— Алиса, а зачем ученые подожгли дом? — спросил я.
— А зачем вооруженная полиция его окружила? — парировала она.
— Во всем этом нет ни вашей вины, ни моей, — решительно сказал я. — Я просто пытался спасти материалы об экспериментах, которые проводили ученые. Прежде чем устраивать пожар, они должны были позаботиться о вашей безопасности. Алиса, эти ученые вам не друзья. Ваши родители — сотрудники доктора Хеманса?
— В каком-то плане — да, — отозвалась она, упиваясь недоступным мне ироническим подтекстом этой фразы.
— В каком, собственно, плане? — сердито поинтересовался я, хотя намек был весьма прозрачен. Если она не дочь кого-то из сотрудников, то может быть лишь подопытной особью… либо, одернул я себя, лишь прикидывается таковой.
— Их рабочим местом был свинарник, — ответила она, небрежно подтвердив догадку, к которой, по ее расчетам, я обязательно должен был прийти. — А зарплату сыпали в кормушку.
Раз так, то она и воистину происходит из Страны Чудес… если не врет. Куда как вероятнее, что все это ложь, тщательно спланированная мистификация. Может быть, меня для того и приволокли из коридора сюда, в полутемный подвал, чтобы я услышал эту фразу? Может быть, хозяева поместья используют меня как пешку в своей игре. В таком случае, какого курса мне следует придерживаться? Сделать вид, будто я поддался на обман — пусть блефует дальше? Или сразу изобличить ее, заявить, что ни за что не поверю, будто под внешностью самой обычной девчушки скрывается нечто немыслимое?
— Вы хотите сказать, что вы не человек? — спросил я, уточняя, не шутит ли она часом. И тут же осознал, что неправильно сформулировал свой риторический вопрос. Ведь на самом деле она сказала, что ее родители не люди.
— Это я-то не человек? — возмутилась она.
«Подыграй ей, — сказал я себе. — Послушаем, чего еще она наговорит».
— Значит, вы себя считаете человеком, — пошел я на попятный. — Безусловно, вы можете сойти за человека, вероятно, даже при гораздо более ярком освещении. Но если ваши родители действительно были свиньями, вам следует учесть, что другие люди могут не признать вас человеком, — сказав это, я тут же сообразил, что ее создатели наверняка втолковывали ей ту же самую мысль в куда более сильных выражениях. Вот почему Эд и Кэт безумно боялись попасть под пули… впрочем, гэвээровцы действительно открыли огонь…
— Я знаю, что вижу, когда гляжу в зеркало, — заявила Алиса, явно стараясь пустить мне пыль в глаза своей ловкой отсылкой к тексту «Алисы в Зазеркалье». — Разумеется, важно не само изображение — важен тот факт, что его видит некое «я». Человеческое «я» — и учтите, «видит» оно не просто «глазами».
«Cogito, ergo sum», — могла бы выразиться Алиса, если бы она — либо автор сценария — поменьше заботились о доступности текста широкому зрителю. Запасы злости во мне истощились, и я не мог не призадуматься над гипотезой, что Спецслужба с самого начала знала о необыкновенном внешнем сходстве подопытных существ «Скотного двора» с людьми — но ее высшее начальство, должно быть, самовластно решило не делиться этой подробностью с Министерством до того момента, когда стрельба прекратится.
— А Эд и Кэт? — спросил я. — Они такие же, как вы?
— Они люди, — уверенно ответила Алиса с интонацией, не оставлявшей никаких сомнений в том, какой породы эти люди. По своему обыкновению, Алиса обиняками дала понять, что люди эти не только рождены, но и сделаны: начав жизнь в качестве оплодотворенной яйцеклетки в лоне свиньи, они подверглись специальной генноинженерной обработке.
Чтобы перекроить животных по своему образу и подобию, доктор Моро пользовался хирургическими методами; у современных ученых методики гораздо изощреннее, а масштаб потенциальных достижений намного крупнее. Мне вновь пришлось напомнить себе, что все это может оказаться лишь спектаклем, который разыгрывает обыкновенное человеческое дитя, а я лишь подыгрываю девчонке из любопытства.
Интересно, насколько далеко она зайдет со своей комедией!
Разговорившись, Алиса слегка оттаяла, но гордая посадка ее головы (лицо оставалось в тени) и пальцы, вцепившиеся в топор, которым ей было приказано меня ударить, если я вздумаю бунтовать, свидетельствовали: бдительности она не утратит. Она самоутвердилась передо мной, а теперь, видимо, настойчиво напоминала себе, что застряла в подвале горящего здания в компании незнакомого дядьки, который, возможно, опасен. В любом случае философский диспут казался самым надежным способом хоть чуть-чуть завоевать ее доверие.
— Вы считаете себя человеком, поскольку сознание у вас человеческое? Поскольку вы наделены самосознанием? — произнес я серьезным голосом, изо всех сил изображая из себя безобидного ученого-зануду (кстати, я, и вправду, таков).
— Самосознанием наделены все животные, спокойно ответила Алиса. — Я сознаю себя человеком. Я уважаю и люблю своих собратьев по людскому роду, каковы бы ни были обстоятельства их рождения.
— А как вы относитесь к свиньям?
— Я их тоже уважаю и люблю, — заявила она. — Даже тех, которые не люди. Свинину я не ем — кстати, как и мясо всех других животных. А вы как относитесь к свиньям, доктор Хитченс?
Я ем свинину. И мясо всех других животных, но говорить об этом в данный момент было бы недипломатично.
— Алиса, я не считаю свиней людьми, — сказал я ей. — Не думаю, что они смогут стать людьми даже с помощью пересаженных генов.
На это она дала ответ, которого я никак не мог ожидать от обычной четырнадцатилетней девочки — да и от необычной тоже.
— А как люди стали людьми, доктор Хитченс? — отозвалась она вопросом. — Думаете, путем мутации: она, дескать, услужливо снабдила их горсточкой дополнительных генов? Так могло быть… но это еще не доказано. Гены человека и шимпанзе совпадают на девяносто девять процентов — но это еще не значит, будто за все их различия отвечает лишь один оставшийся процент. А если и отвечает, дело тут не в синтезе белков. Главное — как этим синтезом управляют. Почти все гены, составляющие этот пресловутый процент, являются гомеотическими…
