— Совсем не вдохновляет, — пожаловался он. — Похоже, мы идем по ложному следу. Который час?
— Почти полночь.
— Погляди вокруг, Ричард: всё исчезло — мы даже не видели ни одного автоматического животного. Мужчины, женщины, звери — все в объятиях теплых сухих кроватей. И преступники тоже!
— Похоже, ты прав, — сварливо отозвался Бёртон, — но мы должны идти, пока не встретим Траунса.
— Прекрасно! Ну, если ты так говоришь… — раздраженно воскликнул Суинберн, всплескивая руками. — Только, пожалуйста, запомни на будущее: промокнуть до нитки и продрогнуть до мозга костей — совсем не та боль, которая приносит мне наслаждение! Удар тяжелой трости — да, удар тяжелых капель дождя — нет… Что это? — спросил Суинберн, указывая на огороженный участок за перекрестком. За низким забором стояла полная темнота.
— Это Милдью-стрит, — ответил Бёртон. — Давай-ка посмотрим: здесь идут работы — укрепляют подземную реку.
Они опять пересекли Сент-Мартин и наклонились над деревянной оградой, но не увидели ничего. Бёртон вытащил из кармана заводной фонарь, открыл его и завел: из боков устройства полился свет. Он поднял фонарь над изгородью и осветил грязную яму. Промокшая земля спускалась вниз, к устью скважины, из которой торчала верхушка лестницы; потоки воды журчали по откосу и исчезали в широкой шахте.
— Смотри! — воскликнул Бёртон, указывая на пятно грязи на вершине откоса, прямо под обрушившимся участком изгороди, выходившим на Милдью-стрит.
— Ты имеешь в виду эти следы? — пожал плечами Суинберн. — Ну и что?
— Не будь дураком! — проворчал Бёртон. — Сколько следы могут оставаться на грязи при такой погоде?
— Ничего себе! Наконец-то я понял, что ты имеешь в виду!
— Они совсем свежие. Некоторые из них даже не наполнились водой.
Бёртон и Суинберн прошли вдоль барьера к разрушенной секции. Бёртон присел на корточки и тщательно изучил следы.
— Тебе они ничего не напоминают? — спросил он.
— Хм-м, похоже, кто-то вдавил в грязь плоский кусок железа, — заметил поэт. — Бог мой, эти овалы такие глубокие: тот, кто оставил следы, должен быть очень тяжелым!.. Ба! Заводной человек!
— Но не тот, который на Трафальгарской площади, — поправил его Бёртон, — у того были чистые ноги, и, когда появились эти следы, он стоял около Колонны. Здесь были другие заводные люди. Трое. И, кажется, меньше пятнадцати минут назад. Но посмотри, кто был с ними!
Бёртон повел фонарем. Круг света пробежал по грязи и остановился на линии больших, широко поставленных и очень глубоких следов. У оставившего их было три ноги. Суинберн мгновенно распознал след:
— Брюнель! — крикнул он. — Изамбард Кингдом Брюнель![25] Паровой Человек!
— Да. Смотри, видишь эти глубокие отпечатки около колодца? Очевидно, он ждал там, пока латунные люди спускались вниз. Хотел бы я знать, что́ они там искали!
Бёртон переступил через упавшую ограду и повернулся к своему помощнику:
— Я должен посмотреть. Беги обратно к этому парню, Спенсеру. Дай ему еще три пенса и спроси, не видел ли он чего-нибудь необычного. Потом возвращайся и жди Траунса с констеблем Бхатти. Давай! У нас нет времени.
Суинберн помчался стрелой. Бёртон полуприсел, сдвигая центр тяжести вниз, и осторожно, сохраняя равновесие, начал спускаться по скользкой поверхности, помогая себе тростью и держа фонарь повыше. Вокруг него шипел дождь. Он спросил себя, правильно ли поступает. Брюнель и его команда заводных людей уже ушли, но куда? И что они тут искали?
Когда Бёртон добрался до середины короткого спуска, его ноги потеряли опору. Он упал на спину и заскользил вниз, к отверстию шахты. Через несколько секунд он ударился бедром о верхушку лестницы, которая, к счастью, оказалась крепко привинчена к стенке колодца. Он почувствовал, что его развернуло на мокрой глине головой вперед и бросило к отверстию. Не раздумывая, Бёртон отпустил трость и выбросил вперед руку. Пальцы нащупали ступеньку, он крепко схватился за нее, и тут его тело взлетело, затем упало и со всей силы ударилось о лестницу. Удар вышиб из него весь воздух, и, не удержавшись, он заскользил вниз. Нестерпимая боль пронзила плечо. Трость с треском ударилась обо что-то твердое внизу. Наконец он сумел ухватиться рукой за ступеньку, поставил ноги на другую и повис, дрожа всем телом; из губ вырвался невольный стон, он чувствовал себя слабым и больным. Несмотря на холодную погоду на лбу выступил пот. Фонарь потух.
Для надежности вжавшись в лестницу, Бёртон завел устройство. Когда фонарь с шипением вернулся к жизни, он опустил его ниже колен и осветил облицованную кирпичом дорожку, бежавшую ненамного ниже него. Рядом с дорожкой текла река, ее коричневая поверхность вздымалась и пенилась.
Бёртон начал спускаться; сверху лилась вода, струясь вокруг него. Спустившись с последней ступеньки, он разогнул затекшую руку и поморщился, потом подобрал трость и огляделся. Он находился на маленьком участке только что построенного прохода, продолжавшегося в обоих направлениях. Насколько он мог видеть — то есть совсем недалеко, — мягкие стены ненадежного туннеля были укреплены деревом. Дорожка шла вдоль реки и исчезала в темноте. По ней бежали три цепочки грязных овальных следов. Он пошел по ним.
Русло подземной реки оказалось слегка извилистым, но исследователь чувствовал, что идет более или менее под Сент-Мартином по направлению к Темзе. Через несколько минут в стене слева от него появилась дыра. Вокруг нее валялись груды камней — дорогу перегородил целый холм из булыжников. Бёртон поглядел на землю, убедился, что трое механических людей вошли внутрь, и пошел за ними.
Через короткое время, пройдя небрежно проложенным туннелем, он очутился около темного и мокрого фундамента здания. Рядом валялись разбитые куски упаковочной клети, заржавевшая железная кровать и старый комод. Грязь оставила пыльную дорожку, которая вела к открытой двери и вверх по ступенькам.
