Во дворе на Васю не обращали внимания. Не били, но и не любили. Ему позволено было путаться под ногами, бегать за мячом, улетевшим с футбольного поля в овраг за бараками, стоять за спинами старших пацанов, играющих в карты или в чику. Вася благоговел перед лидерами двора. Рыжим Собакиным, цыганом Зазой и сыном милиционера Сашкой. Он не смел обратиться к ним с вопросом. Был бы рад подружиться с кем-нибудь из ребят помельче, но даже третьеклассники, видя, как с ним обращаются старшие, обращались с ним так же.
Вася виноватым во всем этом считал себя. И тайно грезил о подвиге в честь двора.
Он жил вдвоем с матерью в длинном бараке, стоявшем между ледяной речкой, бегущей с гор, и пыльным шоссе. Впрочем, в таких бараках жили в поселке почти все. Анна Сергеевна работала учительницей в местной школе. Она так любила сына, что он считал бы себя счастливым, если бы мог задумываться над такими вещами. У Анны Сергеевны было много друзей, ближе всего она сошлась с семейством Царевых, тоже учителей. У них было два сына, но ни тот, ни другой не подходили в товарищи Васе. Старший был шестнадцатилетним гигантом девятиклассником, младший — вечно сопливым четырехлетним нытиком. Две матери и один отец время от времени предпринимали попытки свести в одну компанию своих отпрысков, но каждый раз терпели неудачу. Вася не переживал по этому поводу. Он понимал, что не может претендовать на дружбу старшего Царева, футболиста и барабанщика школьного музыкального ансамбля, но, в свою очередь, считал себя вправе игнорировать поползновения Царева-младшего устроить с ним игру в матерчатого обслюнявленного зайца или глупые кубики.
Шесть с половиной лет — страшный возраст. В шесть с половиной лет еще не берут в школу, даже если попросит мама-учительница. Вася о школе мечтал. Школа — это такое место, куда, наверно, соберут всех тех, кто подходит ему в друзья по возрасту. Есть же такие ребята на дальних концах многокилометрового поселка. Он видел их из окон автобуса, когда его возили в поликлинику вынимать проглоченную железную пуговицу.
В школу его не взяли. Отказал директор. Вася не знал почему. Анна Сергеевна знала слишком хорошо. В свое время она отказалась стать любовницей этого директора. Директора мстительны. Этот не смог понять, что Анна Сергеевна среди окружающих мужчин ищет не мужа для себя, а отца для сына. Мужчина с больной женой и тремя детьми в отцы не годится.
Выслушав отказ, специально обращенный в крайне оскорбительную форму, Анна Сергеевна вышла из кабинета и только тогда испугалась — что она скажет Васе?! Как ему объяснить, что он не пойдет в этом году в школу! Чтобы смягчить предстоящий удар, она зашла в универмаг и купила на последние деньги велосипед. Не детский. Настоящий, двухколесный. Он носил гордое имя «Школьник».
Увидев велосипед, Вася забыл о школе.
Вечером, когда собирались все, он выкатил его во двор.
Пацаны сидели на длинном бревне у задней стены керосиновой будки, играли в «кто дальше плюнет». И Собакин, и Заза, и милиционерский сынок были там.
Не глядя в их сторону, Вася с внешней небрежностью покатил свое сверкающее чудо по плавной дуге мимо старого карагача. Дуга эта должна была вывести его как раз к бревну. Как бы непреднамеренно вывести. Вася хотел сесть в седло перед всей публикой. Чтобы они обратили на него внимание. Чтобы сказали: «Смотрите-ка, Васька!»
Только не надо торопиться.
— Эй, ты, ну-ка иди сюда! — крикнул Собакин, вставая.
Обладатель велосипеда солидно приблизился.
Заза, таинственно причмокивая, провел черным пальцем по ослепительному рулю.
— Велик, — сказал Сашка и тренькнул звонком. Он разбирался в транспортных средствах, его отец служил в ГАИ.
— Но-овый велик, — протянул Заза, видя в «Школьнике» скорее товар, чем транспортное средство.
— Он прошел испытания? — вдруг серьезно поинтересовался Собакин.
Вася испуганно и отрицательно покачал головой.
— Без испытаний нельзя, — отцовским голосом сказал милицейский сын.
— Правильно! — Собакин положил рыжие, веснушчатые лапы на невинную технику.
Двор был весь в рытвинах и кучах щебня — готовились строить еще один барак. Жизнь шла вперед. И вот эта стройплощадка была превращена в испытательный полигон. Мослатый, мордастый Собакин вилял между ямами, взбирался на кучи мусора, при этом комментировал поведение машины с туповатым мальчишеским юмором.
Вася потерял дар речи, право на которую в данном собрании, собственно, и не имел. Растерянно и тихо следил он за насильственными действиями испытателя, и один страх боролся в нем с другим. Страх за велосипед и страх, что все заметят в нем этот страх.
После Собакина в седло сел Заза. Он мучил машину еще наглее и комментировал свои действия еще отвратительнее рыжего. От цыгана «Школьник» попал к потомственному гаишнику. Он отметил, что переднее колесо «восьмерит», а седло не слушается крепящей гайки.
