Сэм заметил справа вспышку золотой искры. Опустившись на колени в песок, он постучал ножом по своему баллону, чтобы привлечь внимание жены. Реми быстро развернулась и одобрительно кивнула при виде сверкающего пятнышка. Фарго поплыли к берегу: Сэм впереди, за ним Реми. Путь им преградила двенадцатифутовая стена банки — отмели, заканчивающейся резким обрывом. Перепад глубин на таких отмелях иногда составлял все двадцать футов. Ныряльщики огляделись по сторонам.
Реми пожала плечами: и куда теперь?
Сэм тоже растерянно пожал плечами. Они продолжили обследовать склон банки. Ага! В двадцати футах справа снова вспыхнула золотая искра. Фарго ринулись к блестящей штучке, но резко притормозили: слишком близко Прощальная зона. Уже чувствовалась мощная сила течения, водоворотом тянувшая увлекшихся дайверов в океанические глубины.
Из склона отмели в метре от дна торчал, по всей видимости, обруч бочки — дюймов шесть-семь. Некоторые участки тусклого, поросшего ракушками металла течение до блеска отчистило песком.
Сэм принялся откапывать находку. Восемь дюймов, десять… Дальше изгиб уходил глубоко в песок. Фарго заработал ракеткой по восходящей в надежде отыскать бочарные клепки — если, конечно, дерево не сгнило.
И тут… Потрясенный, он обернулся к жене — ее глаза тоже взволнованно расширились: песок скрывал в своих Недрах не трухлявую древесину, а изогнутую металлическую конструкцию, покрытую зеленым налетом. Опустившись на колени, Сэм грудью лег на склон отмели и, вывернув шею, начал копать под «обручем». Спустя тридцать секунд внизу открылось полое пространство. Медленно и аккуратно он просунул в отверстие руку, ощупал пальцами внутреннюю поверхность находки и развернулся к Реми.
Жена встретила его вопросительным взглядом. Сэм кивнул. Оба поняли: это не бочка. Это корабельный колокол.
— Да-а… Неожиданно, — протянула Реми, когда они вынырнули.
— Еще как, — вынув загубник, отозвался Сэм.
Ничего значительнее серебряного подноса с корабля, подорванного торпедой во время Второй мировой войны, Фарго до сих пор не вылавливали.
Реми сняла ласты, забросила их на палубу и взобралась по трапу на борт «Андреяля»; следом поднялся Сэм. Комфортабельный катер двадцати пяти футов в длину, отделанный лакированным тиком, со старомодными прямоугольными иллюминаторами, супруги взяли в аренду. Скинув остальное снаряжение, они убрали все в каюту и с бутылочками ледяной, только из холодильника, воды расположились в шезлонгах.
— Как по-твоему, давно он там лежит? — спросила жена.
— Трудно сказать. Налет образуется быстро. Нужно проверить толщину наростов по всей поверхности. Внутри, кажется, довольно чисто.
— А язык? — поинтересовалась она.
— Не нащупал.
— Похоже, нужно принимать решение…
— Именно.
Помимо того что танзанийское правительство установило собственные, особые законы относительно морских трофеев, остров Чумбе официально считался Коралловым парком — добрый кусок территории делили Рифовое святилище и Закрытый лесной заповедник. Для начала следовало определить, не лежит ли колокол на охраняемом участке. Разобравшись с этим препятствием, можно было бы с чистой совестью переходить к следующему шагу: выяснить происхождение колокола и отследить его историю — вдруг захочется записать находку на себя, прежде чем уведомить о ней местные власти? Тут Фарго ступали на зыбкую почву: возможно, они получат уникальную историческую реликвию — возможно, предстанут перед судом. В лучшем случае власти отберут драгоценный трофей, в худшем — предъявят обвинение. Закон дозволял оставить себе любую рукотворную находку, добытую не «механизированным способом раскопок». Пустячок вроде ромбовидной монетки вполне подходил под это условие, но корабельный колокол…
Впрочем, Фарго привыкли к подобным трудностям. Большую часть сознательной жизни они только и делали, что гонялись за сокровищами, артефактами и историческими загадками: как вдвоем, так и поодиночке, как в частном порядке, так и официально.
Реми пошла по стопам отца — поступила в Бостонский колледж, где получила степень магистра антропологии и истории со специализацией по древним торговым путям.
Отец Сэма, один из ведущих инженеров-разработчиков космических программ НАСА, несколько лет назад умер, а мать, весьма энергичная дама, до сих пор выходила в море на арендованном катере.
Отучившись в Калифорнийском технологическом институте, Сэм получил не только диплом инженера, но и несколько наград за достижения в лакроссе и футболе.
За несколько месяцев до окончания учебы ему предложили работу — как выяснилось позже, талантливым студентом заинтересовались в УППОНИР, Управлении перспективного планирования оборонных научно-исследовательских работ. Раздумывал он недолго: обещанная свобода творчества плюс возможность послужить на благо Родины определили его выбор.
Проработав в УППОНИР семь лет, Сэм вернулся в Калифорнию и вскоре познакомился с будущей женой. Однажды он забрел глотнуть холодного пива в «Маяк», джазовый клуб на Эрмоса-Бич, где Реми как раз отмечала успешные поиски испанского галеона, затонувшего в бухте Абалон…
Вспыхнувшее при первой же встрече чувство они никогда не определяли как «любовь с первого взгляда», дружно притом признавая: «Вот с первого часа — это уж точно». Свадьбу сыграли полгода спустя, в узком кругу родных и друзей, в том же клубе «Маяк».
