Одно за другим Мария продала свои кольца, большую часть платьев и лучшие предметы меблировки. Деньги она отдавала все той же женщине. В ответ Мария повторяла вновь и вновь, что Джорджи все время думает о своей маме и посылает ей поцелуи и нежные слова, и что скоро они воссоединятся и Господь никогда больше не позволит им разлучиться.
Порой Холдсворт не знал, скорбит ли он по Джорджи или же злится на Марию. Два чувства сплавились в одно. Он был вправе запретить супруге встречаться с той женщиной и побить ее в случае неповиновения. Но ему не хватило духу. Он уже достаточно страдал от чувства вины, поскольку не смог спасти сына. Мария сказала, что Джорджи передает папе свою любовь и обещает, что скоро они будут на небесах вместе с ангелами. Тот обругал жену, и больше она ему ничего не рассказывала.
Холдсворт излил свою злобу, сочинив небольшую книжицу, в которой рассмотрел истории о привидениях, старинные и современные, почерпнутые у модных и классических авторов. Все лучше, чем бить Марию. Он начал с истории о призраке Джорджи — разумеется, не называя имен, — и описал, как мать поверила в посмертную жизнь сына, поскольку нуждалась в этой вере, и как безнравственная женщина жестоко воспользовалась ее наивностью и горем. Лейтмотивом книги было то, что истории о мертвых, посещающих живых, нельзя принимать за чистую монету. Некоторые из них, писал он, всего лишь ребяческие предрассудки, в которые склонны верить исключительно дети и необразованные женщины. Другие же — добросовестные заблуждения и недоразумения, которые становится все легче объяснять, по мере того как естественные науки все глубже проникают в истинное устройство Вселенной Господа нашего. Он признал, что некоторые истории о привидениях обладают полезным назидательным или религиозным воздействием на умы детей, дикарей или серой массы необразованных простых людей; и в данном отношении они имеют ограниченную ценность в качестве притч. Но их не следует рассматривать как свидетельство божественного или даже демонического вмешательства. Он заключил, что не встретил ни одной истории о привидениях, которую можно было бы рассматривать как свидетельство научного феномена, заслуживающего серьезного внимания образованных мужчин.
Он назвал книгу «Анатомия призраков» и напечатал ее в собственной небольшой типографии на Мэйд-лейн в Суррей-Сайде. Затем дал рекламу в газетах и отвез тираж в магазин на Лиденхолл-стрит. Книга вызвала некоторый ажиотаж. Анонимный обозреватель из «Джентлменз мэгэзин» обвинил автора в том, что он без пяти минут атеист. Два священника-диссидента объявили сочинение нечестивым. Приходский священник церкви святой Этельбурги в Бишопсгейте прочел исключительно враждебную проповедь, выдержки из которой были напечатаны в «Дейли юниверсал реджистер» и затем обсуждались в частных гостиных и общественных местах по всей стране. В результате книга хорошо продавалась, что было весьма кстати, поскольку после смерти Джорджи мало что приносило доход.
Магазин торговал старыми и новыми книгами, брошюрами, письменными принадлежностями и рядом патентованных лекарств. К несчастью, за два месяца до смерти Джорджи Холдсворт взял две крупные ссуды: одну — чтобы расширить помещение, другую — чтобы приобрести библиотеку частного коллекционера, наследники которого не усматривали в чтении пользы. После смерти сына он редко заходил в магазин. Беспечный помощник сложил новоприобретенную коллекцию в подвал, где сырая зима уничтожила две трети книг. Тем временем управляющий типографией заболел и уволился; Холдсворт передал предприятие его заместителю, но тот оказался негодяем и пьяницей и выжал из дела все соки. Однажды ночью небрежность заместителя оказалась даже более вредоносной, чем его криминальные наклонности: он отправился домой, не потушив свечу, и к утру типография сгорела дотла, включая все ее содержимое. В огне Холдсворт также потерял все книги, которые перенес с Лиденхолл-стрит, в том числе почти все нераспроданные экземпляры «Анатомии призраков».
Марии, казалось, не было дела до этих несчастий. Не считая визитов в часовню, она не выходила из дома на Банксайд у Козьей пристани. Большую часть дня Мария проводила либо на коленях, либо запершись с женщиной, которая умела говорить с призраками и передавала утешительные послания от Джорджи.
В марте Холдсворту наконец удалось пробиться сквозь ее сосредоточенность, хотя он предпочел бы сделать это другим способом. Срок аренды дома истекал в День середины лета[3], и он был вынужден признаться жене, что они не смогут продлить ее даже на квартал. Он сказал, что еще не обанкротился, но опасно близок к этому. Им придется съехать из дома у Козьей пристани.
— Я не могу отсюда уехать, — сказала Мария.
— Мне очень жаль, но у нас нет выбора.
— Но, сэр, я не могу покинуть Джорджи.
— Дорогая, он больше не живет в этом доме.
Она яростно затрясла головой.
— Нет, живет. Его земное присутствие сохранилось в месте, где он был рожден, где он жил. Его душа смотрит на нас с небес. Если мы съедем отсюда, он не сможет нас найти.
— Умоляю, не надо расстраиваться. Мы заберем его с собой, в наших сердцах.
— Нет, мистер Холдсворт.
Мария сложила руки на коленях. Она была маленькой спокойной женщиной, очень опрятной и самодостаточной.
— Я должна остаться со своим сыном.
Холдсворт взял ее холодные руки, безучастно лежавшие на коленях. Она даже не взглянула на него. Ему было все равно, что типография погибла, что остатки магазина на Лиденхолл-стрит в течение недели пойдут с молотка и что вырученных денег, возможно, не хватит даже на покрытие долгов. Но ему было не все равно, что его жена стала возлюбленной незнакомкой.
— Мария, у нас впереди еще несколько недель, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Мы все обговорим, решим, когда и как вернемся сюда, если ты этого хочешь. В конце концов, мы можем ходить мимо дома, когда пожелаем, хотя и не заходя внутрь. Постепенно мы вполне свыкнемся с этой мыслью.
