– Гай!
– Сказано тебе – жива. Не думай даже рваться мстить мужу за то, что он поколотил жену. Имеет право, между прочим. Наподдавал ей генерал качественно, но ничего не сломал, хрястнул дверью и пошел в трактир. А она немедленно вызвала курьера и затребовала лекаря как можно срочнее. Ну и где в Башне можно срочно взять лекаря, как не парой этажей ниже? Или ты думаешь, она об этом не знала? Не рассчитывала, что я скажу тебе, а ты рванешься делать ее вдовой?
– Не рванусь, – глухо проговорил Дан. – Не имею права.
Гай убрал руку, сел рядом и сказал совсем уже другим тоном:
– Я не вправе вмешиваться, Дан, но с этим пора кончать. Прости за жестокость, но Тика тебя не любит.
– Знаю, – буркнул Дан. – А вмешиваться ты вправе. Ты – вправе. Что мне делать, Гай? Прикинуться, что ничего не было? Ведь властитель, даже если имеет для нас какое-то задание, сейчас его не даст, чтобы я поглубже увяз.
– Или вынырнул, – пожал плечами вампир. – Вставай, одевайся. Не забыл, что нас с утра ждет принц Гент?
– Ты считаешь, – через силу выговорил Дан, – что я должен идти и трепаться ни о чем с Гентом…
– Я не знаю, что ты должен, – перебил Гай подчеркнуто равнодушно, – это каждый решает для себя сам. Но ты пойдешь и будешь трепаться ни о чем с Гентом. И сам это знаешь. Чем хочешь поклянусь, ни смерть, ни даже долгая болезнь Тике не угрожают. От десятка синяков никто еще не умирал и калекой не становился. Нет, Дан. Я не пущу тебя к ней.
– Гай!
Вампир покачал головой. Не пустит. Махнет рукой перед глазами – и все, уснет кто угодно сном младенца. Дан нехотя слез с кровати и отправился в ванную. Вода еще не нагрелась, так тем лучше. Гай уже набрал полный чан, служивший тут ванной, и Дан, задержав дыхание, опустился с головой. Пойдет кататься верхом вместе с принцем и при встрече с генералом Тури раскланяется с ним как ни в чем не бывало. Что будет твориться внутри, никого не волнует…
Нет. Волнует. Квадру.
Он вынырнул, наспех помылся, побрился и долго-долго чистил зубы. Почему-то этот процесс всегда его успокаивал: чистить зубы, тупо рассматривая себя в зеркале. У отражения были несчастные синие глаза, а выйти отсюда должен спокойный и уравновешенный Дан, а не его отражение с разбитым сердцем. Тика всегда была аккуратна, всегда приводила в порядок постель и себя. А Дан ночью не мог обронить платок с монограммой возле кровати, потому что его в кармане не было. Платки были в комоде. В среднем ящике. Не любил он эти претенциозные сооружения размером с полотенце, отягощенные затейливой черной вышивкой в уголке, но имел полдюжины. Как и любой в Квадре: старушка, когда-то прислуживавшая в замке на озере, а теперь мирно доживавшая там свои дни, подарила им всем в какой-то местный праздник.
Было больно. Прозаично, словно под лопатку воткнули шило. Наверное, это сердце в месте разлома ноет. Или разрыва? Тоска. А тоску в глазах надо ликвидировать, принцу Генту ее видеть необязательно, он хоть и очень неплохой парень, однако принц и на всякие мелочи внимание обращать основательно обучен. Должность у него такая. Отвечать за безопасность императорской семьи должен член этой самой семьи, однако от трона стоящий далече, чтоб соблазнов не возникало. Вот сын младшей императорской сестры от второго брака и отвечал. Работал генералом Коржаковым. Квадру он не то чтоб любил – такие и себя-то не любят, но уважал так основательно, что числил в своих приятелях. А этого удостаивались весьма немногие. Гент был нетипично демократичным, и относился одинаково неплохо не только к вампиру, но и к эльфу.
Гай принес одежду и в ответ на вопросительно выгнутую бровь (во рту еще елозила зубная щетка) пожал плечами:
– Хочешь одеваться при Ларе – пожалуйста.
Дан прополоскал рот, натянул одежду – чернота была сплошная – и вышел. Ну да, и Аль тут, и Лара в кресле развалилась. Шарика не хватает… Надо обязательно к нему зайти.
– Нормально, – одобрительно кивнула Лара, – за что люблю – за умение держать себя в руках. Молодец, Дан. Забегала я к твоей красотке – жива, умирающей прикидывается, не без того, ну так и понять можно. Она из тех, что пальчик занозят – и уже завещание пишут. Красоткой, правда, не назовешь уже…
– Лара, – укоризненно протянул Гай. – Не нужно так уж.
– Почему?
Откровенность и непосредственность Лары были абсолютны, что такое риторический вопрос, она в силу своей восхитительной необразованности не знала, потому Гай ответил:
– Потому что Дану эта тема неприятна. Оставим. Он все правильно понимает, так что не сыпь соль на раны.
– Обиделся?
– На тебя? – усмехнулся Дан одними губами. – На тебя невозможно обижаться. Ребята, я все понимаю, буду вести себя хорошо и правильно…
– Кто б сомневался! – фыркнул Аль. Дан открыл окно. Жаль, что отсюда столицу видно плохо, зато вторую Башню хорошо. Потянуло свежим ветерком, хотя внизу могло быть и тихо. Он сел на подоконник и заставил себя улыбнуться друзьям. Одного не оставят, даже если сильно просить и тем более требовать. Все равно кто-то будет маячить около. И правильно, он бы точно так же поступал.
Все внимательно смотрели на него, и наплевать им было, что он весь в черном сидит напротив солнца. Он бы видел только полуразмытое пятно, они – все детали. И человека называют венцом природы? Ладно, на Земле, там выбор невелик, можно быть венцом при отсутствии других разумных рас, но уж здесь это чистая мания величия.
– Я нормально. Справлюсь.
– Справишься, – согласился Аль. – Конечно.
Под лопатку садануло так, что Дан открыл рот, но дышать перестал, глаза, видно, вылезли из орбит, потому что вскочила Лара; стало чрезмерно больно, и он невольно выгнулся назад, а руки ослабли, все тело ослабло как-то враз, закружилась голова, и он потерял равновесие.
