Деньги за квартиру Сорокины должны были отдать через неделю, договорились с директором, что он пришлёт курьера, который заберёт деньги и обсудит условия райдера. Наверное, это было что-то про гостиницу и питание. Галя решила, что ночевать они тут вряд ли останутся, а покушают вместе, за праздничным столом.
Выйдя с переговорного пункта, она была счастлива, впервые, наверное, с того момента, как Мишка оказался такой сволочью. Она шла домой, и тут с неба свалилась ещё одна блестящая идея. В «Натали» давно уже писали о том, что по последней моде в сильной любви признаются на больших рекламных щитах, которые называются бигбордами. Один такой как раз висел над дорогой, изображённый на нём Леонид Данилыч Кучма призывал чего-то там сделать. Галя остановилась и внезапно увидела, как это будет: нужно заказать бигборд, на котором будет её лицо (была одна фотография, которая ей всегда нравилась, в белом платье на выпускном балу с длиннющими белыми же розами), рядом Илья Лагутенко и надпись: «С Днём Рождения, Галенька! Твой Илья».
Против такой тяжёлой артиллерии Вальке будет нечего противопоставить. Народ будет явно на Галиной стороне и после трупа в красивом платье во дворе они с Мишкой здесь будут прокляты — придётся бежать, причём бежать от собственных глаз, в которых навечно разместится хрупкая девушка на тополиной ветке.
Концепция сложилась, оставалось решить ещё один важный вопрос — в одной из бесчисленных криминальных программ, которыми баловало украинского зрителя теперь заграничное российское телевидение, как-то раз рассказали о том, что повешенные после смерти обязательно обписываются. С этим нужно было что-то решать — напрудить лужу в такой важный момент было никак нельзя — эта история должна была остаться в веках!
Галя решила проконсультироваться с кем-нибудь из врачей. Нужно было что-то придумать на этот случай, какой-нибудь катетер или что-нибудь в таком духе. Однако её планам осуществиться было на дано. На следующее утро без звонка нагрянул батя. Он был не похож сам на себя — гладко выбрит, в новой голубой рубашке и в начищенных туфлях.
Галя сперва держалась, а потом зарыдала и всё ему рассказала. Батя молча её выслушал, потом медленно поднялся и вышел во двор. Мишка как раз сидел там, поигрывая ключами от машины. У него была жёлтая Дэу Нексия, купленная по случаю у таксиста Горенко из первого парадного. Вполне вероятно, что они с Валькой собирались на увеселительную прогулку — за город на речку или в Луна-парк.
Батя, абсолютно не стесняясь соседей, сходу зарядил Мишке в лоб. Тот упал с лавочки, Валька заверещала, а отец забрал у сидевшей тут же старухи Лифантьевой её клюку и начал молча бить Мишку. Тот, даром что на голову выше, почему-то только прикрывался и удаль молодецкую проявить не спешил. На шум подканали братья Бондари, местные сявки и завзятые Мишкины дружки. Было их двое, средний, Макар, как раз был в СИЗО, его приняли на базаре за переворот (примечание переводчика: следует различать понятия «переворот» и «отворот», отворачивают — это кража с легким нажимом, а переворачивают внаглую) партии кожаных курток из Турции.
Батя молча повернулся к ним, и было в его стойке и глазах что-то новое, совсем иное. Такое впечатление, что это Брюс Виллис переоделся в него и прибыл в наше хуево-кукуево сниматься в фильме «Крепкий орешек-3».
Бондари были известны как жуткие хулиганы, они ходили с одинаковыми белыми бультерьерами (которые, тоже, наверное были братьями), носили толстые золотые цепи и всегда имели при себе телескопы (примечание переводчика: выдвижная дубинка «телескоп» построена по принципу останкинской башни, как будто много узких железных матрёшек выскакивают одна из одной).
Дальше произошло невероятное — старший Бондарь, Виталик, глянул на Гальку, видать допетрил что к чему, сплюнул и потянул младшего, Андрюху, в сторону. Возможно, они были в курсе ситуации, а, может, Бог на свете таки есть.
Батя выдал Мишке финальный хрясь, вытер палку рукой и вернул Лифантьевой, которая лихорадочно звала милицию. Она схватила палку и побежала к своему парадному. Отец, в которого явно вселился Аль Пачино, приобнял Галю и тоже повёл домой.
