— Ну, здесь есть еще кое-что, — со вздохом заметила Нетти. — Не имеет значения, какая ты сиделка, пусть даже самая лучшая в мире, только в любом случае тебе вряд ли захочется здесь остаться. — Она протянула девушке поднос с термосом и высоким стаканом.
— Что вы имеете в виду? — спросила Рошель.
Кухарка пожала плечами:
— До тебя уже было пять других.
— Три, не считая мисс Доналд, — поправила ее Рошель.
— Пять.
— Тай мне сказал — три.
— Значит, ему такой счет выгоден, — усмехнулась Нетти. — Тай всегда поступает так, как удобно ему самому.
— Почему вы уверены, что я здесь не задержусь? — спросила Рошель, хмуря брови.
Нетти засмеялась и взяла бутылку, в которой еще осталось молоко.
— Потому что ты слишком хорошенькая и, я подозреваю, гораздо умнее остальных. Она не станет этого терпеть…
— О ком вы говорите? — насторожилась Рошель.
Нетти хлопнула дверцей холодильника и покачала головой:
— Я и так уже слишком много наболтала. Ты во всем быстро разберешься и без моих разъяснений. Спокойной ночи. — Она плавной походкой зашагала по сверкающему полу и вскоре исчезла за дверью.
Подхватив поднос, Рошель поспешила в комнату своего пациента. В коридоре она остановилась и глубоко вздохнула. Она не собирается доказывать Нетти, что та ошибается. Просто она намерена остаться здесь во что бы то ни стало!
Какое облегчение — вырваться наконец из дому! Тайсон Митчел Третий находил дни, проведенные в «Белых дубах», угнетающими. С тех самых пор, как его отец перенес удар, все стало совсем другим. Отец всегда являлся стержнем и движущей силой семьи Митчел — Тай был первым, кто это признавал, и всегда хвастался своим «стариком» и его практичным умом.
Тай был уверен, что, если бы ему не удавалось время от времени улизнуть из дому, чтобы хорошенько повеселиться, он давно бы сошел с ума.
Ночной воздух врывался в открытые окна машины. Тай любил ездить на максимальной скорости, чтобы ощутить, как включается «воздушный кондиционер». Мэвис, однако, это не нравилось. Но вечер закончился, и теперь уже не имело значения, разметал ветер ее безупречную укладку или нет. Тай любит ее такую, едва переводящую дыхание от ветра, даже еще больше. Мэвис всегда выглядела идеально, была слишком холеной и изысканной — нужно же какое-то разнообразие.
— Почему ты сидишь так далеко? — спросил Тай.
Мэвис засмеялась и склонила голову ему на плечо. Ее шелковистые волосы касались его щеки.
— Я действительно рада, что ты настоял на приезде Рошель сегодня вечером, — призналась она. — Кажется, прошли годы с тех пор, как мы с тобой так веселились в последний раз.
Он поцеловал ее в макушку.
— Папе становится все тяжелее и тяжелее угодить. Ты его избаловала, Мэвис. Ни одной сиделке, кроме тебя, не удалось найти к нему подход.
Девушка засмеялась и еще теснее прижалась к нему.
— Он милый и очень славный. Но я не могу все время быть с ним, правда?
— Нет. Я уверен, что у Рошель все получится. Она первоклассная сиделка, Мэвис. И я хочу, чтобы ты относилась к ней должным образом.
Мэвис возмущенно выпрямилась.
— Еще чего! — фыркнула она.
Тай нахмурился, продолжая внимательно смотреть на дорогу:
— Ты знаешь, что я имею в виду, Мэвис. Ты можешь быть совершенно невыносимой, когда захочешь. Иногда мне кажется, что ты нарочно изводила тех сиделок.
Мэвис вновь опустила голову ему на плечо и провела холодным пальцем по его щеке, на мгновение задержавшись на ямочке. Тай ненавидел эти ямочки — из-за них он выглядел как изнеженный мальчишка.
— Дурачок. Я люблю не только своего пациента, но и его сына, только сына — гораздо больше. Я хочу всегда быть с тобой, Тай.
— Нам весело вместе, правда?
— Да, нам хорошо вдвоем, дорогой. Почему ты не остановишь машину и не поцелуешь меня?
Он собрался было притормозить, но вместо этого со смехом еще больше увеличил скорость.
— Мы почти дома. Я поцелую тебя там.
— Но ты же сам говорил, что мы должны быть осторожными, помнишь?
— Кто будет смотреть на нас в три часа утра? — пожал он плечами.
Вскоре машина свернула и понеслась по узкой дороге, затем покрышки взвизгнули, и она остановилась у дома. Он стоял в полной темноте, и лишь одно небольшое окно в верхнем холле было слабо освещено.
Тай выключил фары и вытащил ключ зажигания.
— Теперь, если хочешь, я выполню твою заявку, — сказал он.
Мэвис засмеялась, когда он притянул ее к себе. Жадно ответив на его поцелуй, она сама теснее прижалась к нему. На мгновение Тай почувствовал остроту ее ногтей через тонкий пиджак, когда она пылко вцепилась в него.
— Ведьма, — прошептал он. — Ты лепишь из меня что хочешь.
— Неужели? — невинно промурлыкала она. — А это плохо?
— Нет, это прекрасно, — прошептал Тай.
Он целовал ее вновь и вновь, но внезапно Мэвис вырвалась из его объятий.
— Мне кажется, кто-то стоит у окна в кухне… Нетти! — прошипела она, закипая от злости. — Всегда шпионит за нами. Почему ты ничего не сделаешь с этой ужасной женщиной, Тай?
— Нетти — почти член нашей семьи, Мэвис. Попытайся с ней поладить.
— Конечно! — злобно буркнула девушка. — Ты всегда так говоришь!
— Давай не будем сейчас спорить. Идем, я провожу тебя до твоей комнаты.
— А ты не боишься, что кто-нибудь нас увидит?
Он протянул руку и схватил ее запястье.
— Давай без сарказма, Мэвис.
Она вновь прижалась к нему, и он опять ее поцеловал.
— Прости, но Нетти никогда не будет моей любимицей, — заявила она и добавила: — Тебе нет необходимости провожать меня до моей комнаты. Спокойной ночи, дорогой.
Медленно поцеловав Тая, Мэвис выскользнула из машины и поспешила в темноту прихожей. Он подождал, пока в ее комнате зажжется свет, потом вошел сам. Не то чтобы это имело какое-то значение — его отец, видимо, подозревал, что они встречаются, да и Нетти все знала, конечно. Мэвис была красивой девушкой, дипломированной медсестрой, и это было совсем не то, что встречаться тайком со служанкой.
Ослабив узел на галстуке и бросив пиджак на ближайший стул, Тай направился на кухню. Там, в темноте, он наткнулся на что-то мягкое и благоухающее.
— Что за… — удивленно начал он, и тут зажегся свет. Перед ним стояла испуганная Рошель. — А, это ты. Извини, я не знал, что ты здесь.
— Я спустилась за стаканом воды, — объяснила она. — Я… я не знала, что ты уже дома.
— Когда ты спустилась? — спросил Тай, нахмурившись.
— Только что. Твой отец спит. Я решила, что могу на время оставить его.
— Да-да, конечно, — пробормотал Тай.
Вряд ли Рошель стояла у окна, решил он, скорее всего это была Нетти, как и подозревала Мэвис. Нетти не одобряет, что они встречаются.
— Слушай, а ты не хотела бы выпить чего-нибудь другого? — спросил он. — У нас в холодильнике целая батарея бутылок. Кока-кола, например, есть.
— Да, с удовольствием. Сегодня ночью жарковато.
— Папа не любит кондиционированный воздух. Дома могло бы быть гораздо прохладнее с кондиционером, но нам приходится ему потакать.
Рошель устроилась на табурете у стойки бара и наблюдала, как Тай бросает кубики льда в высокие стаканы, открывает бутылку и наливает коричневую пенящуюся жидкость.
— Твоему отцу я не понравилась, — со вздохом призналась девушка.
Тай удивленно повернулся:
— Как ты можешь такое говорить? У него еще не было шанса познакомиться с тобой поближе.
— Все равно я ему не понравилась. Я всегда стараюсь быть честной с людьми.
Тай поставил перед Рошель холодный напиток и встал к ней лицом на противоположной стороне барной стойки. «А девчонка хорошенькая, — решил он. — Не такая красивая, как Мэвис, конечно, и совсем другого типа. Высокие скулы, черные волосы, глаза странного цвета — не голубые, не зеленые, не карие, а какие-то пестрые. Наверное, они меняют цвет в зависимости от настроения».
— Доктор Бушнелл сказал мне, что ты человек прямой и откровенный. Я ему верю. Ты уже жалеешь, что взялась за эту работу?
Рошель поспешно покачала головой:
— Нет, ничего подобного. Я хочу рискнуть. Только предупреждаю: мне нужны честные правила игры.
— Ты их получишь, — пообещал он.
— Есть кое-что еще, но это может подождать до утра.
— Как скажешь.
Он жадно допил колу, в то время как Рошель растягивала удовольствие. Она хотела продлить это мгновение, как изголодавшийся ребенок, застывший у прилавка в кондитерской с единственным центом в кармане.
— Отец спит спокойно? — спросил Тай.
— Вполне. Очень крепко спит и дышит ровно. А что, бывает по-другому?
— Да. — Тай нахмурился. — Он плохо перенес удар, и это меня беспокоит. Папа никогда не был лодырем. Он создал «Митчел индастрис» с нуля, а это далось ему нелегко, и не раз приходилось, как говорят, брать быка за рога. А теперь он вынужден бездействовать. Мне кажется, его это угнетает.
— Он парализован?
— Почему ты спросила? Ты же знаешь, что это так.
— Тогда зачем халат и шлепанцы у постели? Зачем кресло с пледом?
Тай крепче сжал в руке стакан и со стуком опустил его на стойку.
— Моя идея. Это дает ему иллюзию, что он не совсем инвалид… и что однажды он сам сможет встать и сесть в кресло.
— Понятно.
— Но ты эту идею не одобряешь? С халатом и шлепанцами?
— Пока не могу сказать. Мне нужно получше разобраться в ситуации. — Рошель бросила взгляд на часы.
Тай еще не видел новую сиделку в униформе и теперь решил, что она ей удивительно к лицу. Эта девушка совсем не похожа на Мэвис. В Рошель чувствуется спокойная уверенность мастера своего дела, настоящего специалиста. У нее серьезный взгляд. Мэвис из кожи вон лезет, стараясь улестить отца, пускается на любые ухищрения, стараясь уговорить его сделать что-то, а Рошель вряд ли станет с ним сюсюкать. Зато она будет относиться к нему с должным почтением.
— Спасибо за колу, Тай, мне пора.
— Увидимся за завтраком. Его подают в восемь. Нетти не любит, когда мы опаздываем. Папе завтрак приносят в семь. Он у нас всегда был ранней пташкой.
Рошель кивнула и ушла. Он смотрел ей вслед. Выше, чем Мэвис, пошире в кости, длинноногая и двигается очень красиво… Когда дверь за ней закрылась, Тай поднес стаканы к крану и сполоснул их. Нетти хорошо его вымуштровала — она не одобряла полуночных трапез и особенно беспорядка, который после них остается. Тай осторожно поставил стаканы в сушку и выключил свет.
Часы в холле показывали четыре утра, и Тай зевнул. Не включая света, разделся в своей спальне и свалил одежду грудой на полу — служанка подберет ее завтра утром. Вновь зевнув, он упал поперек кровати и тут же уснул.
Когда он проснулся на следующее утро, время завтрака уже миновало. У его кровати надрывался телефон, на часах было 9.30. Схватив трубку, Тай сонно пробормотал:
— Убирайтесь прочь. Я сплю.
— Тай! Проснись! Это Кэл. Мне надо с тобой повидаться. Заеду через тридцать минут.
Тай потер щетинистый подбородок и помотал головой, стряхивая последние капли сна.
— А это не может подождать, Кэл?
— Нет, — заявил тот, и в трубке зазвучали короткие гудки.
Это был Кэл Витхерс, адвокат «Митчел индастрис». Тай скорчил кислую мину, сел в кровати, пробежал рукой по взъерошенным волосам и снова зевнул. Потом, спотыкаясь, побрел в ванную и принял ледяной душ.
К тому времени, как, побрившись и одевшись, он спустился в холл, полчаса прошли, и во двор уже въезжал Кэл Витхерс.
— Нетти! — крикнул Тай. — Нетти!
Кухарка, шаркая, вышла на его зов и нахмурилась.
— Кувшин с кофе и две чашки в патио, — распорядился он.
Нетти еще грознее сдвинула брови.
— Завтрак давно закончился, — проворчала она.
— Кэл приехал. Если у тебя остались кексы, которые он обожает, захвати их тоже, хорошо?
Тай пошел встречать Кэла Витхерса. Кэл уже начал толстеть и лысеть. Проклятие среднего возраста, думал Тай, радуясь тому, что сам он по-прежнему строен и гибок, как юноша.
— Ну, наконец-то ты проснулся, — с дружелюбной усмешкой приветствовал его Кэл, протягивая руку.
Тай крепко ее пожал и похлопал приятеля по животу.
— Пара сетов в теннис каждый день помогут устранить этот недостаток.
— Верно-верно, — рассмеялся тот. — Только когда у меня будет время на теннис или на гольф? Может, ты мне это скажешь?
Тай нахмурился. Кэл явно пребывал в плохом настроении, уж это-то он научился определять безошибочно.
— Ладно, что на этот раз? — спросил Тай. — Что-то на фабрике?
— А ты не собираешься предложить мне чашечку кофе? На такой работе кофе и молоко мне должны выдавать бесплатно — в качестве компенсации за моральный ущерб.
Тай усмехнулся:
— Компенсация ждет тебя в патио.
— Отлично.
Внутренний дворик был ярко освещен нежным утренним солнцем, еще не успевшим раскалиться. В кроне старого дуба пела малиновка, а река казалась ярко-голубой и почти неподвижной. Прекрасный день. Тай начал сожалеть, что потерял часть его, проспав так долго.
