В склепе витала незримая и мрачная сила, которая тревожила его покой и оставалась за гранью человеческого восприятия.
Он быстро развернулся и встретил мягкий зловещий взгляд доктора Бурдетта. Вскочив с кресла, Ньюсон обернулся к Крип пену и едва не поймал его с поличным. Он погрозил ему кулаком и мрачно обвел взглядом восковые фигуры.
— Если кто-нибудь из вас шевельнется, я проломлю все ваши пустые головы! Вы слышали меня?
Однако восковые фигуры двигались, как только он отводил от них взгляд. Они перемигивались, ерзали на месте и беззвучно шептались гладкими мертвыми губами. Они вели себя как озорные школьники за спиной учителя, и едва его взгляд устремлялся к ним, их лица становились воплощением невинности и послушания.
Ньюсон развернул кресло и в ужасе отшатнулся. Его зрачки расширились. Рот открылся. Но ярость придала ему силы.
— Ты двигался, проклятый истукан! — закричал он. — Я видел! Ты двигался!
Внезапно его голова откинулась на спинку кресла. Глаза затуманились и поблекли, как у человека, найденного замерзшим в арктических снегах.
Доктор усмехнулся и сошел с пьедестала. Не сводя с Ньюсона маленьких черных глаз, он присел на краю платформы.
— Добрый вечер, мсье, — произнес француз с едва заметным акцентом. — По странной случайности нам довелось оказаться этой ночью в одной компании. К сожалению, мне пришлось лишить вас возможности шевелить языком или какой-либо другой частью тела. Но вы можете слушать меня, а этого вполне достаточно. Насколько я могу судить, нервишки у вас, друг мой, ни к черту. Наверное, вы приняли меня за восковую фигуру, верно? Так вот спешу вас разубедить, мсье. Перед вами доктор Бурдетт собственной персоной.
Он замолчал, сделал несколько наклонов вперед, а затем размял ноги.
— Извините меня — немного застоялся. Сейчас я попытаюсь удовлетворить ваше любопытство. По известным вам обстоятельствам мне пришлось переехать в Англию. Проходя нынешним утром мимо музея, я заметил полицейского, который слишком уж пристально рассматривал мое лицо. Возможно, он узнал меня или просто захотел задать несколько нежелательных вопросов. Я поспешил смешаться с толпой и за пару монет пробрался в этот склеп, после чего вдохновение подсказало мне путь к спасению.
Стоило мне нажать на кнопку пожарной тревоги, как все посетители устремились к лестнице. Я сорвал плащ со своей восковой копии, спрятал манекен под платформой и занял его место на пьедестале. Но вы представить себе не можете, как утомительно заменять восковую фигуру. К счастью, мне иногда удавалось менять позу и разгонять кровь в затекших руках и ногах.
Я поневоле выслушал все, что говорил вам управляющий этого заведения. Его описание тенденциозно, но во многом соответствует истине. Как видите, я не умер. И меня по-прежнему интересует мое хобби. В каждом из нас сидит коллекционер. Кто-то копит деньги или спичечные коробки. Другие собирают мотыльков или любовниц. Я коллекционирую глотки.
Он замолчал и с интересом осмотрел горло Ньюсона. Судя по его лицу, оно ему не понравилось.
— Простите меня за откровенность, мсье, но у вас ужасно костлявая шея. Тем не менее, ради случая, который свел нас вместе в эту ночь, я сделаю исключение. Дело в том, что из соображений безопасности мне пришлось сократить в последние годы свою активность. Кроме того, меня обычно привлекают люди с толстыми шеями — широкими и красными…
Доктор сунул руку во внутренний карман и вытащил бритву. Потрогав лезвие кончиком пальца, он легко и плавно взмахнул рукой. Раздался тихий тошнотворный свист.
— Это французская бритва, — вкрадчиво произнес Бурдетт. — Лезвие очень тонкое и без труда рассекает плоть. Один взмах, и мы уже у позвоночника… Не желаете ли побриться, сэр?
Маленький гений зла поднялся и крадущейся походкой приблизился к Ньюсону.
— Будьте так любезны приподнять подбородочек, — прошептал он. — Еще чуть-чуть. Вот так. Благодарю вас, мой друг. Мерси, мсье. Мерси…
Восковые фигуры равнодушно стояли на своих местах, ожидая новых посетителей, восхищенных вздохов и слов умиления. Посреди «Логова убийц» сидел репортер. Его затылок покоился на спинке кресла. Подбородок задрался вверх, будто Ньюсон подставил его под опытные руки парикмахера. И хотя на горле не имелось ни одной царапины, он был мертв и холоден, словно выставленный напоказ манекен. Его бывшие наниматели ошибались, утверждая, что у него начисто отсутствовало воображение.
