Она обошла заключенного и поспешила дальше. Человек по-птичьи дернул головой, сидящей на худой дряблой шее, и уставился ей вслед, провожая взглядом, пока Рипли не скрылась за поворотом.
- И почему их теперь так мало?- спросила она шагающего рядом врача.
- Так получилось,- пожал плечами тот.
- Как получилось?
- Здесь литейное предприятие. На этой планете залежи олова. Заключенные переплавляют его и складируют для отправки на Землю. Потом какой-то чиновник Компании решил, что это невыгодно. И тюрьму хотели закрыть. Вот так, Рипли.
- Откуда вы знаете мое имя?
Клеменс посмотрел на женщину и вздохнул еще раз.
- Она мне не доверяет. Она НИКОМУ не доверяет. Это точно. -
- Нам удалось спасти корабельный журнал.
Рипли кивнула, давая понять, что ответ удовлетворил ее.
Они миновали еще несколько поворотов и вошли в огромный склад, посреди которого замерло серебристое тело шлюпки.
Клеменс остановился у самых дверей, скрестил руки на груди и, облокотившись о стену, замер, наблюдая за действиями Рипли.
В форме, которая была ей явно велика, и бутсах, размеров на пять больше, чем требовалось, она выглядела чуть лучше огородного пугала. Чуть-чуть. И, тем не менее, с момента появления в зале женщины, работа встала. Шеи вытянулись, головы повернулись в ее сторону. А кое у кого в глазах зажегся нездоровый блеск.
- Пожалуй, не стоило ей выходить из лазарета. -
Клеменс оторвался от стены и направился к шлюпке, поглядывая по сторонам.
- Диллан был прав. Эта женщина - все равно, что бомба замедленного
действия. Что-нибудь случится. Это уж точно. Обязательно. -
Он достиг серебристого борта капсулы и, упершись ладонями в стенки, заглянул в темный провал двери.
Рипли, сжавшись, сидела возле одного из саркофагов. Плечи ее дрожали, и Клеменс понял, что она плачет. Тихо, беззвучно. Длинные пальцы касались покрытого трещинами плексигласового колпака, словно изучали его. А на белом боку капсулы темнели пятна, проделанные какой-то жидкостью.
Скорее всего это была кислота…
- Эй, Рипли, с вами все в порядке?- тихо спросил он, стараясь, чтобы остальные заключенные не знали об этом проявлении ее слабости. Она вздрогнула и обернулась.
- Все правильно. Красные глаза, чуть припухший нос. -
- Где тела?- голос оказался неожиданно сухим и холодным.
Что-то было не так.
- У нас есть морг. Они там,- ответил он, глядя Рипли в глаза,- Через неделю за вами придет корабль, и тогда следователь осмотрит их.
- А андроид?
- Не функционирует. Все, что от него осталось, мы собрали и отнесли на свалку.
- Как они погибли?
Вопросы и тон, которым они задавались, были очень четкими и отрывистыми, как команды во время боя.
Клеменс чувствовал, что где-то внизу живота появился ледяной сгусток тревоги. Хуже всего было то, что он не понимал, откуда взялась эта тревога.
- Мужчина, кажется, он был капралом, погиб во сне,- отвечая, врач внимательно осматривал капсулу, пытаясь определить, ЧТО увидела в ней Рипли такого, из-за чего стоило бы нервничать.
- А девочка?
- Опять этот тон. Что же ты видишь здесь? Что в этой капсуле так тревожит тебя? -
Клеменс перевел глаза на лицо Рипли.
- Она… она утонула в криогенной жидкости. Скорее всего, девочка даже не успела осознать, что умирает,- он замолчал, видя, как осунулось ее лицо, и, вздохнув, добавил,- Мне очень жаль.
Рипли снова перевела взгляд на саркофаг и вдруг резко встала.
- Она тоже в морге?
- Конечно.
- Я должна увидеть ее,- тоном, не терпящим возражений, выпалила женщина,- Я ДОЛЖНА увидеть то, что от нее осталось.
Клеменс несколько секунд смотрел в ее напряженные глаза, а потом медленно ответил:
- Ну, хорошо. Если вы считаете, что это не повредит вам…
Мерфи обнаружил пса в переходном коридоре, между плавильной и гидравлическим прессом. Спайк лежал на боку, вытянув лапы, и хрипло дышал, изредка подрагивая в каких-то непонятных судорогах.
- Спайки! О, господи, вот ты где! А я тебя повсюду ищу. Где ты был, а? Эй, с тобой все в порядке? Спайк?
Пес с трудом повернул голову и тихо заскулил, словно жалуясь человеку на какую-то обиду. Он попробовал подняться, но не смог и снова завалился на бок.
Мерфи присел на корточки, обнял пса за крепкую шею и помог ему встать.
- Ну-ка, дай я посмотрю. Все в порядке?
Голова пса была вымазана странной липкой слизью, и Мерфи с отвращением отдернул руку, как только пальцы коснулись этой желеобразной массы.
- О, боже!
Пес встрепенулся и заскулил. Через всю морду, от носа к затылку, тянулись ожоги. Казалось, пса прижгла чья-то раскаленная пятерня.
Мерфи протянул руку и осторожно, стараясь не причинить животному боли, приподнял темные губы.
Вместо клыков торчали лишь обломки, а ожог виднелся и на языке, и в горле, и на нёбе собаки.
Слезы навернулись на глаза Мерфи. Губы его задрожали. Казалось, парень сейчас разрыдается.
Этот пес был единственным близким существом человека, и если бы он знал, КТО это сделал, то убил бы его не задумываясь.
- Кто это сделал?- дрожащим от сдерживаемых рыданий и ярости голосом прошептал Мерфи,- Каким же зверем надо быть, чтобы так поступить с собакой…
Морг оказался огромным - под стать всему комплексу - залом с двумя сотнями тяжелых квадратных дверей, скрывающих от внешнего мира тех, кому удалось уйти от «Ярости».
Сейчас холодильники были пусты. Все, кроме двух.
Смотритель морга - гибкий неприятный заключенный с повадками и движениями гиены - открыл одну из ячеек, выкатив под яркий свет ламп узкий стальной столик, на котором покоилось тело.
Клеменс взялся за уголок простыни и осторожным движением откинул материю, открывая худую фигурку девочки. Впалый живот, выступающие ребра, обтянутые кожей скулы, острый носик и открытые глаза, немигающие, глядящие перед собой.
Тугой комок снова подступил к горлу Рипли. Глаза наполнились чем-то горячим.
- СЛЕЗЫ, РИПЛИ, ЭТО ВСЕ ЛИШЬ СЛЕЗЫ. -
Она судорожно сглотнула и, повернувшись к наблюдавшему за ней врачу, попросила:
- Мне нужно остаться с ней наедине на минуту.
- Да, конечно,- понимающе согласился тот и, отойдя в сторону, облокотился о стальные перила. Рядом с ним замер служитель, то и дело поглядывая на женщину.
Рипли несколько секунд вглядывалась в мертвое лицо девчушки. Две горячие дорожки медленно сползли по щекам к подбородку и, сорвавшись, упали вниз, на мгновение растопив тонкий налет инея, покрывающего тусклый кафельный пол.
- …ПОКЛЯНИСЬ. КРЕСТ НА СЕРДЦЕ. ДО САМОЙ СМЕРТИ… -
- Прости меня,- чуть слышно, одними губами прошептала Рипли и, опустив ладонь на лицо Головастика, прикрыла веки,- Прости меня…
Клеменс на секунду поднял на нее взгляд. Что же взволновало женщину? Он, как ни старался, не мог понять этого. Одно можно было утверждать наверняка: ее решение осмотреть тело связано с чем-то, что она обнаружила в шлюпке. Прожженные пятна, треснувший колпак, погром? Все это объяснялось легко самыми простыми словами, не вызывающими тревогу. Авария. Спросит ее? И что это даст? Ты думаешь, она тебе ответит? Скажет правду? Черта с два. Не сказала же до сих пор, не скажет и дальше. Докопаться самому? Не получится. Для того, чтобы сделать это, нужно, по меньшей мере, знать, где они были, откуда летят, сколько находились в полете, что случилось на корабле, причину ава… Ну, в общем, много чего нужно знать. А он не знает и, скорее всего, так и не узнает никогда.
Клеменс вздохнул.
«Остается только ждать, пока ей не надоест молчать. Мда».
Тычок локтем прервал его размышления. Смотритель коротко кивнул в сторону Рипли, не отрывая от нее взгляда.
- Глянь-ка. Что это она делает?
Клеменс проследил его взгляд и тут же понял, о чем говорит заключенный.
Рипли действительно вела себя довольно странно. Доктор начал внимательно наблюдать за ее манипуляциями, надеясь, что они смогут объяснить причину такой неожиданной вспышки активности.
- Так, так, так. Посмотрим,- женщина осторожно приоткрыла рот девочки и заглянула внутрь. Шире, еще шире.
«Что ты ищешь, а?»
Видимо, ничего не обнаружила и, вздохнув, переместила пальцы с подбородка на шею трупа. Легкое нажатие и вибрирующие круговые движения. Казалось, Рипли пытается нащупать что-то, находящееся в теле.
Руки пошли дальше. Грудь, живот, снова грудь. Пальцы слегка погружались в твердую, замерзшую плоть, отыскивая что-то понятное и знакомое только им.
Клеменс встал и зашагал к склонившейся над телом женщине.
- Все в порядке?
Рипли дернулась и подняла на него взволнованный взгляд.
- Я спросил, все ли в порядке?- доброжелательно повторил врач.
- Нет. Нужно сделать вскрытие.
- Значит, ты все-таки нашла ЭТО? -
Он не знал, что представляет собой ЭТО, но понимал: что-то очень важное. И, хотя вскрытие не заняло бы много времени, решиться на подобный шаг самостоятельно Клеменс не мог. Это значило бы в открытую выступить против Эндрюса. Всем было известно, что директор не позволял совершать сколь-нибудь значительные действия без его личного разрешения. А уж вскрытие трупа, да еще при таких обстоятельствах, было очень значительным действием. Нарушение запрета Компании могло повлечь за собой большие неприятности. Как для Эндрюса, так и для него лично. А вот на это он уже плевать бы не стал, зная свое, далеко не стабильное, положение в этом заведении. Так что…
- А в чем дело?
Рипли поняла: ОН НЕ ХОЧЕТ ПРОИЗВОДИТЬ ВСКРЫТИЕ. Это было так ясно написано на его лице, что она почувствовала приступ отчаяния, смешанного со страхом. Ей нужно во что бы то ни стало убедить его сделать это. Потому что… Потому что… Она должна быть уверенна, что девочка умерла сама, что ее не убили, не убил… То, что Рипли увидела в шлюпке могло действительно быть результатом аварии, но могло быть и воздействием кислотных выделений ЧУЖОГО. И если это все-таки ОНО. Рипли должна была знать об этом.
- Мне нужно точно знать, как она умерла.
Глаза Клеменса стали холодными, словно он отгородился металлической завесой.
- А я сказал: девочка утонула.
Рипли покачала головой, глядя на мертвое тело.
- Я не уверена в этом. Мне нужно увидеть ее внутренности.
Она действительно не была уверенна. В груди Головастика пальцы Рипли нащупали какое-то твердое образование, и теперь женщина хотела убедиться, что это не эмбрион. Потому что она не знала, может ли сохраняться эмбрион в замороженном состоянии, а если может, то как долго. Представители Компании прилетят сюда, заберут тела, вскроют их в своих лабораториях и, если внутри будет ЭТО, и после размораживания ОНО окажется живым, тогда…
Компания получит то, что хотела, а Земля то, что погубит ее. Вот в этом Рипли была уверенна на сто процентов.
И значит все жертвы будут брошены на алтарь инопланетного существа. А самое страшное, жертв станет еще больше. Погибнут все, до кого сможет дотянуться проклятое НЕЧТО. А может быть… ОНО окажется КОРОЛЕВОЙ!!!
- Зачем?- Клеменс видел состояние женщины и понимал, что ей действительно это важно. Мало того,
он понимал, НАСКОЛЬКО, и уже почти согласен был плюнуть на Эндрюса, на Компанию, на все. Но он хотел, по крайней мере, знать - ЗАЧЕМ?
- У меня есть очень веские причины для этого.
- Я знаю. Конечно, есть. Это видно по твоему поведению. Но мне хотелось бы знать, что это за причины, и насколько они вески.
Клеменс оглянулся, чтобы убедиться, что смотритель не сможет услышать их разговора, и спросил:
- Может быть, вы поделитесь ими со мной?
Рипли пыталась найти хоть какое-нибудь веское оправдание своему требованию, но ей не удавалось придумать ничего правдоподобного. И она сказала первое, что пришло в голову:
- Возможно, заразная болезнь.
- Какая же?- Клеменс не отрывал взгляда от лица Рипли. Он прекрасно понимал, что она лжет, и это злило его.
- Холера!- выпалила она.
- Холера?- врач чуть не расхохотался, но во время подавил смех. Наклонившись к Рипли, он, тоном, которым разговаривают с пойманными на вранье детьми, сказал: - Рипли, случаев заболевания холерой не было уже больше двухсот лет. Этой болезни больше не существует.
Он мог бы еще добавить, что врач, - а он им и являлся - без труда определил бы внешние признаки заболевания, но промолчал, насмешливо ожидая продолжения.
Рипли все поняла. Если и был способ избежать дальнейших объяснений, то она его не знала. Поэтому она просто сказала одно-единственное слово:
- Пожалуйста…
Клеменс порой сам поражался, до чего же мерзко могут выглядеть хирургические инструменты, разложенные в бездушном порядке на хирургическом столике. До зубной боли. До коликов в желудке.
Иногда, правда, они вообще не вызывали у него никаких чувств, но иногда, врач, как сейчас, испытывал к инструментам странное чувство. Словно истязаемый к приспособлениям для пыток в руках экзекутора. Страх и омерзение. Хотя он и не был истязаемым. Скорее, он был в роли палача, и в следующую минуту ему предстояло исполнить свою грязную работу.
