— Ладно, что не выпимши.
— А вот похмелиться бы надо. Ты, в общем, поосторожней. Рот не разевай, как долгоносик.
— А если спросят? Про блютуз?
— Уклончиво. Как у всех. Мы, мол, люди маленькие. Про начальство плохое не говори. Да что я тебя учить буду!?
— А чего ты орешь!?
— Связался я с тобой.
— Кто с кем связался! — огрызнулся Сергей. — Еще посмотреть.
— Валера этот. Париться он не будет, если по отчеству назовут. Боже ты мой. В бане, конечно, по-простому. Ну, а если скажут: «Валерий Иваныч, подкинь на каменку». Эка беда. А он развернется и пойдет. Немытый. Так не ходи в баню! Дома! В ванной скребись. Демократ, дальше некуда, жопа грязная. На «ю» ему.
— Бабка тоже, совсем не по делу придуряется. Неестественно, Яковлевич, правда?
— Может выйти на следующей? — предложил Литр Иваныч. — Вдруг это не поезд? а телестудия «Останкино»? На Шаболовке.
— На Академика Королева, 12.
— Там «Спокойной ночи, малыши», — возразил Литр Иваныч.
— И «Очевидное-невероятное».
— Да, — вздохнул Литр Иваныч. — О, сколько нам открытий чудных готовят.
— Еще, наверно, не больно-то и выйдешь. Милиция на выходе скажет: где пропуск на цапфу? Доказывай потом.
— Разберёмся, — сквозь зубы сказал Литр Иваныч и выбросил окурок.
В купе шла оживленная беседа.
Снабженцы присели, искоса посматривая друг на друга и на попутчиков.
— В Усть-Луге, — продолжал Валерий, — аж с Урала народ работает. Роют, копают там — будь здоров. Углубляют. Это ж какая стройка! — он обернулся к Литр Иванычу, — Сами понимаете.
Литр Иваныч важно кивнул.
Сергей поддакнул:
— «А короче — БАМ».
— Достроят, им Путин за Бронзового солдата крантик напрочь завернёт, — сказал Валерий.
— На нас и скажется, — вставила бабуся. — Одно к одному — цены и подскочат. В подъезде уже вывесили. С первого августа — опять на воду. Пожалуйста! Водомеры и так как сумасшедшие крутятся. Хоть умываться не ходи. Я у дочки гостила, ванну, в кои веки приняла. Полежала. Отвела душеньку.
— А где дочка? — спросил Литр Иваныч.
— За Костромой, недалёко. А у вас водомеры стоят?
— У нас водомеров нет, — выскочило у Сергея, и он с испугом прикрыл рот рукой.
— Есть уже, есть! — Литр Иваныч гневно посмотрел на Сергея. — Только не у всех.
— И я вот своим говорю: и вы в своей деревне тоже к этому придете, — сказала бабуся. — А то кран не закрытый, льётся во всю ивановскую. Я закрывать бегу — они смеются.
— Англичане пробочкой раковину, — показал Валера, — и в этом полощутся.
— Вот-вот, — подтвердила бабуся. — К этому всё и идет. А с зубами? Передавали — всё, платить не будут. Наплевало государство. А у нас проблема — и у меня, и у деда. Так и будем шамкать. За протезы какие тыщи отдай!
— У нас в заводской хорошую врачиху взяли, — громко сказал Литр Иваныч, глядя в потолок. — Молоденькая, но молодец, — «с выражением» сказал он, — Мне коренной выдрала — не почувствовал.
— Так у вас в акционерке свой кабинет? И бесплатно? Видно, хозяин хороший. О людях думает.
— Пал Палыч — мужик справедливый, — сказал Сергей. — Его министром в Москву хотели. Не поехал. Тут-то он в городе… Свой самолет.
— А что ты хочешь, — продолжил Литр Иваныч, — авиационный завод. — Он встал во весь рост и громко продекламировал: — На весь Союз работаем. Да и на заграницу. Наши движки ого-го где.
— Ну, этим не удивишь, — сказал Валерий. — Сейчас на вертолетах из Подмосковья в офисы летают. Из виллы вышел — раз! и на крышу приземлился. По НТВ показывали.
— Олигархи, — скривила губы бабуся. — Что хочу, то и ворочу. А всё на дармовщинку. На народное. Правильно еврея этого посадили! А крику сколько? От интеллигенции этой вшивой? Дыма без огня не бывает — вот что я скажу. Всех их, паразитов этих! в Сибирь! на лесоповал. Сталина на них нету.
— Не так всё просто, я думаю, — сказал Валерий. — Уж больно они накинулись, второй срок мотают. Других пристращать хотели, я так думаю. Дескать, не думайте, что можно подумать, раз вы такие умные, что о вас и подумать некому.
— Он же атомную бомбу сделал, — тихо сказал Сергей.
— Когда? — спросила бабуля.
— Ходорковский?!! — удивился Валерий.
— Академик этот. Фамилию не помню. Я по «Голосу Америки» слышал.
— Сережа! — грозно предостерег Литр Иваныч. — Твой номер девятый. Ты на живца не ловись. А вы поосторожнее с разговорчиками такими, — строго указал он Валерию. — Что делает руководство страны — всё верно. И правильно. Злопыхатели из-за границы пусть что угодно говорят. А там, — Литр Иваныч показал в потолок, — виднее. На то они и в Кремле сидят. Дурачков там не держат. Посадили — пусть сидит. Тапочки шьет, как Шукшин в кино говорит[8]. Руки тренирует. В жизни пригодится. Человек знаменитый, заслуги — заслугами, их не отрицаем. Но и пакостить не надо. Хватит нам солженицыных! Родина тебе всё дала: учила бесплатно, квартиру — всё что хочешь, — по заграницам ездил. Деньги, я думаю, большие получал. Мы так не жили, и жить не будем, как он.
— Это верно, — сказала бабуся. — Они нашей жизни не знают, не видывали. Евреи-оленеводы. На вертолетах катаются, а нам на гроб не скопить. Верно Высоцкий говорил: вор должен сидеть в тюрьме!
— Смотрели, да?! — оживился Сергей. — А Яковлевич не смотрел. Я ему уж рассказывал, рассказывал. Такой фильм! Когда вот повторят теперь? Жди вот.
— Так надо дивиди купить, — сказал Валерий. — Я видел — все серии на одной дивидяхе. Пожалуйста.
— Купил уже, — сказал сумрачно Литр Иваныч. — Дивидяху. Всё некогда. Работа. Разъезды.
— Может покурим? — предложил Сергей.
— Покурим, — согласился Литр Иваныч. — Покурим, покурим.
— Компанию составлю, — сказал Валерий, и вышел вместе с ними из купе.
— Яковлевич, — сказал Сергей, — я только схожу быстренько у проводницы водички хлебну.
В тамбуре Валерий удивлено спросил:
— О, где такие купили? Можно угоститься?
— Да пожалуйста. — Литр Иваныч протянул полусмятую пачку «Ту-134». — А я тогда уж ваших, киношных. Это чьи такие? Югославские?
— Да польские, скорее всего. Или у нас где-нибудь фабричка шлепает. Берите-берите. Ты смотри, забытый вкус. Пацаном, помню, курил такие. И где все-таки приобрели? — спросил Валерий.
— Да на вокзале. В киоске.
— Да. Давно не видел. Видимо снова решили линию запустить. И вкус тот же! Смотри, а?! Ну…
— Вы в кино работаете? — спросил Литр Иваныч.
— Нет, — ответил Валерий.
— И не в театре?
— Да я в театре не помню когда и бывал.
— Лицо у вас… На артиста одного похожи.
— Не говорили мне такого.
— А Александра Иванова знаете?
— Сашку Иванова? — Валерий задумался. — Нет, пожалуй. А что, в Таллине живет?
— Жил, по-моему. Раньше, — уклончиво ответил Литр Иваныч.
Сергей зашел в тамбур и подмигнул. Литр Иваныч протянул ему сигарету.
— Вы знаете, многие в перестройку уехали, — ответил Валерий. — Лучшей доли искать.
— У меня знакомый тоже на стройку уехал, — сказал Сергей, мусоля сигарету. — В Ноябрьск. Тюменской области. Не жалуется.
— Ну, еще бы! — сказал Валерий. — Там нефтянка. Говорят, целый Буржуинск отгрохали. Зарабатывают прилично. Чего жалеть. А вы менеджером на заводе? — спросил он Сергея.
— Ме..? — Сергей подавился дымом и закашлялся. — Инженером.
— Двадцатка выходит? Или больше?
— Двадцатка? — Сергей посмотрел на Литр Иваныча. — Ну… Да как у всех. Более-менее.
— А сами-то как? — быстро спросил Литр Иваныч — По жизни?
— Да вот в Финляндии работал.
— В Финляндии? Ишь ты! И как там? хорошо загнивают?
— Нормально. Оно бы, конечно, снова туда, но… Сейчас пока тишина. Подождать надо. Кризис этот… Подкузьмил, однако. Но ничего. Глядишь, дырка снова и откроется. В Усть-Лугу вот недавно ездил. Узнавал. Работа есть. Есть работа. На земноснаряд пристроиться можно. Что сидеть, ждать? Да и потратился. «Фольксфаген» взял. «Гольф». Года хорошие. Жестянка. Он же оцинкованный. Пять литров на сотенку.
— Да ну, — притворно засомневался Литр Иваныч.
— Мотор — песня. По трассе и того меньше. Дизелёк! Немец же.
— Немец, это да, — важно сказал Сергей. — Орднунг.
— От хозяина взял. Одни руки. Состояние — будьте любезны. Салон чистенький. Любо-дорого глядеть.
— Сколько лет копил? Долго, поди?
— Чего там копить? Рассчитали, да и взял. Своим ходом, на паром, да и домой.
Валерий докурил и вышел.
— Слушай, Яковлевич, что я тебе сейчас покажу, — начал было Сергей, но в тамбур зашли две девушки и он замолчал.
Девушки достали длинные тонкие сигареты, прикурили. Та, у которой в носу сверкало колечко, а в ушах и сразу по три, стала что-то бойко рассказывать другой.
Литр Иваныч прислушался.
— На каковском? — спросил он Сергея.
Тот недоуменно пожал плечами.
— А ну! При мне говорить по-русски! — рявкнул Литр Иваныч.
— Да ты чего, — дернул его за рукав Сергей.
— А вдруг они меня обсуждают? Матом на своём кроют.
Одна из девиц, бросив сигарету, и, поджав губы, выбежала из тамбура. Другая, быстро докурив, выходя, язвительно что-то сказала Литр Иванычу.
— Идите-идите. Прошмандовки! — крикнул вслед Литр Иваныч. — Ещё и недовольны. Что ты! Бляди-блядьми, а туда же. Стоит, пуп мне показывает!!
— И там кольцо, — подметил Сергей. — Видел?
— Папуасы.
— Артистки, Яковлевич. Так задумано. По роли. А ты сразу оскорблять.
— Мы — подопытные кролики здесь! Тебя это не оскорбляет? Я в ЦК напишу, — неожиданно выпалил Литр Иваныч. — В народный контроль. У нас депутат есть Верховного Совета СССР. Этот… Как его? Перетыкин Сережа, блин, Иваныч. Стропальщик, что ли. На бетонном работает. Пусть разберется. Прижмут эту. Пиздобратию киносъемочную.
— Ты уж сразу Брежневу, — ухмыльнулся Сергей.
— Ладно, — угрожающе сказал Литр Иваныч. — Перетерпим. Не на тех напали. Думают вот так — голым пупом из равновесия вывести. Да я такие пупы видал, — крикнул он в потолок, — вам и не снилось!
— А татуировку у нее видел?
— Сидела. Мандовошка. Вот такие лярвы по вокзалам сумки и стригут.
— Гляди, что я у титана подобрал. — Сергей, оглянувшись, достал из-за пазухи газету. — Цветная.
— Надо же, — заинтересовался Литр Иваныч. — Заграничная.
— А это? А? Как? Сюда смотри, — Сергей ткнул пальцем.
— Сейчас, подожди, очки одену. Две тыщи девятый что ли, — ухмыльнулся Литр Иваныч. — Это они пусть кому другому. В кино и не то еще могут напечатают. Ишь, что придумали. Взяли иностранную газету. Число подделали. И всё. Думают — дурачков нашли.
— Е,е, — прочитал Сергей — эс, те, е. Еесте. Похоже, второе слово «Экспресс»[9].
— Железнодорожная. Ведомственная. У нас на заводе тоже многотиражка. «Моторостроитель» называется.
— Эта толстая, — сказал Сергей. — Смотри, какая.
— Квартальная, — предположил Литр Иваныч. — Или альманах. Я так думаю, французская. Или шведская. Больно уж у них железнодорожники разодеты. Этот, смотри, в бабочке, клетчатом пиджаке. Чистый попугай.
— Иностранцы. У нас один преподаватель в институте тоже… В Польшу съездил. Так потом бакенбарды отрастил. Смотри, машины какие. На всю страницу. Красота.
— Краски не пожалели.
— А виллы? Домики, да!?
— Да на картинке что угодно можно. Всё будет красивое. А эти, — показал Литр Иваныч на следующую страницу, — с плакатом стоят. Бунтовщики, наверно. Не больно-то разодеты. Что хоть написано?
— Не по-нашенски. А не-е-ет… Вон в уголочке — по-русски что-то. Но не разобрать. Что-то…. Сейчас-сейчас… Плохо видно. Похоже, первое слово «верните». А что «верните»?
— Эмигранты. Свалили туда, диссиденты, а теперь обратно просятся. Не понравилось в «раю». Этот на Толю Израилевича нашего похож, — показал Литр Иваныч. — Только испитый какой-то.
— Возьмем? — засмеялся Сергей.
— Да на хер надо. Он тут опять бездельничать будет на шее трудового народа, — поддержал шутку Литр Иваныч. — Пусть раковину пробкой закрывает и полощется.
Сергей радостно засмеялся.
— Выкинь ты ее, эту газету. Пусть не думают, что мы купились. И в голову всю эту мутотень не бери.
— А трубочка разговорная? — возразил Сергей.
— Ты разговаривал? Нет. Вот и молчи.
— Я бы, честно говоря, — Сергей вздохнул, — поел.
— Так может, — с надеждой в голосе сказал Литр Иваныч, — до ресторана дойдём?
— С тобой дойдешь! Вчера, в привокзальном, кто коньяк фужерами хлестал? пирожными закусывал? Зачем это ассорти рыбное вонючее? В него только блевать. А песни? какого ты песни заказывал? Только пятерки летели. «Тот, кто рожден был у моря», — передразнил Сергей. — Всё! Даже на чай мелочи не осталось.
— Должно было остаться. Выгребли, суки, специально. Чтоб мы задергались. Вообще, на телевидении должны покормить, — уверенно сказал Литр Иваныч. — На съемках положено, — добавил он нагло.
— Женщина ездила с коляской. Я видел. В передничке белом. Там коробочки разные, бутылочки. По-моему импортное. Мне не предложила. Наверно, это только для артистов.
— А мы не артисты? Да!? Нам есть-пить не надо? — разозлился Литр Иваныч. — Я сейчас пойду в соседнее купе и… Пусть хоть там и Александр Иванов с Хазановым. Нечего над людьми издеваться, в самом-то деле. То, что мы пьяные были, это с них, знаете ли, ответственности не снимает. Вот.
