Чтобы избежать преследования, ему пришлось покинуть Неаполь и переехать в Женеву, из Женевы – в Париж. Но и здесь он не оказался в безопасности. Из Парижа пришлось уехать в Оксфорд, оттуда в Лондон, затем в Вюртемберг… А Земля все-таки вертится! Прага, Хайгденберг, Франкфурт… А Земля все-таки вертится!
Однако мозг людей оставался недвижим, потому что они все еще продолжали считать, что Земля неподвижна.
В Вене его схватили и отправили в Рим. И здесь инквизиция подвергла его ужасным пыткам. Бруно обещали отпустить, если он откажется от своей «ереси», если он скажет, что Земля не вертится, что она неподвижна. Но Бруно не сдался, и тогда его живым возвели на костер.
Семнадцатого февраля 1600 года гражданин города Неаполя Джордано Бруно был заживо сожжен на костре. Среди зрителей, присутствовавших при его казни, находились папа и пятьдесят его святейших кардиналов. Сейчас нам кажется совершенной нелепостью и тупоумием считать преступлением мысль о вращении Земли и заживо сжигать проповедника этой идеи на костре. И все же, несмотря на это, и в наше время, в наши дни тоже произошло такое событие. Сегодня два ни в чем не повинных существа по ложному обвинению заточены в тюрьму и сожжены на электрическом стуле. И преступление их заключалось лишь в том, что они хотели мира во всем мире.
Сегодня, 19 июня 1953 года, в глазах некоторых людей слово «мир» является самым тяжким грехом – таким же тяжким, каким в шестнадцатом веке считалось утверждение о том, что «Земля вертится».
Мир, хлеб и цветущие розы!
Настала ночь. Глубокое безмолвие, объявшее землю и небо, воцарилось вокруг. Даже воздух, казалось, оцепенел.
Шанкар сидел задумавшись.
– Что-то делают сейчас дети Розенбергов? – тихо проговорила Баля.
Шанкар молча протирал носовым платком запотевшие очки. Ранджан, Дэви и Канта, прижавшись друг к другу, сидели на диване, освещенные ярким светом электрической лампы; перед ними лежала книга, но они не читали ее, а о чем-то шептались. Затем все трое вдруг встали и подошли к отцу. Ранджан вышел вперед и положил руку на спинку стула, на котором сидел отец.
– В чем дело? – спросил Шанкар.
– Папа! Пригласи, пожалуйста, к нам Робби и Майкла, – сказал Ранджан.
– Зачем?
– Они будут у нас жить.
Баля взглянула на мужа.
– А ты не будешь драться с ними? – спросил Шанкар.
– Нет, папа, не буду, – тихо сказал Ранджан и, вынув из кармана нож, добавил: – Я подарю Робби свой ножик.
– А я подарю Майклу эту новую книжку сказок, – сказала Дэви.
– Они будут нашими братьями, папа, – продолжал Ранджан. – Напиши им, пожалуйста, письмо. Я возьму их с собой в школу, а потом в университет. Я научу их считать до десяти – уан, ту, фри, фор, файв, сикс, севен, ейт, найн, тен.[7]
Сосчитав до десяти, Ранджан спросил:
– Как ты думаешь, папа, умеют они считать до десяти?
Мать Ранджана молча прижала к себе сына.
Слушайте, дельцы Нью-Йорка, Чикаго, Сан-Франциско! Сегодня Ранджан, мой сын, стал братом сыновей Розенбергов. Сегодня все дети мира объединились, чтобы бороться против вас. Можете ли вы считать до десяти, банкиры с Уолл-стрита?! Может быть, вы даже умеете считать до ста или до ста тысяч? Тогда сосчитайте, сколько сотен тысяч, сколько десятков миллионов детей порвали с вами в эту ночь и объединились с сыновьями Розенбергов. Когда же вас вздернут на виселицу? Кого из вас посадят на электрический стул?
Глупцы! Если папа не смог остановить вращение Земли, так как же вы сможете остановить движение за мир?
Так думал Шанкар.
Коперник и Бруно… Сакко и Ванцетти… Эттель и Джулиус Розенберг… Робби и Ранджан… Считайте! Считайте, пока вы можете считать. Это не доллары, которые вы можете зажать в своем кулаке. Это дети человечества. Разве мог кто-нибудь, со времен испанской инквизиции и до нынешнего электрического стула, остановить их?
