— Адриан!
Это имя она выдохнула еле слышно, но оно прорезало воздух, как лазерный луч.
Он слегка нахмурился.
— Простите, но я что-то…
Честертон не договорил, потому что его поразила страшная, чудовищная догадка. Он продолжал, не отрываясь смотреть на нее, как будто от его пристального взгляда, она могла исчезнуть. Но она не исчезала, а все так же стояла перед ним на ковре, во плоти — истощенное существо неопределенного возраста в потрепанной черной одежде. Но больше всего ужасали ее руки. Он помнил их белыми, изящными. Теперь они загрубели, покраснели от работы, ногти были сломаны, пальцы конвульсивно подрагивали. Именно вид этих скрюченных, вздрагивающих пальцев, вывел его из оцепенения.
— Таня! — прошептал он. — Это… Не может быть!
Услышав свое имя из его уст, женщина издала полувсхлип-полустон и приникла к его груди. Он неловко похлопал ее по плечу, глядя поверх ее головы на мать и Диану, которые в ужасе наблюдали эту сцену. Но их ужас не шел ни в какое сравнение с тем, что испытывал он.
— Это… это моя… а-а… Это Таня, — наконец, выдавил он. — Ей, наверное, удалось уехать… и… она приехала прямо ко мне.
— Бедный, бедный Адриан! — воскликнула его мать. — Что же нам теперь делать?
Никогда в жизни Тане не забыть тот миг, когда они с Адрианом, впервые, остались наедине в его доме.
Оставив вопрос матери, полный нескрываемого ужаса, без ответа, Адриан увел Таню в другую комнату, маленькую и уютную, где она немного воспряла духом. Но ее уверенность улетучилась, когда Адриан отошел от нее подальше и кивнул на диван. Сам же сел поодаль в кресло.
— Очень жаль, что ты не предупредила заранее о своем приезде, — хриплым голосом начал он. — Мне было… это было так неожиданно — вдруг увидеть тебя. — Он помолчал, словно решая, что еще сказать. — Как я понимаю, ты прямо из Ровнии?
— Да. Я не могла сообщить тебе о приезде заранее, все случилось очень быстро.
— Тебе еще повезло, что ты смогла уехать, — безучастным голосом, заметил он. — Мало кому из твоих соотечественников это удавалось.
— Но многие этого хотят. Ты же знаешь наш народ, Адриан. Представь только, как они ненавидят этот режим.
— Однако они живут при нем уже восемь лет.
— Это были восемь лет сопротивления и борьбы. Многие так и не смирились. У нас есть… как это называется?.. подполье.
— Да, об этом что-то писали. Но трудно понять, правда это или нет.
— Это правда. Я точно знаю, потому что сама в нем участвовала.
Таня замолчала, не понимая, почему они говорят о политике, когда им нужно так много сказать друг другу. Она была снова с Адрианом — своим мужем, — с человеком, которого любила всем сердцем. Таня вглядывалась в его лицо, отмечая, как годы изменили его. Она видела, что юноша, целовавший ее много лет назад в аэропорту, превратился в красивого уверенного мужчину. Очаровательная застенчивость сменилась властной манерой, голос стал тверже и уверенней. Но все равно он остался тем же, каким был. Однако, по его взгляду было видно, что о ней он бы этого не сказал, он смотрел на нее так, словно видел ее впервые.
— Когда ты уехала из Ровнии? — спросил он.
— Три дня назад. Даже после того, как я пересекла границу, мне приходилось соблюдать осторожность. Я сутки скрывалась, потом меня посадили на поезд.
— Что ты намерена делать дальше? — высокопарно поинтересовался он.
— Дальше? — Она непонимающе уставилась на него. — А что я должна делать дальше? Я приехала к тебе. Ты мой муж.
— Уже не муж. Ты развелась со мной шесть лет назад.
— Что? — подскочила Таня. — Это неправда. Ты лжешь!
— Нет, не лгу. Шесть лет назад ваше правительство сообщило, что все граждане, состоящие в браке с иностранцами, разводятся с ними.
— Ты должен был понимать, что я ни за что этого не сделала бы!
— А откуда я мог знать? — Она пошатнулась, и сострадание к ней заставило Адриана подойти поближе и осторожно усадить ее обратно на стул. — Ты ведь обо всем знала, Таня. Я ни в чем тебя не виню. Я понимаю, что у тебя не было выбора…
— Я ничего не знала! — в отчаянии воскликнула женщина. — Я знала только, что ты не отвечаешь на мои письма — что все мои попытки как-то связаться с тобой ни к чему не приводят. Словно ты умер. Мне никто ничего не говорил о разводе. Никогда! Все время, что мы были в разлуке, я только и жила ожиданием нашей встречи… ждала, когда снова увижу тебя…
Она разразилась безудержными рыданиями, и он неловко похлопал ее по плечу.
— Прошу тебя, не плачь. Теперь ты в Англии и тебе ничего не угрожает. Прости, что встретил тебя так холодно, но пойми, я не ожидал тебя увидеть и… был весьма потрясен.
Потрясен. Это был такой деликатный эвфемизм, что она чуть не рассмеялась. Если бы не было так горько. Мало того что она была иностранка, в чужой стране, к тому же еще человек, к которому она приехала, не рад был ее видеть.
Она внимательно посмотрела ему в лицо, пытаясь догадаться, о чем он думает. Но Адриан ничем себя не выдал, и ей показалось, что она смотрит в лицо совершенно чужого, незнакомого ей человека. Но ведь он не был чужим. Это был мужчина, за которого она когда-то вышла замуж и чье кольцо до сих пор носила.
— Естественно, ты останешься у нас, пока не решишь, куда ехать дальше, — сказал Адриан. — Если я могу тебе чем-то помочь…
— Мне ничего от тебя не нужно, — взорвалась она. — Ничего!
— Ты так говоришь, потому что ты сейчас расстроена. Я все равно чувствую за тебя ответственность и обязан о тебе позаботиться.
— Мне не нужна твоя забота! — воскликнула она. — Мне нужна любовь!
— Думаю, нам не стоит говорить о любви. Прошло восемь лет с тех пор, как мы последний раз виделись, и за это время оба мы изменились.
— Я-то не изменилась, — горько сказала она. — Я все такая же. И всегда останусь такой. — Руки ее вспорхнули вверх. — Ты так быстро забыл все, что было? И даже теперь, когда мы вместе, ты ничего ко мне не чувствуешь?
Он порывисто отвернулся.
— Нет. У меня больше нет к тебе никаких чувств. Ты развелась со мной шесть лет назад. Узнав об этом, я уже не мог любить тебя по-прежнему. Прости, Таня, но нет смысла скрывать от тебя правду.
Таня отчаянно пыталась защититься от его слов, но они болезненно, убийственно проникали в нее.
— Ты хочешь сказать, что больше не любишь меня?
— Я хочу сказать, что мы теперь совсем другие люди, — не те юноша и девушка, что поженились восемь лет назад. Мы расстались не по своей воле, но это случилось — и мы не можем повернуть время вспять.
Она долго не произносила ни слова, нервно сжимая руки, нащупывая пальцем обручальное кольцо.
— Ты не любишь меня, потому что я стала некрасивой?
— О господи! — невольно вырвалось у него. — Не говори так. Это не имеет никакого отношения к твоей внешности.
— Имеет, — прошептала она. — Я для тебя чужая. Теперь я понимаю. — Таня встала и увидела свое отражение в большом зеркале, обрамленном тяжелой золоченой рамой, висящим над мраморной каминной полкой. — Да, — задумчиво произнесла она, — когда я смотрю в зеркало, я вижу в нем лицо старухи. Женщины, постаревшей прежде времени. — Она пошла к двери. — Больше не о чем говорить. Я пойду.
— Но куда?
— Поеду в Лондон. Я боюсь идти в ровнийское посольство, хотя там может быть общежитие…
— Не говори глупости. Ты останешься у нас, пока мы не решим, что делать. Я знаю, ты разочарована моим приемом, но… будь благоразумной.
— Благоразумной, — словно эхо, повторила она. — Ты, видимо, часто употребляешь это слово. Хорошо, Адриан, какого благоразумного поступка ты от меня ждешь?
— Прежде всего, сейчас ты должна лечь и отдохнуть. У тебя измученный вид.
— Я не спала с тех пор, как уехала из Ровнии, — призналась она.
— Потом я… потом мама выделит тебе комнату, где ты будешь жить. Когда хорошенько выспишься, все предстанет в другом свете. Думаю, до той поры стоит отложить все дальнейшие разговоры.
— Очень, очень благоразумное решение, — спокойно сказала она.
Если он и уловил насмешку в ее словах, то не подал вида.
— Тебе принесут ужин в комнату, — просто сказал он.
— Я не хочу есть.
— Когда примешь ванну и отдохнешь, захочешь.
Ни говоря ни слова, она вышла в коридор. Адриан пошел за ней. Его жена постеснялась зайти в гостиную и стояла на пороге, переминаясь с ноги на ногу, пока он разговаривал с матерью. Она стояла далеко и не слышала, о чем они говорили, но увидев, как разволновалась пожилая дама, подошла к ней.
— Думаю, Адриан прав. Вам следует отдохнуть, — сказала миссис Честертон. — Вы, должно быть, устали после столь долгого путешествия.
Таня чувствовала, что голос изменяет ей. Не в силах вымолвить ни слова, девушка только кивнула и покорно пошла вслед за свекровью по великолепной лестнице вверх, на второй этаж. Хотя женщина, которая торжественно шествовала впереди с прямой спиной, больше не приходится ей свекровью, потому что она уже не жена Адриана. Она чужая, в чужом доме, нежеланная, лишняя. Чем быстрее она от них уедет, тем лучше.
