Чарльз Фрек принес ему баночку из-под майонеза. Продолжая поиски, Джерри наконец наткнулся на тлю, которая подпрыгивала на метр с лишним. Тля была почти три сантиметра длиной. Джерри поймал ее, поднес к баночке, аккуратно сунул туда и захлопнул полиэтиленовую крышку. Затем торжествующе поднял баночку.
— Видишь? — спросил он. — Видишь?
— В-вижу, — выдавил из себя Чарльз Фрек, разувая глаза, по мере того как он изучал содержимое баночки. — Ух ты! Ну и охрененная же!
— Помоги мне найти еще. Пусть доктор посмотрит, — сказал Джерри, снова опускаясь на ковер с баночкой наготове.
— Это запросто, — отозвался Чарльз Фрек и тоже встал на колени.
Через полчаса у них уже были три банки, доверху полные сикарах. Чарльз, даром что новичок, обнаружил несколько самых крупных.
Дело было в полдень, в июле 1994 года. В Калифорнии, в районе типовой застройки с дешевыми, но прочными пластиковыми домами, откуда давным-давно выехали все цивилы. Впрочем, задолго до этого полудня Джерри опрыскал металлической краской все окна дома, чтобы туда не проникал свет. Так что комната освещалась только торшером, куда Джерри вкручивал исключительно лампочки направленного света, горевшие днем и ночью, — с тем чтобы упразднять время для него и его друзей. Джерри это нравилось; нравилось ему избавляться от времени. Таким образом он мог без помех сосредоточиваться на вещах куда более важных. На том, к примеру, чтобы на пару с Чарльзом Фреком стоять раком на ворсистом ковре, находя одну сикараху за другой и засовывая их во все новые и новые банки.
— А что нам за это дадут? — еще через полчаса поинтересовался Чарльз Фрек. — То есть, может, доктор какую поощрительную премию отстегнет? Или типа приз? Или бабки?
— Так им будет куда легче меня вылечить, — объяснил Джерри. Непрерывная боль уже сделалась невыносимой; он никак не мог к ней привыкнуть и знал, что никогда не привыкнет. Страстная жажда снова залезть под душ мало-помалу одолевала. — Вот что, приятель, — выдохнул Джерри, распрямляясь, — ты тут давай суй их в банки, а я пойду отолью и все такое. — Он направился к ванной.
— Ага, — отозвался сидевший на корточках Чарльз Фрек. Его длинные ноги ходили ходуном, пока он со сложенными чашечкой ладонями подбирался к банке. Ветеран войны, Чарльз Фрек по-прежнему неплохо владел своими мышцами — до банки он добрался успешно. Но затем вдруг сказал: — Эй, Джерри, я этих сикарах типа боюсь. Мне тут одному не по себе. — Он встал.
— Тварь ссыкливая, — выдавил из себя Джерри, задыхаясь от боли во время краткой остановки на пути к ванной.
— Ты бы не мог…
— Да мне отлить нужно! — Джерри захлопнул дверь и крутанул ручки душа. Брызнула вода.
— Мне тут страшно! — Голос Чарльза Фрека доходил еле-еле, хотя он явно вопил что было мочи.
— Так пойди и повесься! — проорал в ответ Джерри и встал под душ. — На хрен нужны друзья? — с горечью спросил он себя. — Ни на хрен не нужны! Просто ни на хуй собачий!
— А эти мандавохи кусаются? — прямо под дверью завопил Чарльз Фрек.
— Еще как! — отозвался Джерри, ожесточенно втирая в волосы шампунь.
— Так я и думал. — Молчание. — А что, если я вымою руки и тебя подожду?
Ссыкун, с горьким бешенством подумал Джерри. Но ничего не сказал — просто продолжал мыться. Этот урод не стоил того, чтобы ему отвечать… Теперь Джерри не обращал ни малейшего внимания на Чарльза Фрека. Только на себя. На свои жизненно важные, абсолютно неотложные потребности. Все остальное могло подождать. Времени, совсем не было времени — такие дела нельзя было откладывать. Все остальное было второстепенно. Кроме пса. Джерри не на шутку забеспокоился о Максе.
Чарльз Фрек позвонил кое-кому, у кого вполне могло быть.
— Не дашь смерти — штук десять?
— Блин, у меня голяк — смотрю, как бы самому клюнуть. Дай знать, когда найдешь. Я бы тоже взял.
— А что за яйца с подвозом?
— Не иначе, свинтили кого-то.
Чарльз Фрек повесил трубку, а затем, уныло волоча ноги от кабинки телефона-автомата — домашним телефоном для звонка на предмет товара никогда не пользовались — до своего припаркованного «шевроле», прогнал в голове глючный номер. В этом глючном номере он ехал мимо аптеки «Эконом», в витрине которой красовалась колоссальная реклама: бутылки медленной смерти, банки медленной смерти, кувшины, ванны, бочки и чаны медленной смерти, миллионы капсул, таблеток и ампул медленной смерти, медленная смерть в смеси со стимуляторами, героином, барбитуратами и психоделиками — короче, все, что душа пожелает. И к тому же — гигантская вывеска: ЗДЕСЬ ТОРГУЮТ В КРЕДИТ. Не говоря уж о другой: НИЗ-КИЕ-НИЗКИЕ ЦЕНЫ. САМЫЕ НИЗКИЕ В ГОРОДЕ.
На самом же деле реклама «Эконома» обычно состояла из всякой безмазухи: расчесок, бутылок с нефтепродуктами, аэрозольных баллончиков с дезодорантами и тому подобного мусора. Но могу поспорить, что где-то в закромах аптеки, под замком, есть медленная смерть в натуральной, чистейшей, беспримесной форме, думал Чарльз Фрек, выезжая со стоянки на Харбор-бульвар в предвечерний поток машин. Мешок килограммов эдак на двадцать.
Чарльз Фрек задумался, как и когда каждое утро у аптеки «Эконом» сгружают мешок Вещества С весом в двадцать кило, откуда бы его ни доставляли — черт его знает, может, из Швейцарии, а может, с другой планеты, где живет какая-то страшно разумная раса. Мешок как пить дать подвозят в самую рань да еще с вооруженной охраной — у входа обязательно торчат крутые менты с лазерными ружьями и злобными рожами. Впрочем, у ментов всегда такие рожи. Попробуй только кто-нибудь стырь мою медленную смерть, прочел он в голове у мента, мигом угрохаю.
Наверное, Вещество С представляет собой ингредиент любого легального медикамента, который хоть чего-нибудь стоит, подумал Чарльз Фрек. Щепотка туда, щепотка сюда — согласно тайной, эксклюзивной формуле, известной только тому то ли немецкому, то ли швейцарскому лабораторному комплексу, где Вещество С изобрели. Впрочем, он тут же передумал — ведь власти гасили или сажали всякого, кто продавал, перевозил или использовал. А раз так, то аптеку «Эконом» — все миллионы аптек торговой сети «Эконом» — быстренько разгромили бы и пинком под зад вышвырнули из бизнеса. Или хотя бы штрафанули. Скорее всего — просто бы штрафанули. У «Эконома» везде лапа. Да и кто станет громить целую сеть крупных аптек? Или давать им пинка под зад?
