— Это то, во что верит Император? — спросил Дорн.
— Это то, что он знает. То, что он знает и в то же время не может понять. Иногда, друг мой, счастье в неведении.
Дорн еще некоторое время сидел. Малкадор смотрел на него, потягивая вино.
— Что ж, друг мой, спасибо тебе за твоё потраченное время, — сказал Дорн, — и за твою честность. Я должен….
— Есть еще кое-что, что я хочу тебе показать, — сказал Малкадор. Он поставил стакан на стол, встал и прошел в дальний угол комнаты, где что-то достал из ящика старого комода. Он подошел к Дорну и положил этот предмет на невысокий столик между ними.
Дорн открыл рот, но не смог издать ни звука. Страх сковал его.
— Ты их конечно помнишь.
Старая колода карт, поношенная и потертая, обесцвеченная и покрывшаяся пятнами от времени. Малкадор выкладывал карты одну за другой.
Меньший Арканой (Lesser Arcanoi), просто игровые безделушки, впрочем, широко используемые для гаданий еще до наступления Долгой Ночи.
— Это колода была создана на Нострамо Квинтус.
— Он использовал их, — прошептал Дорн.
— Да, он. Он полагался на них. Верил в гадание на картах. Он раскладывал на картах свою судьбу каждую неспокойную ночь и смотрел, как лягут карты.
— Святая Терра….
— Друг мой, с тобой все в порядке? — спросил Малкадор. — Ты совершенно бледен.
Дорн кивнул.
— Кёрз.
— Именно. Ты забыл его или просто отгородил память о нем у себя в сознании? Ты спорил и ссорился со многими своими братьями за эти годы, но только Кёрз всегда тебя задевал.
— Да.
— Он почти убил тебя.
— Да.
— Давным-давно на Черауте.
— Я и так достаточно хорошо это помню!
Малкадор посмотрел на Дорна. Примарх встал на ноги.
— Тогда сядь обратно и расскажи мне, потому что меня там не было.
Дорн сел.
— Это случилось так давно, что, кажется, прошла уже целая жизнь. Мы приводили к согласию систему Чераут. То была тяжелая битва. Дети Императора, Повелители Ночи и мои Кулаки, вместе мы добились цели. Но Кёрз не знал, когда нужно остановиться. Он никогда этого не понимал.
— И ты сделал ему выговор?
— Он был чудовищем. Да, я обвинил его. А потом Фулгрим рассказал мне кое о чем.
— О чем именно?
Дорн закрыл глаза.
— Фениксоподобный рассказал мне то, что ему поведал сам Кёрз: приступы, припадки, которые мучили Кёрза со времен его детства на Нострамо, видения. Кёрз говорил, что видел галактику в огне, разрушенное наследие Императора, Астартес сражающихся друг с другом. Все это была ложь, оскорбление наших убеждений.
— Ты выступил против Кёрза?
— Он напал на меня. И думаю, он бы меня убил. Он был безумен. Поэтому мы прогнали его, устав от его жажды крови. Потому-то он уничтожил свой родной мир и увел Повелителей Ночи в самые темные уголки космоса.
Малкадор кивнул и продолжил сдавать карты.
— Рогал, он — то чего ты действительно боишься, потому что он воплощенный ужас. Никто из других примархов не использовал страх в качестве оружия, так как это делал Кёрз. ТЫ не боишься Хоруса и его больных еретиков, ты боишься страха, который на их стороне, ночного ужаса надвигающегося вместе с предателями.
Дорн сел и тихо прошептал.
— Признаюсь, он являлся ко мне призраком. Он посещал меня все это время.
— Потому что он был прав. Его видения были правдой. Он видел в них грядущую Ересь. Это истина, которая пугает тебя. Сейчас ты желаешь, чтобы ты прислушался к ней тогда.
Дорн посмотрел на разложенные пред ним на столе карты.
— Ты веришь в гадания, Сигиллайт?
— Давай посмотрим, — ответил Малкадор, переворачивая карты одну за другой. Луна, Мученик и Чудовище, Темный Король криво лёг поперёк Императора.
Еще одна карта, Башня Молний.
Дорн тяжело вздохнул:
— Бастион, расколотый ударом молнии. Дворец, обращенный в руины огнем. Я видел достаточно.
— У этой карты есть много значений, — сказал Малкадор. — Подобно карте Смерти, она не столь проста и очевидна какой кажется поначалу. В ульях северной Мерики она значила перемены в будущем, переворот судьбы. Для племени Франков и Тали она означает знание или достижение, полученное через жертву. Проблеск вдохновения, если угодно, который приводит в беспорядок известный тебе мир, но оставляет тебя с более великим даром.
Дорн указал:
— Темный Король лег поперек Императора.
Малкадор фыркнул.
— Это не совсем наука, мой друг.
Они пробили себе путь сквозь мощные защитные укрепления в Галдвани и Ксигазе (Haldwani and Xigaze). Небеса на вершине мира были в огне. Несмотря на бомбардировки с орбитальных платформ и постоянные налёты Штормовых Птиц и Крыльев Ястреба, легионы предателей наступали через Брахмапутру, вверх вдоль дельты Карнали. Континентальные огненные бури бушевали на равнине Ганджетик.
Как только текущие подобно реке пронзительно кричащие толпы и шагающие боевые машины достигли внешнего вала укреплений дворца, они были встречены свирепым дождем из огня. Все огневые точки вдоль проспекта Давалангири задействовали свои орудия. Лазеры протянулись наружу неоновыми хлыстами, испаряя всё, к чему прикасались. Снаряды артиллерии падали подобно граду. Попавшие под обстрел титаны взрывались, падая лицом вниз и давя толпившихся у их ног воинов. Но они все равно наступали. Энергетические лучи ударяли по бронированным стенам подобно молниям. Молниям, раскалывающим башню.
Стены пали. Они обвалились подобно сползающим ледникам, покрытые золотом тела падали с них, сходя вниз подобно лавине.
Дворец загорелся. Врата Примус пали. Врата Льва, подверглись атаке с севера. Врата Аннапурна. У Последних Врат предатели, наконец, сумели прорваться во дворец, вырезая всех, кого встречали внутри. Около каждых разбитых врат, там, где титаны упали друг на друга, пытаясь ворваться внутрь, их обломки громоздились огромными беспорядочными кучами. Орда еретиков карабкалась по обломкам, проникая во дворец и выкрикивая имя своего…
— Прекратить имитацию, — сказал Дорн.
Он посмотрел вниз на гололитический стол. По его команде армия врага отряд за отрядом исчезла, и дворец восстановился. Дым развеялся.
— Перезагрузить параметры с Хорусом, Пертурабо, Ангроном и Кёрзом.
— Сопротивление? — осведомилась программа.
— Имперские Кулаки, Кровавые Ангелы, Белые Шрамы. Возобновить и переиграть сценарий.
Карта замерцала. Армии надвигались, Дворец снова начал гореть.
— Проигрывай имитацию за имитацией, если хочешь, — произнес голос позади него. — Но это просто имитация. Я знаю, что ты не подведешь меня, когда придет время.
Дорн обернулся и сказал:
— Отец, я никогда умышленно не подведу тебя.
— Тогда не бойся. Не позволяй страху встать у тебя на пути.
Чего ты боишься? Чего ты действительно боишься?
Башня Молний, подумал Рогал Дорн. Я понял её значение: достижение, полученное через жертву.
Я боюсь только того, что это может быть за жертва.
Там где раньше был свет, ныне осталась лишь тьма. Взвинченный, быстрый пульс близости смерти стучал в его венах, горький привкус ожидаемого предательства, тем не менее полностью нежеланного. Он знал, что всё придёт к этому, как неизбежное следствие наивной веры в добродетельность человеческого сердца. Смерть заполнила его чувства, кровь покрывала его зубы, а её зловоние затопило обоняние.
