Луиза решила, что дело в том, как он смотрел на нее. Она ощущала его взгляд всем телом.

— Для вашей последней колонки этого материала должно хватить, — жизнерадостно сказала она, поднимаясь со стула.

Колин кивнул.

— Уверен, я смогу сочинить приемлемый кусок про этот полосатый жилет.

— Полагаю, мой бедный Эдвард еще раз повергнет в шок весь Лондон.

Он улыбнулся.

— Я буду очень стараться. — Салли по-прежнему тихо посапывала у камина. — До завтра? — спросил он, коснувшись пальцем ее щеки.

Она покачала головой.

— Ваши дни автора газетных статей закончились, мистер Итеридж. У вас больше нет причин приходить сюда.

Его палец проследовал от щеки к ее подбородку и чуть приподнял его. Он наклонил голову.

— До завтра? — переспросил он и коснулся губами ее губ. Они были чудесными и чертовски убедительными.

— Мистер Итеридж!

Его поцелуй больше не был нежным, он стал горячим, требовательным и жадным. Его руки скользнули по ее плечам и притянули ее ближе.

Салли во сне захрапела, и Луиза пришла в себя. С колотящимся сердцем, она отшатнулась.

— Вы решили поцеловать меня, потому что моя репутация испорчена?

— Что?

— Отец вышвырнул меня из дома, потому что я поцеловала молодого садовника, — сердито прошипела она. — О чем вы, без сомнения, знаете, если спрашивали кого-нибудь в Лондоне.

— Не спрашивал, — серьезно ответил он, глядя ей в глаза.

— Так оно и было, — подтвердила она, стараясь подавить истерические нотки в голосе. — Тем не менее, один проступок не означает, что я доступная добыча для любого джентльмена, случайно забредшего в нашу гостиную.

Он не казался сердитым и продолжал ей улыбаться своей кривоватой улыбкой.

— Может, я и забрел сюда случайно, — терпеливо сказал он, — однако, уходить не собираюсь.

Его теплое тело находилось прямо перед ней, он очень медленно поднял руки и вновь притянул ее к себе.

— Я никуда не уйду, — прошептал он ей в губы.

Прядь волос упала ему на глаза. Волосы ее Эдварда были красивого золотистого оттенка и были зачесаны «а ля Тит». Волосы этого Эдварда вились у основания шеи, падали ему на глаза и вызывали у Луизы желание заплакать.

Вот только времени на это у нее не было, потому что он целовал ее, а его руки крепко ее обнимали. Она чувствовала себя защищенной — впервые с тех пор, как отец вышвырнул их с сестрой из дома и настрого запретил возвращаться. Мысль об этом заставила ее задрожать, и, прижавшись теснее, запустить пальцы в пряди у него на затылке. И поцеловать его в ответ.