — прошептал Задира, — потерял...
Толстый столбик, противно хмыкнув, придвинулся поближе.
— Ваши визы на выезд! — вредно и ржаво проскрипел он позеленевшими обручами.
— Да иди ты в чистку! — вспылил Задира Первый.
— На выезд, на выезд! А кто, скажи, выезжает?!
— Это ты — Ехидна? — спросил крот Коловорот.
— Я. Только я не Ехидна. Я — Наблюдатель.
— Наблюдатель-прихлебатель-надзиратель. Я же говорил, что это голос Ехидны глупой, — указал крот лапой в сторону ржавого столбика.
— И чего по царству шатаешься? — опять вспылил Задира.
— Надо. Повторяю: я — Наблюдатель. У меня задание от Въеды.
— От Въеды, от Въеды! Второй раз о нем слышим. Кто он такой, твой Въеда?
— Он везде. Он во все дела вникает, въедается. На то он и Въеда.
— Тьфу ты! А не твоих ли рук дело — раковины? Небось пуговицы хотел делать?
— Может быть, — уклончиво проскрипел столбик.
— Эх, была бы моя воля! — Задира не находил слов.
— Задирчик, — мягко промолвила Лазка-Семизубка, — успокойся.
— Отстань, чего с него взять! — посоветовал крот. — Ехидна, да к тому еще и глупая. Наблюдатель-соискатель.
Под столбиком действительно валялись раздавленные на мелкие кусочки перламутровые раковины.
— Дела... — протянула Клубчиха, — такого варианта не предполагалось. Раковин не хватает! Спицы волшебной нет! Неуступиха неизвестно где! Что делать будем, друзья?
— Действовать! — решительно заявил Женя Жуков.
— Действовать! — поддержал его крот Коловорот. — Я могу разыскать дорогу в ваше светлое царство. Пусть я и слеп, потому что всю жизнь под землей живу. Но через толстую кожу, которая там, где у вас глаза, я свет от тьмы отличить могу. — С этими словами Коловорот, как буравчик, ушел в землю.
— А куда заковылял этот столбик? — спросил вдруг Задира Первый. — Небось к Въеде отправился?!
— Да ну его, — отмахнулся Женька, — ржавая толстая палка. На мелкие пакости только и способен. — И Женька снова принялся складывать раковины. Из земли вылез крот и молча сел в сторонке.
— Чего, Коловоротик, молчишь? Не нашел, значит, дороги?
— Поиск требует времени. Я боялся опоздать. Вдруг без меня уедете. Хоть я и земляной житель, но мне с вами хорошо. Да и вам без меня как?
— Не пропадем! — похлопал Задира крота по меховой спинке. — Ты нас только держись! Мы — дружные!
Из боковой пещеры дохнуло теплом. Еще мгновение и, широко расставляя тяжелые ноги, показался царь железа Феррум Третий. Поодаль от царя, поскрипывая медными обручами, семенил железный столбик.
— Вот они! — ржаво проскрипел столб.
— Опять проделки Ехидны, — заворчал крот, зарываясь в землю.
Царь Феррум Третий наклонился над испуганными друзьями. От царя пахло теплым железом и почему-то горячим ржаным хлебом.
— Эти крохи? — расхохотался царь так, что загремело в горах. В пещерах и коридорах поползла глина, посыпался со стен песок.
— Ну и Наблюдатель! Как ты говоришь? Служишь у Въеды? — молвил царь. — Совсем голова проржавела. Красного от черного не отличишь! Ну какие это вредители, вымогатели, расхитители? Это — дети. Пусть себе лазают по царству, мир познают. Я их уже видел. Все дети — везделазки, любознательный народец.
