Колибри с красной шейкой нырнула в кусты возле двери, слегка всколыхнула длинные полые стебли и растаяла в воздухе, как будто ее и не было.
Дверь открылась, филиппинец протянул мне мою визитную карточку. Я не взял ее.
— Что вы хотеть?
Жесткий, потрескивающий, как яичная скорлупа, голос.
— Миссис Морни.
— Она нет дома.
— Вы что, этого не знали, когда брали карточку?
Он разжал пальцы, и карточка порхнула к моим ногам.
Ухмыльнулся, продемонстрировав работу дешевого зубного техника.
— Я знать, когда она мне говорить.
И захлопнул дверь у меня перед носом.
Я подобрал карточку и, обогнув дом, подошел к шоферу, который обдавал «кадиллак» водой из шланга и смывал с него грязь большой губкой. Красные пятна вокруг глаз, челка соломенных волос. К углу нижней губы прилепился потухший окурок.
Искоса глянул на меня, как человек, который всегда готов вступить в разговор, — лишь бы не работать.
— Где хозяин? — спросил я.
Сигарета подпрыгнула во рту. Вода по-прежнему тихо струилась по краске.
— Спроси в доме, приятель.
— Спрашивал. Захлопнули перед носом дверь.
— Очень сочувствую, приятель.
— А миссис Морни дома?
— Не в курсе. Я ведь при гараже. Чем-нибудь торгуешь?
Я показал ему карточку — другую, с моей профессией. Он положил, губку на капот, а шланг — на цемент. Переступил через струйку воды, чтобы вытереть руки о полотенце, висевшее на двери гаража. Выудил из кармана штанов спичку, чиркнул ею и, откинув назад голову, прикурил потухший окурок.
Лисьи глаза беспокойно бегают. Зашел за машину и кивнул мне головой. Я последовал за ним.
— Как у вас дела с деньжатами? — спросил он тихим, вкрадчивым голосом.
— Куры не клюют.
— За пятерку я готов начать думать.
— Боюсь, это будет тебе не по силам.
— А за десятку спою, как четыре канарейки под гитару.
— Не люблю хорового пения.
— Кончай хохмить. — Он исподлобья взглянул на меня.
— Не хочу, чтобы ты потерял работу, сынок. Меня интересует только одно: миссис Морни дома? Это стоит больше доллара?
— За меня не беспокойся, приятель. Я — на хорошем счету.
— У Морни или у кого-нибудь еще?
— Так я тебе и ответил всего за один доллар.
— За два.
— А ты случаем не на него работаешь? — Он подозрительно осмотрел меня.
— Ну.
— Врешь.
— Ну.
— Давай два доллара, — выпалил он.
Я дал.
— Она в саду за домом, с хахалем, — сказал он. — Хахаль что надо. Главное, чтобы муж работал, а любовник — нет, и все на мази, понял?
Он подмигнул.
— Смотри, как бы тебя в сточной канаве не утопили.
— Это меня-то? Нет, я не такой дурак. Знаю их как облупленных. Всю жизнь за нос водил.
Потер две долларовых бумажки между ладонями, подул на них, сложил в длину и в ширину и спрятал в кармашек для часов.
— Но это еще цветочки, — сказал он. — Если накинешь пятерку…
Довольно крупный светлый кокер-спаниель бросился к «кадиллаку», слегка поскользнулся на мокром цементе, легко взмыл в воздух, ткнулся мне в живот всеми четырьмя лапами, облизал лицо, рухнул на землю, обежал вокруг, уселся у меня под ногами, высунул язык и тяжело задышал.
Я переступил через него, облокотился на машину и вынул носовой платок.
— Хитклиф! Хитклиф! — позвал мужской голос. На бетонной дорожке послышались шаги.
— Хитклиф здесь, — угрюмо отозвался шофер.
— Хитклиф?
— Ну да, собаку зовут Хитклиф, неужели непонятно.
— «Грозовой перевал»[1]? — уточнил я.
— Опять околесицу несешь, — хмыкнул он. — Тихо! Идет!
Взял губку и шланг и снова стал мыть машину. Я отошел в сторону. Проклятый пес тут же опять ткнулся мне в ноги, так что я чуть не упал.
— Эй! Хитклиф! — еще громче позвал мужской голос, и в проходе между отгороженными решеткой кустами роз появился человек.
Высокий, смуглый, с гладкой оливковой кожей, блестящими черными глазами, ослепительно белыми зубами. Баки. Узкие черные усики. Баки очень длинные, слишком длинные. Белая рубашка с вышитыми на кармане инициалами, широкие белые брюки, белые туфли. На худом загорелом запястье наручные часы с золотой цепочкой. Вокруг тонкой бронзовой шеи желтый шейный платок.
Увидел, что собака сидит у меня в ногах, и это ему не понравилось. Щелкнул длинными пальцами и четким, резким голосом бросил:
— Ко мне, Хитклиф!
Собака тяжело дышала и не шевелилась, только еще тесней прижалась к моей правой ноге.
— Кто вы такой? — спросил он, пристально посмотрев на меня.
Я протянул ему визитную карточку. Оливковые пальцы взяли ее. Собака потихоньку выбралась у меня из-под ног, обогнула машину спереди и скрылась.
— Марло, — сказал он. — Марло, да? Детектив? Что вам надо?
— Повидать миссис Морни.
Он оглядел меня с ног до головы, блестящие черные глаза из-под пушистых длинных ресниц медленно скользили по моему лицу:
— Разве вам не сказали, что ее нет?
— Сказали, но я не поверил. Вы мистер Морни?
— Нет.
— Это мистер Венниер, — процедил у меня за спиной шофер, вызывающе растягивая слова. — Мистер Венниер — друг дома. Частенько у нас бывает.
Венниер посмотрел мимо меня, глаза у него злобно вспыхнули. Шофер вышел из-за машины и с презрительной миной небрежно выплюнул изо рта окурок.
— Я сказал сыщику, что хозяина нет, мистер Венниер.
— Понятно.
— Сказал, что дома только миссис Морни и вы. Не надо было?
— Нечего лезть не в свое дело, — сказал Венниер.
— Черт, как же это я не сообразил, — хмыкнул шофер.
— Убирайся, пока я не свернул тебе шею, мерзавец, — сказал Венниер.
Шофер спокойно посмотрел на него, скрылся в гараже и опять начал насвистывать. Венниер перевел злобный взгляд на меня и бросил:
— Вам, кажется, было ясно сказано, что миссис Морни нет дома, но этого недостаточно, не так ли? Иными словами, такая информация вас не устраивает.
— Если иными словами, то не устраивает.
— Ясно. Так вот, не могли бы вы потрудиться сказать, что именно вы хотели бы обсудить с миссис Морни?
— Я бы предпочел объяснить это самой миссис Морни.
— А вам не приходит в голову, что она не желает вас видеть?
— Смотри в оба, приятель, — раздался из-за машины голос шофера. — У него может быть нож в правой руке.
Оливковая кожа Венниера приобрела оттенок сухих водорослей. Он повернулся на каблуках и сдавленным голосом обронил:
— Следуйте за мной.
Венниер прошел кирпичной дорожкой между кустами роз к белой калитке. За ней находился обнесенный стеной внутренний сад: густо засаженные яркими однолетними цветами клумбы, площадка для бадминтона — уютная, выложенная дерном лужайка — и маленький, отделанный кафелем бассейн, злобно сверкавший на солнце. Перед бассейном на выложенной плитняком поляне стояла бело-голубая садовая мебель: низкие столы с пластмассовыми крышками, шезлонги с откидными спинками, подставками для ног и громадными подушками, а над ними бело-голубой зонт размером с шатер.
В одном из шезлонгов, закинув длинные ноги на подставку, нежилась роскошная блондинка. У ее локтя стояли высокий запотевший стакан, серебряное ведерко со льдом и бутылка шотландского виски. Шагов с десяти от нее нельзя было оторвать глаз, а с трех уже можно: рот слишком крупный, глаза слишком голубые, косметика чересчур яркая, тонкие дуги бровей, довольно нелепых по кривизне и размаху, а ресницы покрыты таким густым слоем туши, что напоминали миниатюрную чугунную ограду.
Белые широкие брюки, бело-голубые открытые сандалии на босу ногу, малиновый педикюр, белая шелковая блузка и бусы из зеленых камней — никак не изумрудов. Прическа роскошная — как обстановка ночного клуба.
На стуле рядом лежала белая соломенная шляпа с белой атласной лентой и полями величиной с запасное колесо, а на шляпе — зеленые солнечные очки со стеклами, словно оладьи.
— Давно пора выгнать этого твоего паршивого красноглазого шофера, — крикнул, подходя к ней, Венниер. — А то смотри, я сверну ему шею. Хамит на каждом шагу.
Блондинка кашлянула, встряхнула носовым платком — просто так — и сказала:
— Сядь и остуди свой сексуальный пыл. Кто это с тобой?
Венниер стал искать мою карточку, обнаружил, что держит ее в руке, и бросил карточку блондинке на колени.
Блондинка лениво подняла ее, пробежала по ней глазами, потом — по мне, вздохнула и постучала длинным ногтем по зубам:
— Что, испугался?! Один, я вижу, справиться не можешь.
Венниер злобно посмотрел на меня:
— Ладно, сама с ним разбирайся.
— Можно мне сказать? — спросил я. — Или так и будем разговаривать через переводчика?
Блондинка рассмеялась. Нежный, серебристый смешок, сильно смахивающий на грохот морского прибоя.
Венниер сел и закурил сигарету с золотым фильтром. А я остался стоять.
— Ищу вашу знакомую, миссис Морни, — начал я. — Насколько мне известно, около года назад вы вместе снимали квартиру. Ее зовут Линда Конквест.
Ресницы Венниера вздрагивали: вверх-вниз, вверх-вниз. Он повернул голову к бассейну. У воды сидел кокер-спаниель Хитклиф и косился на нас одним глазом.
Венниер щелкнул пальцами:
— Хитклиф! Хитклиф! Ко мне, дружок!
— Замолчи, — сказала блондинка. — Собака тебя не переносит. Ради бога, угомонись ты наконец.
— Смени тон, — огрызнулся Венниер. Блондинка хихикнула и окинула его томным взглядом.
— Я ищу девушку по имени Линда Конквест, миссис Морни, — повторил я.
— Слышала, — сказала блондинка, взглянув на меня. — Просто пытаюсь вспомнить, когда мы с ней последний раз виделись. По-моему, не меньше полугода назад. Она вышла замуж.
— Вы не встречались полгода?
— Говорю же, нет, шеф. А зачем она вам?
— Веду одно дело.
— Какое?
— Частное.
— Видали? — оживилась блондинка. — Он ведет частное дело! Слышишь, Лу? Выходит, раз ведешь частное дело, можно сваливаться на голову совершенно незнакомым людям, которые знать тебя не желают.
— Так вам не известно, где она, миссис Морни?
— Конечно, нет! — Она слегка повысила голос.
— Но вы говорили, что не видели ее с полгода. Это не совсем одно и то же.
— Кто вам сказал, что мы с ней снимали квартиру? — резко спросила блондинка.
— Я никогда не выдаю источник информации.
— Из такого зануды, как вы, получился бы отличный продюсер. Я ему все расскажи, а он мне — ничего.
— В отличие от продюсера я выполняю указания своего клиента. Ведь у Линды Конквест нет оснований скрываться?
— А кто ее разыскивает?
— Родители.
— Так я вам и поверила. Нет у нее никаких родителей.
— Вот видите, об этом вы знаете.
— Может, раньше и знала. Это не значит, что знаю теперь.
— Ясно, — сказал я. — Ваш ответ: знаю, но не скажу.
— Убирайтесь отсюда, — неожиданно вмешался Венниер, — и чем скорей, тем лучше. Вот наш ответ.
Я продолжал смотреть на миссис Морни. Она подмигнула мне и сказала Венниеру:
— Не кипятись, дорогой. С шармом у тебя все в порядке, а вот силенок не хватает. На грубую работу ты не годишься. Верно я говорю, шеф?
— Об этом я не подумал, миссис Морни, — ответил я. — Как вы считаете, мистер Морни мог бы помочь мне? И стал бы?
— Откуда я знаю? — Она покачала головой. — Попробуйте. Если вы ему не понравитесь, его ребята быстро с вами разберутся.
— По-моему, вы могли бы сами мне все рассказать, если б хотели.
— А что мне за это будет? — Блондинка кокетливо взглянула на меня.
— Боюсь, ничего: слишком много народу кругом.
— И то правда, — согласилась она и, отхлебнув виски, посмотрела на меня поверх стакана.
Венниер медленно встал. Его лицо побелело. Сунул руку под рубашку и процедил сквозь зубы:
— Убирайся отсюда. Пока жив.
Я сделал большие глаза.
— А еще воспитанный человек, — сказал я. — Только не рассказывайте мне, что у вас под рубашкой пистолет.
Блондинка рассмеялась, показав ровные, крепкие зубы. Венниер запустил руку за пазуху и сжал губы. Взгляд черных глаз злобный и одновременно пустой — как у змеи.
— Я ведь повторять не буду, — сказал он почти ласково. — Со мной шутки плохи. Пристрелю — не заметишь как. Никто не узнает.
Я взглянул на блондинку. Она смотрела на нас блестящими глазами, жадно приоткрыв чувственный рот.
Я повернулся и пошел прочь. На полпути остановился и посмотрел на них. Венниер стоит в том же положении, спрятав руку за ворот рубашки. Блондинка по-прежнему сидит с широко раскрытыми глазами и застывшей улыбкой на губах, но тень от зонта скрывает выражение ее лица — то ли испуганного, то ли предвкушающего удовольствие.
Я зашагал по лужайке, приоткрыл белую калитку и направился по кирпичной дорожке, обсаженной розами. Дойдя до конца дорожки, повернулся на цыпочках, снова подошел к калитке и еще раз взглянул на них. Сам не знаю зачем.
Буквально оседлав блондинку, Венниер целовал ее.
Я покачал головой и вернулся к дому.
Красноглазый шофер все еще занимался «кадиллаком». Теперь, помыв его, он протирал большой замшевой тряпкой стекла и молдинги. Я подошел к нему.
— Ну как, досталось? — спросил он углом рта.
— Не говори. Еле ноги унес.
Он кивнул, продолжая насвистывать, как конюх, который чистит лошадь.
— Ты с ним поосторожнее, — сказал я. — Он вооружен. Или делает вид, что вооружен.
— Пистолет под рубашкой? — Шофер хмыкнул. — Брось ты.
— А кто этот Венниер? Чем он занимается?
Шофер выпрямился, повесил замшевую тряпку на дверцу и вытер руки полотенцем, которое теперь торчало у него из-за пояса.
— Женщинами, чем же еще, — сказал он.
— А с этой — не рискованно?
— Возможно, — согласился он. — Я бы не стал.
— Где он живет?
— Шермен-Окс. Она туда к нему ездит. Доездится.
— Тебе когда-нибудь попадалась девушка по имени Линда Конквест? Высокая, темноволосая, красивая, раньше была эстрадной певицей?
— Ты, я смотрю, за два доллара многого хочешь, приятель.
— Где два, там и пять.
Он покачал головой.
— Не знаю такой. Не слыхал этого имени. Сюда много девиц ездит, в основном фифы всякие. Меня с ними не знакомят. — Он ухмыльнулся.
Я вынул бумажник и вложил трешку в его маленькую потную лапку. Трёшку и свою визитную карточку.
— Люблю невысоких, крепко сбитых ребят, — сказал я. — Таким море по колено. Заходи как-нибудь.
— Можно. Спасибо. Линда Конквест, говоришь? Буду иметь в виду.
— Счастливо, — сказал я. — Как тебя зовут?
— Называют Плутом. Сам не знаю почему.
— Пока, Плут.
— Пока. Говоришь, он под рубашкой пушку носит? Никогда не поверю.
— Не знаю. Во всяком случае, руку под мышку сунул. Меня не за тем нанимали, чтобы с первым встречным перестреливаться.
— Да у него на рубашке всего две пуговицы сверху. Сам видел. Неделя пройдет, пока он свою пушку вынет. — Но в голосе Плута звучала тревога.
— Значит, блефовал, — отозвался я. — Если что-нибудь услышишь про Линду Конквест, дай знать — за мной не пропадет.
— Договорились, приятель.
Я зашагал к воротам по черной асфальтовой аллее.
А он стоял и скреб подбородок.
Я медленно ехал по улице, выискивая, где бы поставить машину. Решил на минуту подняться к себе в контору, а потом уже двигаться дальше в центр.
Метрах в десяти от моего дома, перед табачным магазином, от бровки отъехал «паккард». Я скользнул на его место, запер машину и вышел. И тут только заметил, что рядом стоит мой старый знакомый — двухместный автомобиль песочного цвета. Впрочем, вовсе не обязательно тот самый. Таких тысячи. Человека в шоколадной соломенной шляпе с желто-коричневой лентой ни в нем, ни рядом не было.
Я обошел машину спереди и заглянул внутрь. Пусто. На всякий случай записал на конверте номер машины и вошел к себе в подъезд. Ни в вестибюле, ни в коридоре наверху его не было.
Зашел в контору, поискал под дверью на полу почту, не нашел, промочил горло из «служебной» бутылки и вышел. Времени до трех часов оставалось в обрез.
Двухместный автомобиль песочного цвета по-прежнему торчал на стоянке против дома и по-прежнему пустовал. Я сел в свою машину, включил мотор и влился в поток транспорта.
Он догнал меня только под Сансет-он-Вайн. Я ехал, улыбался и размышлял, где же он так ловко спрятался. Может, в соседней машине. Это не пришло мне в голову.
Я свернул на Третью улицу и проехал по ней в центр города. Двухместный все время держался от меня футах в трехстах. Я миновал Севент-энд-Грэнд, остановился возле Севент-энд-Олив, вышел купить совершенно ненужные мне сигареты и, не оборачиваясь, пошел по Седьмой улице на восток. В Спринте я вошел в отель «Метрополь», купил спичек в табачном киоске, напоминавшем по форме огромную подкову, и сел на старый, обитый кожей стул в холле.
