Реклама полностью отключится, после прочтения нескольких страниц!



Крым, 1920

Терцины

Свистят ли змеи скудных толп,
Увит ли бешенством ненастным
Мечты александрийский столп, —
Покорный заповедям властным,
Безумных грёз безумный паж,
Я путешествую в прекрасном.
Озёра солнц и лунный пляж,
И твердь земли связал мой посох
Коврами небывалых пряж.
Я свет зажёг в подземных росах,
Я целовал девичий лик
С цветным цветком в багряных косах.
Я слышал рыб свирельный крик,
Я видел, как в очах Вселенной
Струился смутный мой двойник.
Всё человеческое — тленно.
Нетленна райская стрела
Мечты, летящей песнопенно.
И пусть бескрылая хула
Ведёт бескрылых шагом властным,
Сияя заревом крыла, —
Я путешествую в прекрасном.

1921

«В пути томительном и длинном…»

В пути томительном и длинном,
Влачась по торжищам земным,
Хоть па минуту стать невинным,
Хоть на минуту стать простым.

Хоть краткий миг увидеть Бога,
Хоть гневную услышать речь,
Хоть мимоходом у порога
Чертога Божьего прилечь!

А там пускай затмится пылью
Святая божия трава,
И гневная глумится былью,
Ожесточенная толпа.

1921

«Когда в товарищах согласья нет…»

Когда в товарищах согласья нет,
На лад их дело не пойдёт,
И выйдет из него не дело, только… речи
На генуэзской встрече.
В апреле, в нынешнем году,
Ллойд Джордж, Чичерин и Барту
Везти с Россией воз взялись
И в конференцию впряглись…
Поклажа бы для них казалась и легка,
Да прёт Чичерин в облака
Ловить всемирную «свободу»,
Барту всё пятится в Версаль
(Долгов и репараций жаль!),
Ллойд Джордж же тянет в нефть — не в воду!

Кто виноват, кто прав — судить не нам,

Да только воз и ныне там!

«Я любил целовать Ваши хрупкие пальчики…»

Я любил целовать Ваши хрупкие пальчики,
Когда нежил их розовый солнечный свет,
И смотрел, как веселые, светлые мальчики
В Ваших взорах танцуют любви менуэт.

Я любил целовать Ваши губы пурпурные,
Зажигая их ночью пожаром крови,
И в безмолвии слушать, как мальчики бурные
В Вашем сердце танцуют мазурку любви…

Ваших губ лепестки, Ваши хрупкие пальчики,
Жемчуг нашей любви — растоптала судьба…
И душе моей снятся печальные мальчики,
В Ваших слезах застывшие в траурном па…

России

Вся ты нынче грязная, дикая и темная.
Грудь твоя заплевана, сорван крест в толпе.
Почему ж упорно так жизнь наша бездомная
Рвется к тебе, мечется, бредит о тебе?!
Бич безумья красного иглами железными
Выколол глаза твои, одурманил ум.
И поешь ты, пляшешь ты, и кружишь над безднами,
Заметая косами вихри пьяных дум.
Каждый шаг твой к пропасти на чужбине слышен нам.
Смех твой святотатственный — как пощечин град.
В душу нашу ждущую в трепете обиженном,
Смотрит твой невидящий, твой плюющий взгляд…
Почему ж мы молимся о тебе, к подножию
Трупами покрытому, горестно склонясь?
Как невесту белую, как невесту Божию
Ждем тебя и верим в кровь твою и грязь?!

1922

«В этом городе железа и огня…»

В этом городе железа и огня,
В этом городе задымленного дня,
Жизнь, тяжелыми доспехами звеня,
Оглушила злыми смехами меня.

Как мне жить среди одетых в камень душ,
Мне — влюбленному в березовую глушь?
Как найти в чаду гниющих луж
Солнца южного живительную сушь?

Я принес из неразбуженной страны
Капли рос с цветов ковыльной целины,
Лепет роз, лучи ленивые луны,
Мельниц скрип в плену бессильной тишины…

Все обуглил этот город и обнес
Сетью проводок и каменных полос.
Как мне жить в пучине грозных гроз,
Мне — влюбленному в безмолвие берез?!

Петербург, 1922

«Никто не вышел ночью темной…»

Никто не вышел ночью темной,
Не вспыхнул мутный глаз окна
Зрачком свечи, когда бездомно
К Тебе сегодня постучалась
Твоя двадцатая весна.

Никто не вышел. Оставалась
Глухой заржавленная дверь.
Будить ли мрак ты побоялась,
Иль было в жизни слишком много
Весной принесенных потерь?

Снег талый капал с крыш, и строго
Считала капли тишина.
Подснежник бросив у порога,
Ушла с заплаканной улыбкой
Твоя двадцатая весна.

Петербург, 1922

Новый год

Никакие метели не в силах
Опрокинуть трёхцветных лампад,
Что зажёг я на дальних могилах,
Совершая прощальный обряд.
Не заставят бичи никакие,
Никакая бездонная мгла
Ни сказать, ни шепнуть, что Россия
В пытках вражьих сгорела дотла.
Исходив по ненастным дорогам
Всю безкрайнюю землю мою,
Я не верю смертельным тревогам,
Похоронных псалмов не пою.
В городах, ураганами смятых,
В пепелищах разрушенных сёл
Столько сил, столько всходов богатых,
Столько тайной я жизни нашёл.
И такой неустанною верой
Обожгла меня пленная Русь,
Что я к Вашей унылости серой
Никогда, никогда не склонюсь!
Никогда примирения плесень
Не заржавит призыва во мне,
Не забуду победных я песен,
Потому что в любимой стране,
Задыхаясь в темничных оградах,
Я прочёл, я не мог не прочесть
Даже в детских прощающих взглядах
Грозовую, недетскую месть.
Вот зачем в эту полную тайны
Новогоднюю ночь, я чужой
И далёкий для вас, и случайный,
Говорю Вам: «Крепитесь! Домой
Мы пойдём! Мы придём и увидим
Белый день. Мы полюбим, простим
Всё, что горестно мы ненавидим,
Всё, что в мёртвой улыбке храним.»
Вот зачем, задыхаясь в оградах
Непушистых, нерусских снегов,
Я сегодня в трёхцветных лампадах
Зажигаю грядущую новь.
Вот зачем я не верю, а знаю,
Что не надо ни слёз, ни забот.
Что нас к нежно любимому Краю
Новый год по цветам поведёт!

1922

СОНЕТ

О, этот бег последних лет,
Нас напоивший смрадным гноем…
Какими радостями смоем
С души своей печалей след?

Когда грядущее покоем
Сотрет тревогу острых бед,
Как на забытый нами свет
Глаза ослепшие откроем?..

Не стынет жертвенная кровь,
К России гневная любовь
Проклятьем иссушила губы.

К граниту чуждых берегов
Пяти расстрелянных годов
Плывут пугающие трупы…

А
А
Настройки
Сохранить
Читать книгу онлайн Стихотворения. Избранная проза - автор Иван Савин или скачать бесплатно и без регистрации в формате fb2. Книга написана в 2007 году, в жанре Классическая проза, Поэзия. Читаемые, полные версии книг, без сокращений - на сайте Knigism.online.