Солдаты, по примеру командира, тоже открыли огонь. Ракеты заставили врагов отступить, и Андерс услышал в наушниках, как кассуэлы завыли от боли. Значит, осколки кого-то задели. Хорошо: теперь какое-то время они не будут высовываться. Можно беспрепятственно оценить ситуацию.
Отряд Андерса сражался с племенем местных двуногих. После четырех лет борьбы с безликими реморами с трудом верилось, что туземцы находятся в родстве с врагом, обладающим развитой техникой и уничтожившим больше десятка человеческих колоний.
Низкорослые кассуэлы пользовались примитивными орудиями труда и сооружали глинобитные постройки. Очевидно, они относились к млекопитающим, однако людьми, безусловно, назвать их было нельзя. У людей не растет шерсть по всему телу, нет острых мордочек с подергивающимися черными носами, а главное — люди так не воняют. Из рапортов Андерс знал, что аборигенов можно легко отыскать по запаху, но он и представить себе не мог, насколько силен этот запах. Любого, кто рискнул приблизиться к ним без респиратора, моментально бы вывернуло наизнанку.
Командование не разъяснило, каким образом уничтожение кучки дикарей, находящихся на стадии каменного века, может повредить полчищам реморов, владеющих мощным оружием, но вопросы стратегии не входили в обязанности Андерса. Враг есть враг, и реморы не щадят колонии людей. Почему же люди должны жалеть союзников реморов?
Однако до тех пор, пока с планеты не будут эвакуированы все люди, командование запретило лейтенанту действовать жестко по отношению к аборигенам. Это значило, что просто превратить в пыль этих дикарей было пока нельзя.
— Никаких гранат, — напомнил Андерс Милано, увидев, что тот хочет сменить импульсный генератор на гранатомет. Уже не в первый раз лейтенант пожалел о том, что его отряд не состоит целиком из таких же ветеранов-эриданцев, как он сам. Эриданцы не стали бы рисковать заданием ради удовлетворения личных амбиций.
Милано не слушал. Андерс положил руку ему на запястье.
— Я же сказал — никаких гранат.
— Дайте я разнесу их на куски, лейтенант! — взмолился Милано. — За Квина.
Милано и Квин были ланкаширцами. Желание Милано отомстить за земляка было понятно Андерсу, он и сам испытывал похожие чувства: Квин служил под его командой, а значит, Андерс нес за него ответственность. Однако приказа никто не отменял, и такие вещи Андерс понимал лучше, чем Милано. Ланкаширцам, как и многим другим союзникам Лиги, не хватало дисциплины.
— Я должен повторять?
— Но они же убили Квина! — настаивал Милано.
— И, клянусь, они за это заплатят. Но не сейчас. Давай не спорь и снова бери генератор.
Милано неохотно подчинился.
Андерс перевел взгляд туда, где лежал Квин, сбитый с ног тонной, если не больше, камней, которые обрушили на него дикари. Над ним еще не осела пыль. Можно было не проверять — все, что требовалось, Андерс отлично видел на своем дисплее. Датчик Квина горел красным: это значило, что солдат мертв. Может, он расшибся при падении, а может, какой-то камень пробил лицевую пластину, но одно было ясно: защитный костюм Квина оказался недостаточно прочным, чтобы спасти ему жизнь.
Андерс взглянул на расположенный в расщелине квон-тараден и на естественный вал, защищавший поселение аборигенов. Любой, кто попытался бы взобраться вверх по почти отвесной скале, рисковал разделить судьбу Квина. Однако в распоряжении Андерса были и другие возможности. Поначалу лейтенант рассчитывал застать местных врасплох, но теперь он решил изменить тактику. С помощью подъемников бойцов можно переправить на вершину горы. Оттуда они могли бы без опаски спуститься в расщелину, где кассуэлы возвели свои глинобитные стены. Ведь камни падают вниз, а не вверх.
Связавшись с батальоном, Андерс сделал запрос и получил ответ, который ему не понравился. Все подъемники были заняты — приходилось ждать своей очереди. Эта задержка нарушала график и ставила под угрозу успех всей операции. Впрочем, подумал Андерс, после гибели Квина об успехе уже не может быть и речи.
