Конец 80–х
Растравлять отболевшую рану,
Сочинять отзвучавшую песню,
Когда умирать еще рано,
А родишься ли — неизвестно…
Потеряв и кураж, и бдительность,
Ждешь, придет ли твоя весна…
Черный день вышивала действительность
По ажурной канве сна.
Серый день вышивала действительность
По воздушной цветной канве.
Небесные силы! Спасите нас
От нечувствия мертвых камней!
От него не спастись, хоть тресни,
Занятием этим странным:
Сочинять отзвучавшие песни,
Растравлять отболевшие раны…
5.02.2000
Раненый волк–одиночка
Уползает в логово -
В темноту и покой — не троньте меня!
В духоту своего «я» уползает раненый волк.
Не троньте меня, не тронь!
Я не хочу в стаю!
В себя я врастаю.
В свою боль или вонь.
В стае — какой толк?
Не выживу там и дня.
Оставьте меня, одинокого,
Одинаково — день ли, ночь ли…
На стаю облава.
Кому смерть, кому слава…
Одинокий! Иди к своим.
Мы еще не спим -
Мы ждем тебя -
одинокого.
Выходи из вонючего логова.
На миру и смерть красна -
Выползай, старина!
Постоим за себя,
за тебя и за всех…
И смех, и грех!
Выползай к нам,
Путь твой замкнут.
Из себя — в себя — к себе — и куда‑то.
За одиночество страшна расплата.
К нам — мы такие же:
ранены все.
Припадем вместе к росе.
На миру
на ветру -
по росе -
сгинем все.
Одинокий волк примкнет свой оскал
К тем, кого он всю жизнь искал,
От кого бежал…
2000
Мы целовались с тобой на краю пустоты.
Мы говорили с тобой на пороге молчанья.
Пусть впереди длинная ночь отчаянья,
И позади все сожжены мосты…
Мы не упали с тобой в бездну ночной тишины.
Мы не взлетели в пропасть немого неба.
Мы оставляли толику разумную хлеба:
После полета жить‑то мы чем‑то должны.
Мы доказали, что оба на облаках
Мы еще можем кататься полночью ясной,
Мы не вонзили зубы в красное мясо,
Не уподобились мы в естестве волкам.
Мы сохранили друг друга от близкой беды,
Уберегли, заставили вовремя остановиться…
Вот потому‑то зависть к котам и птицам
В нас продолжает чудовищем жить седым…
1990
Давай друг другу все простим -
Что было и что не было.
Не станем лихом поминать,
Что мимо нас прошло.
Давай немного погрустим
О том, что знали небо мы
Там, где сегодня бьемся лбом
О звонкое стекло.
Давай запомним этот день -
Его мы сами выбрали,
Чтоб каждый мог забыть на час,
Что прежде было с ним.
Вдали от дел, забот, людей,
Судьбы бугров и выбоин
Давай вдвоем побродим и
Друг другу все простим…
90–е
Время волков грядет.
Время зверя.
(С. Чумаков. Время волков. 1979)
О тысячелетье уходящем,
Друг мой, не тужи — и не кляни
То, что, может статься, мы обрящем
Иль утратим в будущие дни.
Будущее — это только слово,
Предками подаренное нам,
Знавшими, как мы: ничто не ново
Этим вечно старым небесам.
Мы ведь сами расставляем вехи
И тысячелетий, и веков.
Вот и разрывает наши мехи
Винный пар, не терпящий оков.
Будущего страх — такой же древний,
Как несчастный человечий род.
В каждом он живет, но чаще дремлет
В суматохе нынешних забот.
Ностальгия о былом увлечь нас
Может — и пускай себе! А там -
Помни: есть у нас в запасе Вечность.
Всё она расставит по местам.
5.12.1999
Что Солнцу какая‑то там Луна?
Спутник — вовсе необязательный.
А она без него и себе не нужна.
Свет его — единственный факел ей.
Как Земля между ними дыбом встает -
Так бедняжка Луна ущербной становится.
На коротеньком поводке у нее
Пропадает надолго — так ей нездоровится.
Не заметит могучий Солнца магнит
Ни пропажи Луны, ни ее огорчения,
Ни того, как в ночи, обласкана им, горит
Она серебристым свечением.
Но порой и Луне удается на миг
От ревнивой и жад ной Земли заслонить его.
И тогда вдруг Солнца меняется лик.
Меркнут краски. И лезвием бритвенным
Свет прорежет пестрые тени дерев,
Повторяя рисунок тысяч лун серповидных.
И, кажется, Солнце, внезапно прозрев,
Замечает ту, кого рядом не видно.
Опасно и больно смотреть на него
Даже в этот миг, когда светит лишь краешком.
Но Луне почерневшей уже ничего
В ореоле не страшно сверкающем…
Ненадолго власть. Но не в ней ли секрет
Той таинственной лунной ухмылочки?
Так отчаянно нужен ей Солнца свет,
Что согласна она
висеть рядом с ним
обмылочком…
Ноябрь 1999
Я состарилась. У меня отныне всё в прошлом.
Исцеляясь от вековечной своей любви,
Я еще погрущу. Но — светло и немножко.
И уже не вернусь. Зови — не зови…
В одиночестве, столь гордом, сколь жалком,
Остаемся мы оба — друг от друга вдали.
И над каждым висит, разрастаясь, тень катафалка -
Реальнее, чем часы на картине Дали.
Твоего с моим уступая несовпаденью покроя,
Я, стремившаяся к слиянию душ, а не тел,
Предаю тебя наконец твоему Покою.
Потому что этого ты хотел.
Умирающий зверь уползает подальше от близких.
Ты же смерть свою многократно уже пережил.
Я не стану пугать тебя больше дыханием жизни
И гуденьем моих, разрываемых пульсом, жил.
Я уже исцелилась — тебе спасибо!
Обернуться ли? Нет! Отпускаю — иди!
Наступлю на тень катафалка, ставшего дыбом.
Я еще молодая. И всё у меня впереди!
5.06.2000
День не хочет расставаться с ночью.
Оттого и сумерки настали.
Ты себе признаешься едва ли,
Что от жизни, собственно, хочешь.
Горькое таит обаянье
Света в тьму неуловимое скольженье,
Дня и ночи быстрое сближенье
И неудержимое прощанье.
О, помедлите в объятьях жарких!
Сумерки, молю, повремените!
Только обрезает Время нити -
Всяким чувствам чуждая Парка.
Одинока ночь, бестелесна -
Плоти дня лишенная темень.
В поисках утраченной тени
Что неймется ей — неизвестно…
Сентябрь 1999
Тобой, мой старый бред,
Как пивом тем, упьюсь -
В кафе под козырьком,
Где множились окурки
И нависавший ком
Сутулой черной куртки
Вчеканивался в мозг,
Как смертной маски воск…
Мы, в людном месте пусть,
Грустили tete‑a–tete…
Воспоминанья тень
Тускнеет против воли.
И все‑таки, когда,
Смешав колоду лет,
Я вытащу тот день -
Как зуб во сне — без боли -
И слова «Никогда»
Полузабытый вкус -
Тобой, мой старый бред,
Как пивом тем, упьюсь.
