Подчеркнем, это была первая ложная публикация после смерти Есенина. Думаем, автор срочно выполнял чей-то «высокий» приказ. Еще помалкивала милиция, еще не был готов акт судмедэкспертизы, а журналист бойко расписывал гибель поэта. Ниже мы представим подробный портрет «мерзавца», и многое прояснится. В том же номере газеты появился репортаж из 5-го номера «Англетера» литератора Николая Брыкина, изобразившего «самоубийцу» обутым в сапоги, хотя на его ногах были туфли. Кощунственная вакханалия вокруг имени поэта-мученика только начиналась.
Дня утверждения истины требовались документы и материалы «Англетера». Он сравнительно легко «открыл бы двери», если бы нам позволили заглянуть в соответствующие архивные бумаги экономического отдела (ЭКО, начальник Рапопорт) ленинградского ГПУ. Этот отдел контролировал работу гостиниц, в том числе и «Англетера». На наш запрос работники местной Федеральной службы безопасности (ФСБ) дали официальный ответ: по недостаточно выясненным причинам материалы ЭКО (1925–1926) утрачены. Потеря (?) огромная, ведь к товарищу Рапопорту и его сослуживцам стекались многие «казенные» бумаги: рапорты и отчеты управляющего, рабочие журналы регистрации постояльцев гостиницы, досье на ее сотрудников — да мало ли что там таилось! Хочется надеяться, что архив ЭКО Ленинградского ГПУ все-таки уцелел и в свое время отыщется.
Так что же — «захлопнулись двери» таинственного отеля? После долгих и трудных поисков автору этих строк все-таки удалось «проникнуть» в проклятый особняк. Сюда привел утомительный обходной путь, который подсказала эпоха советского нэпа. Возможно, подумали мы, сохранились контрольно-финансовые списки (форма № 1) квартирантов «Англетера». Финансовые инспекторы составляли такие ревизорские отчеты дважды в так называемом бюджетном году (в октябре и в апреле). Власть бдительно присматривала за доходами советских граждан и своевременной уплатой ими налогов.
Оказалось, сохранилась инспекционная, драгоценная для нашей темы бухгалтерия! Драгоценная вдвойне, потому что чекисты забыли «отредактировать» интересующие нас документы. Прежде чем мы полистаем толстенные архивные фолианты за 1925–1926 годы, «пройдемся по гостинице». В парадной вас встретит чучело горного барана с подпорченной молью головой. Здесь диван, дорогие кресла, бархатные ковры французской работы, в зеркалах отражается свет люстры… — богато жил победивший пролетариат, точнее, сотрудники секретного ведомства, заметные здешние партийные и советские чины и новые толстосумы. Тут же, в вестибюле, телефонная будка с двумя отделениями — в оперативной связи чекисты знали толк.
Рядом — контора, украшенная портретом Ленина в простой багетной раме, во владениях швейцаров. Кто дежурил в ту жуткую декабрьскую ночь, пока выяснить не удалось. Ими могли быть швейцары Петр Карлович Оршман (р. 1863), Ян Андреевич Слауцитайс (р. 1862), Иван Григорьевич Малышев (р. 1896).
Общие биографические данные известны (как, впрочем, и других сотрудников «Англетера»), связь их (по долгу службы) с ГПУ вряд ли подлежит сомнению. Кто-то из них мог быть свидетелем разыгравшегося в ту ночь кошмара. Кстати, примечательная деталь: многие работники гостиницы, начиная с коменданта, после есенинской истории были уволены.
Поднимаемся по устланной ковровой дорожкой лестнице на второй этаж. Удобные плетеные кресла, бархатный ковер, трюмо, вазы, ящики с диковинными растениями — это «Зимний сад». Здесь хозяева и гости обсуждали новости XIV съезда партии и судачили о толсторожих нэпманах как главной угрозе социализму; в сердцах они могли даже сплевывать в плевательницу (тоже обозначена в описи).
В комнате месткома висела картина «Арест Людовика XVI»; в шкафах покоились тома классиков марксизма-ленинизма; желающие могли потренировать зоркость глаза на большом бильярде из красного дерева.
Из любопытства «заглянем» в двухкомнатные апартаменты под номером 2 (в 1925 году здесь жил инструктор Политуправления Ленинградского военного округа Константин Денисов). Рояль, заморские ковры, зеркала, фарфор, картины (в реестре около шестидесяти вещей, стоимость солидная — 941 рубль). Непременный телефон и роскошная белая ванна.
Прервем «экскурсию» и всерьез поговорим о ванне. В 5-м, «есенинском», номере ее не было. Лгут воспоминатели (о них речь впереди), что утром 27 декабря поэт поднял шум из-за подогреваемого без воды котла и побежал (это на третий-то этаж!) чуть ли не с мочалкой в руках жаловаться сердобольным знакомым. В этом не было никакой необходимости: рядом имелся телефон, кроме постового в «дежурке», поблизости торчал коридорный.
